Н-10

— Ясно. Есть сведения кто их послал?

— Нет.

— Система?

— Выдала нам всем поочередные задания по патрулированию окрестностей. И спросила меня о твоем местонахождении. Я ответила — Мир Монстров.

— И система?

— Опять спросила о твоем местонахождении. Я повторила — Мир Монстров. Больше ко мне вопросов не возникло, но система так же поочередно опросила каждого гоблина, призма и зверолюда базы.

— Принято. Булки не расслабляйте там.

— Стараемся, командир. Хван точно в порядке?

— Да.

— А Баск?

— Передаю передатчик Каппе.

— Э… — мечник недовольно дернул лапами и попятился от протянутого передатчика.

— Ну да — вздохнул я и сунул передатчик Кассандре, что с готовностью приняла его, присела на один из камней, не забыв прикрыть спину стальным щитом, и тут же обрушила в эфир кучу слов.

Я же потопал к тиграм, что с крайней задумчивостью пялились куда-то под камень, чуть в стороне от раздавленной змеиной башки. По перекошенным от вони мордам разведчикам я понял, что меня ожидает сюрприз и не ошибся.

Здесь из-под камня выпирала часть изогнутого змеиного тела. Все та же почернелая многослойная, облетающая огромными пластами змеиная шкура, а на ней что-то вроде закостеневшего бугром гнойника или опухоли, перечеркнутого узкой трещиной. По сторонам от этого желтоватого мутного купола в змеиной коже видны суженные отверстия, чем-то напоминающие сомкнутые сфинктеры. Из одного полураскрытого отверстия медленно выползает белесая гусеница с уложенными по спине шипами, толкая перед собой волну прозрачной слизи.

— Если это не жопа… то почему глисты лезут? — поинтересовался подошедший Рэк, опуская вскинутую клешню — Вот дерьмо.

— Дерьмо — подтвердил и Каппа, бросив беглый взгляд на обрамленное дырами вздутие и продолжив осматривать сумрачную пещеру.

— Взгляните на меня — прошептала опухоль, с ее краю мелко задрожала крохотная мембрана, что, похоже, и служила проводником звука. А может через этот гнойник и «дышал».

Плеснув вонючей слизью, опухоль начала медленно открываться как раковина, хотя мне пришло на ум иное сравнение — чем-то напоминало открытие бронированного кокпита тяжелого боевого шагохода.

Излив еще немало литров тягучей вонючей плаценты, гнойник раскрылся, показав нам свое главное сокровище — вживленную в змеиную тушу часть голой бабы. Широко раздвинутые бедра, раскинутые руки — первые есть по колени, а вторые по локти. Прилипшие к истощенному лицу волосы небрежно обкромсаны — уже настораживающий факт, заставивший меня еще раз оглядеться.

— Мен стригут красные ублюдки — правильно поняла меня Брассара, с трудом вытолкнув из себя слова вместе с солидной порцией слизи — Сваты.

— Сваты? — изумленно пробормотал Рэк, пялясь на сиськи Брассары. Взяв себя в руки, орк двинулся прочь, буркнув — Огляжусь.

Я продолжал осматривать распятое тело женщины, что напомнила мне одну из гномьих жриц, что натягивали на себя пальто из живого плукса. Это и есть мозг змеи? Она управляет огромной змеиной тушей?

Но все равно это никак не поясняет, почему раздавленная змея до сих пор не сдохла и не сгнила — хотя вонь тухлого мяса в наличии.

Это не поясняет каким боком сюда относятся гусеницы, что то ли живут, то ли рождаются в змеином теле и усердно носят хозяйке жратву.

Опустившись на камень неподалеку от Кассандры, я еще раз оглядел пещеру, мельком пробежавшись взглядом по фигурам вышедших на патруль экзов и тигров. Убедившись, что пока все в порядке, поднял забрало и, взглянув в желтые глаза трясущейся от холода голой тощей бабы, сказал:

— Давай сначала о главном.

— Я Брассара… была перерождена для…

— Эй! Я сказал — о главном. Где активный системный терминал?

— Большой стальной гриб… материнское око…

— Да.

— Я придавила его — мокрая от слизи баба растянула губы в жутковатой радостной усмешке — Чтобы добраться до него… тебе придется прорубаться сквозь скалу и мое тело.

— Да с радостью — дернул я щекой — Где конкретно?

— Как я помню… в сторону моего хвоста. Метрах в десяти от тебя, герой Оди. Уже готов убить меня? Или хочешь услышать мой рассказ?

— Ты придавила цель моей миссии — усмехнулся я — Твоя жопа лежит на моем пути… а я гоблин занятой. У тебя пара минут, Брассара. Так что говори быстро.

— Еда… можно мне послать детей за едой? Еще немного пожрать перед смертью…

— Ты жрешь гоблинов…

— Это не в моей власти — дернулась и зашипела Брассара — Задумайся, тупой герой! Похоже, что я стремлюсь сохранить свою жизнь?! Похоже?!

— Нет — признал я, смотря на раздавленное и гниющее змеиное тело — Не похоже.

— Трупный яд бушует в моей крови! Вечная агония! Вечная головная боль — ведь моя голова раздавлена гребанной горой! Мозги всмятку! Ты можешь представить себе каково это жить с никогда не утихающей головной болью? Ощущать вечную боль… вечную тошноту… и понимать при этом, что мое тело настолько крепко и живуче, что все это дерьмо продлится еще очень долго! Думаешь я жру тухлую человечину смакуя каждый кусок?

— Сказал же — нет, не думаю.

— Гусеницы затаскивают жратву прямо в мой желудок. И я не могу им помешать… не знаю слышал ли ты о двойной нервной системе у призмов… о разумах насекомого и человека заключенных в одном теле…

— Слышал — кивнул я, вспомнив Хвана и о том, как над ним брало контроль насекомое, что в любой ситуации думало лишь о выживании любой ценой.

— А у меня не две, а три разума в одном теле! Три нервные системы! И кроме меня сдохнуть не хочет ни одна из моих сущностей! Змея раздавлена… мозги тухнут… но нервная система жива и пытается оживить все это раздавленное дерьмо, продлевая мои страдания. Бабочка, что тоже во мне, порождает гусениц, посылая их за жратвой. Я могу контролировать их… но лишь отчасти. Когда голод становится слишком сильным… я теряю контроль, теряю сознание! А когда прихожу в себя — я уже пожрала…. В меня уже натащили жирного жеваного мяска и воды… Учитывая замедленный метаболизм и почти летаргию… мне этого хватает надолго. Хватает, чтобы чуть подстегнуть мою невероятную регенерацию, чуть замедлить гниение и на то, чтобы породить пяток новых ползучих детишек…. И снова боль… снова сонная агония… а затем мне снова доставляют визгливых жирных гоблинов… Вот и сейчас — гусеницы чуют запах жратвы и рвутся… рвутся за едой…

— Вперед — разрешил я, поняв, что толку от запрета не будет. Разве что раздавить всех гусениц.

Брассару трудно назвать каннибалом. Людоедом — да. Но не каннибалом. Она давно уже не человек. Она… это что-то искусственно выведенного древнего высшего хищника. Гребаный динозавр, что пролежал в обвалившейся пещере хрен его знает сколько лет.

Пока из приоткрывшихся дыр в змеином теле с хлюпаньем лезли новые гусеницы, а закатившая глаза Брассара мелком потрясывалась внутри раскрытой бронированной опухоли, я решил глянуть чего это там Рэк так изумленно пялится за край камня, маша при этом мне клешней.