Н.С. Хрущев
Шрифт:
— Еще при жизни товарища Сталина мы видели, что Берия является большим интриганом. Это коварный человек, ловкий карьерист. Он очень крепко впился своими грязными лапами в душу товарища Сталина, он умел навязывать свое мнение товарищу Сталину.
В течение нескольких дней участники пленума неустанно разоблачали враждебные происки «подлейшего изменника и предателя интересов партии и народа» (выражение А. Кириченко), «мрази» (А. Микоян), «подлеца» (Н. Михайлов), «мерзавца» (А. Мирцхулава) и тому подобное. Преобладали эмоции и голословные утверждения. Доходило до курьезов. А. Андреев, к примеру, с глубоким возмущением говорил с трибуны:
— Я считаю, что не без влияния Берии было принято такое
Каганович из президиума бросил реплику: «Андрей Андреевич, это решение отменили как неправильное». Зал разразился бурными аплодисментами.
Надо напомнить, что речь шла о постановлении Президиума ЦК КПСС от 9 мая 1953 года «Об оформлении колонны демонстрантов и зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных торжественных праздников», согласно которому отменили оформление правительственных зданий и колонн демонстраций по праздникам портретами руководителей. Отменили его 2 июля того же года.
Ярый сталинист Андреев был уверен, что постановка вопроса о культе личности — это все происки Берии. Обратимся к стенограмме пленума.
Андреев.Берия начал дискредитировать имя товарища Сталина, наводить тень на величайшего человека после Ленина…
Голос из зала.Правильно.
Андреев.Я не сомневаюсь, что под его давлением вскоре после смерти товарища Сталина вдруг исчезает в печати упоминание о товарище Сталине.
Голос из зала.Правильно.
Андреев.…Появился откуда-то вопрос о культе личности. Почему встал этот вопрос? Ведь он решен давным-давно в марксистской литературе, он решен в жизни, миллионы людей знают, какое значение имеет гениальная личность, стоящая во главе движения, знают, какое значение имели и имеют Ленин и Сталин, а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Берии.
Из президиума товарищ Ворошилов.Правильно.
Андреев.Он хотел похоронить имя товарища Сталина и не только имя товарища Сталина, но это было направлено и против преемника товарища Сталина — Маленкова.
Голос из зала.Правильно.
Маленков:Все мы преемники, одного преемника у товарища Сталина нет.
Андреев.Вы являетесь Председателем Совета Министров, пост, который занимал товарищ Сталин.
Голоса из зала.Правильно. (Бурные аплодисменты.)
Большинство выступавших говорили о необходимости повышения политической бдительности и сплоченности вокруг «ленинско-сталинского Центрального Комитета». И только Микоян, как и позднее в своей речи на XX съезде партии, сделал шаг вперед (или, может, в сторону). Вот что он сказал, помимо всего прочего:
— В первые дни после смерти товарища Сталина Берия ратовал против культа личности. Мы понимаем, что были перегибы в этом вопросе и при жизни товарища Сталина. Товарищ Сталин круто критиковал нас. То, что создают культ вокруг меня, говорил товарищ Сталин, это создают эсеры. Мы не смогли тогда поправить это дело, и оно так шло. Нужно подойти к роли личности по-марксистски. Но, как оказалось, Берия хотел подорвать культ личности Сталина и создать культ собственной личности.
На последние слова Микояна зал отозвался смехом. Между тем, он единственный из верхушки
партийного руководства столь откровенно высказался о культе личности Сталина. Правда, слова эти прозвучали в «узком кругу» партийно-государственной номенклатуры. Стенограмма этого пленума, напомним, впервые была обнародована только в 1991 году.Маленков, выступая с заключительным словом, поддержал Микояна в критике культа личности Сталина. Он, по сути дела, осудил попытки ряда ораторов защитить Сталина и отделить его, от «преступника» Берии. Особенно досталось Андрееву.
— Ничем не оправдано то, — говорил Маленков, — что мы не созывали в течение 13 лет съезда партии, что годами не созывался пленум ЦК, что политбюро нормально не функционировало и было подменено «тройками», «пятерками» и т. п., работавшими по поручению товарища Сталина разрозненно, по отдельным вопросам и заданиям.
— Вы должны знать, товарищи, что культ личности товарища Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала. Мы не имеем права скрывать от вас, что такой уродливый культ личности привел к безапелляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства партией и страной.
Маленков напомнил эпизод, когда на первом после XIX съезда партии пленуме Сталин грубо обрушился на Молотова и Микояна:
— Разве Пленум ЦК, все мы были согласны с этим? Нет. А ведь все мы молчали. Почему? Потому, что до абсурда довели культ личности и наступила полная бесконтрольность. Хотим ли мы чего-либо подобного в дальнейшем? Решительно — нет.
Слова эти зал встретил бурными аплодисментами.
После ликвидации Берии в паутине запутанных интриг продолжалась подспудная борьба за власть. Главным отныне стало противостояние Хрущева и Маленкова. Каждый стремился использовать в свою пользу малейший пробах или недосмотр соперника. Так, осенью 1953 года на совещании по кадровым вопросам Маленков заявил, что аппарат переродился и с ним невозможно проводить курс на обновление. Слова Маленкова были справедливы, однако это было покушение на привилегии партийной номенклатуры. Недоумевающий и обеспокоенный зал притих. И тут удачный ход делает Хрущев. В напряженной тишине прозвучал его веселый голос:
— Все это, конечно, верно, Георгий Максимилианович. Но аппарат — это наша опора.
Ответом были бурные аплодисменты. Так постепенно Хрущев набирал очки.
Со временем «звезда» Маленкова стала закатываться. Все чаще звучало имя Хрущева, который в сентябре 1953 года стал первым секретарем ЦК КПСС. Он много выступал, по-прежнему любил «вариться в народе». Многим нравилась его простота, шутки, умение говорить без всяких бумажек, хотя образованных людей он подчас отталкивал своей грубостью, неотесанностью и малограмотностью.
Есть немало свидетельств, что в начальный период своего пребывания на посту первого секретаря Хрущев старался быть покладистым, не перечить другим членам президиума, соблюдать товарищеский тон и внешний декорум коллективизма. Однако постепенно, как вспоминает Д. Шепилов, стиль руководства Хрущева начинает меняться в худшую сторону. Снова возродилась безотказная сталинская формула-пароль, но с другой персонификацией: «Доложено Никите Сергеевичу», «Никита Сергеевич — за». Однако Сталин, продолжает Шепилов, был всесторонне образованным марксистом. Он был мудр и нетороплив в решении вопросов. Хрущев же был дремучий невежда и к тому же очень импульсивный. Став первым секретарем ЦК, он очень ревниво оберегал свой престиж. Решение какого-либо вопроса без его ведома он квалифицировал как обход партии и обрушивался на «виновного» со всей яростью.