Мышка и Часовщик

Раздались шаги. Потом... По глазам ударил яркий свет, заставив зажмуриться.

– Все. Попробуй сесть. Только медленно.

Медленно?! Девочка ухватилась руками за края саркофага и села. Голова закружилась. Она прижала ладони к глазам и...

У нее снова две руки.

Девочка осторожно отняла ладони от лица и открыла глаза.

– Получилось?
– спросила она тихо.

– Наверное. Помнишь, как тебя зовут?

– И...

Она закусила губу. Июль больше нет. Так звали ее левую руку, ту, что осталась в квартире Эмиля.

– Мышка, - ответила девочка.

– Мышка, - повторил Часовщик устало.
– Верно...

Она испугано взглянула на него. Мужчина стоял, облокотившись о бортик медицинского саркофага, сильно ссутулившись и низко опустив голову. Длинные волосы скрывали лицо, липли к покрытому испариной лбу.

Мышка протянула правую - живую - руку и коснулась его щеки. Щека была холодной, колючей от щетины.

– Сколько времени?
– тихо спросила она.

Он поднял голову и прижал ее ладонь к щеке. Мышка ужаснулась. Лицо мужчины было не просто бледным - оно было каким-то сине-серым, с глубоко запавшим глазом.

– Да тебя самого к врачу надо!

– Ничего.
– Он коснулся губами ее ладошки и с видимым усилием выпрямился.
– Устал очень. Дальше будет проще... Только извини, я тебе сейчас не помощник. Сама выберешься?

И он убрал часть бортика саркофага.

Мысли

Апрель недоуменно смотрела на дверь, закрывшуюся за спиной господина Касареса. Девушка уже не помнила, когда такое было последний раз, чтобы мужчина после разговора с ней просто вставал и уходил.

А может, господин Касарес предпочитает мужчин?

Апрель вздрогнула. Не тронет же он отца? Да нет... Но если тронет - ему не жить.

Девушка уселась на кровать, сжала ладони коленками. Работа... Новая-то она, конечно, не новая, но кто знает? Как там сказал господин Касарес? 'Я не хочу тебя шантажировать', сказал он. Может, и не соврал... Но ведь отец-то у них в руках! И без его ведома ничего предпринимать нельзя. Отец сам просил. Допустим, из страха перед господином Касаресом...

Нет! Отец не боится! Просто он знает как лучше для них, и поэтому пока нужно слушаться новых работодателей...

– Как же нас поймали?
– пробормотала Апрель.
– Неужели - Июль...

Она зажмурилась. Отец подозревает Июль. Не говорит - они ведь сестры... Но Апрель - его дочь! Какое ей дело до того, что думает сестра?

А ведь есть. Если Июль их предала, ее следует наказать...

Господин Токтас сидел на стуле, положив руки на колени. Взгляд его упирался в стену, за которой находилась его дочь. В одиночестве. Касарес зашел к ней, побыл там минут, может быть, пятнадцать, потом заглянул к нему, пожелал доброй ночи и убрался.

Но перед этим сказал: 'Господин Токтас, будьте любезны, загляните завтра в полицейский участок и оставьте заявление об исчезновении младшей дочери'.

В голове не укладывается! Здравствуйте, господин офицер такой-тос, можно вас на минуточку... Я тут где-то дочь про... это самое. Пропрелюбодействовал. Так вот, нельзя ли ее найти?

И ведь понятно, что никуда он не денется, заглянет, заявит, обговорит размер вознаграждения нашедшему...

Спать. Все - завтра.

Игорь лежал на спине, уставясь в незнакомый потолок и прислушиваясь к тихому дыханию спящей девочки. Она что-то пробормотала и потерлась щекой о его плечо. Игорь погладил ее по волосам и закрыл единственный глаз.

Не уснуть. Несмотря даже на то, что усталость не проходила. Навалилась как могильная плита. А ведь утром им надо будет уходить, чем раньше, тем лучше. Правильнее было бы уйти сейчас, но девочке нужно поспать. Сегодня ей и так досталось.

Паскудный мир...

Маленькая совсем. Старше дочери, конечно... Была бы старше.

Он-то здесь зачем? Перед мысленный взором Игоря вдруг встала река. Надо было утонуть. Он должен был утонуть. А вместо этого он попал сюда... чинить маленьких девочек.

Может быть, это такой ад. Да, но чем он тогда хуже предыдущего?

Полицейский Рамирес жевал бутерброд с чем-то, отдаленно напоминающим жареную рыбу, и нетерпеливо поглядывал на часы.

Гарсия запаздывал.

Подошла официантка, женщина средних лет... тощая как скелет. Рамирес, сдержав смешок, попросил принести еще кофе.

Где чертов Эмилио?

Альварес будет недоволен. Рамиресу не очень хотелось расстраивать старшего по званию. Не любил он этого. Жизнь полицейского и так не особенно спокойна.

Но, похоже, придется.

Старик Зен выглянул в окно и увидел, что та самая девочка, которой он подсказал, где можно найти доктора, стоит на эскалаторе, а рядом с ней возвышается мужик в черном.

– Ну вот, нашла дружка для подружки, - хихикнул Зен.
– А мне пожадничала...

Потом он подкинул на ладони несколько металлических треугольничков и спрятал их в карман. Он не в обиде. В городе найдется сколько угодно девочек, готовых показать ему своих подружек. Это ведь совсем не больно... ну, почти...

Ищейка

Офицер Маттео Альварес, шагая через ступеньку, поднялся на крыльцо полицейского участка и потянул на себя тяжелую дверь. Та протестующе заскрипела. Альварес работал в этом здании уже шестой год и все эти пять с чем-то лет пытался понять, на кой дьявол им нужен этот треклятый антиквариат? Почему нельзя поставить нормальные автоматические раздвижные двери?

Что за непонятные традиции?

Альварес был недоволен. Гарсия пропал два дня назад, как раз когда Альварес собрался выйти на него и предложить небольшую сделку. Информация в обмен на информацию. Шанс был довольно сомнительный, Гарсия наверняка бы уперся, и тогда без вмешательства господина Касареса не обошлось бы... Но все равно стоило попытаться сунуть лом в вертящееся колесо Золотого Круга и посмотреть, что из этого получится. Главное - вовремя отскочить.

А тут еще этот слизняк Токтас... Альвареса передернуло. Хотя, казалось бы, ну что такого, пришел человек, у него пропала дочь, на проспекте Креонта, нигде не могу найти, ах, как бы с ней чего не случилось, офицер, она ведь совсем еще ребенок...

Альварес ему не поверил с самого начала. Заявление, конечно, было принято, но офицер поднял файлы, связанные с господином - хотя какой из него 'господин' - Токтасом и обнаружил, что у него три года назад уже успела пропасть жена.

– Эй, Ма!
– Офицер Фернандес похлопал Альвареса по плечу.
– Там тебя женщина дожидается.