Мытарь

Грязная улица, камнями вымощены только тротуары. По проезжей части двигаются телеги с лошадьми. Автомобилей - я помню, что это такие безлошадные кареты - не видно.

Дома в основном деревянные, каменных мало. Но усадьба Шквола как раз из камня. Дом симютника - надеюсь, я когда-нибудь узнаю значение этого слова - отличается от соседних зданий. Он красного цвета, с ярким, вычурным фасадом, призывной табличкой: «Добро пожаловать в "Рай"». На приусадебном участке ухоженные дорожки, цветы, аккуратно постриженные кусты. Рай не рай, но выглядит пристойно, хотя и несколько вызывающе. Во дворе «Рая» тихо, не видно ни обслуги, ни гостей.

«Спят, наверное, постояльцы. Или по городу гуляют», - думаю я.

Продолжаю подъем по улице, идущей вверх от реки. Вскоре вижу еще один постоялый двор. Дом невзрачный, на участке довольно грязно. Забор, табличка с надписью «Пестрая куропатка», даже лошади, привязанные у ворот амбара, - и те выглядят третьесортно. Но судя по веселью и шуму, доносящемуся из окон, а также по количеству тех же лошадей и повозок, оставленных во дворе, понимаю, что эта гостиница популярнее, чем «Рай».

Захожу. Дверь скрипит. Сразу при входе - небольшая трапезная, столов на шесть. Все они заняты. В помещении дымно, шумно, весело. Пахнет пивом и жареным мясом.

Ко мне подходит служащий. Его одежда не выглядит свежей, а туфли потерты и не чищены. Он молод, но уже с залысинами, хотя оставшиеся волосы блестят и тщательно причесаны. В памяти всплывают слова «коридорный» и «половой». По-моему, так называются должности подобных трактирных работников.

– Здравствуйте, - вежливо полукланяется прилизанный.
– Вы хотите поесть или снять комнату?

– Здравствуйте. И то, и другое, - говорю я.
– Надеюсь, этого хватит?
– Протягиваю монету.

– Более чем, - спокойно отвечает коридорный.
– К сожалению, в зале, как видите, совсем нету места. Могу предложить вам поесть на кухне или принести еду прямо в номер?

– В номер, пожалуйста, - отвечаю я. До этого я долгое время был в одиночестве, а теперь на меня свалилось сразу много новых впечатлений и я снова не прочь остаться один. Есть что обдумать.

Тут у меня возникает новый вопрос к себе самому - могу ли я есть? Наверное, да, раз сейчас, например, я чувствую желание опорожнить мочевой пузырь. Значит, мое тело реально и его надо питать и освобождать от лишнего.

Господин приносит меню, состоящее из двух широких листов, но я его даже не открываю - вряд ли быстро разберусь в названиях и составе местных блюд.

– Есть какое-нибудь тушеное мясо с овощами?
– спрашиваю я.

– Хм, - коридорный на секунду задумывается.
– Есть рагу из цесарки с кабачками и помидорами.

– Цесарка?
– пытаюсь я вспомнить.
– Это птица такая?

– Конечно, - коридорный смотрит с удивлением.

– Хорошо, пусть будет рагу. И вина какого-нибудь, - говорю. Мне хочется понять, способно ли мое новое тело на опьянение.

– Есть розовое из Воздамора.

– Отлично.

Служащий «Пестрой куропатки» удаляется, но ко мне сразу подбегает мальчуган лет десяти. Он одет так же, как коридорный, даже чуть аккуратнее.

– Принести багаж, лошадь накормить?
– спрашивает мальчишка.

– Нет у меня, малыш, ни лошади, ни поклажи. Покажи только, где моя комната.

– Пойдемте.

Пока идем по коридору, по звукам и обрывкам разговоров из-за закрытых дверей, понимаю, что гостиница плотно заселена. Мой номер оказывается на третьем, мансардном этаже. Комната довольно чистая. Кровать, шкаф, табуретка и рукомойник. Скрипят половицы.

– Сейчас принесу горячей воды.
– Мальчик подхватывает ведро, стоящее возле рукомойника.

– Спасибо, - говорю я.
– Парень, у меня с собой только одна монета. Если будет сдача, обязательно поделюсь.

– Не надо, - улыбается мальчик.
– Иллаванта!
– И убегает.

«Что за иллаванта такая, в самом деле, - думаю я, устало опускаясь на кровать.
– Божество, что ли, какое? Нет, этот мир - не мой, не тот, который я знал ранее. Если я не выдумал, что вообще знал какой-то».

Вскоре возвращается мальчик с кувшином горячей воды и полотенцем на плече. Процесс умывания и вытирания приносит много новых ощущений. Или давно забытых.

– Уважаемый, - обращаюсь я к коридорному, когда он приходит с подносом, накрытым большой, металлической крышкой, - часто у вас так много гостей?

– Почти всегда, - грустно опустив голову, произносит тот.

– Так что же вы… Не расширяетесь?
– Это слово вспоминается не сразу.

Он поднимает удивленный взгляд.

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы было еще больше гостей - денег больше заработаете…

– Так я и думал, - отвечает коридорный, - вы - из симютников. Не бойтесь, я никому не скажу, - спешит он меня успокоить.
– Но мы - нет. Хозяин и так уже чуть не умер от воспаления легких, а у моей дочери - близорукость. Мы с таким не играем - наоборот, рады бы избавиться от половины посетителей.

– Докучают?
– спрашиваю я, все еще пытаясь понять хоть что-нибудь в этом мире.

– Докучают?
– переспрашивает коридорный.

– Ну, дебоширят? Посуду бьют, дерутся, не платят?

– Нет, что вы. Такое редко. Приятного аппетита. Через полчасика пришлю за посудой Грея, хорошо?

Киваю, благодарю, принимаюсь за еду.

О какой это праздник - чувствовать вкус еды! Не знаю, так ли я ее чувствовал прежде, не знаю доподлинно, было ли вообще это «прежде», но есть и чувствовать вкус - это истинное наслаждение! И легкое опьянение от вина погружает меня в еще большее блаженство. В этом состоянии я опускаю тело на простыни и, уже засыпая, думаю:

«Вон ведь как интересно у них - хотели бы меньше посетителей. Хозяин, видать, так устает, что заболел тяжело… Не пойму, правда, при чем тут дочка коридорного и ее близорукость?»

Просыпаюсь рано. Чувствую себя отдохнувшим. Лежа в постели, подробно рассматриваю свое новое тело. Рука как рука - мужская, с жилистой кистью и мелкими темными волосками по коже. Даю себе легкую пощечину - неприятно. Интересно, а если я здесь умру, что со мной станет? Похоронят или мое тело растворится, и я снова окажусь в черной реке?