Н.С. Хрущев

Вооруженные столкновения становились все более ожесточенными и выплеснулись за пределы столицы. Часть войск венгерской армии также выступила против повстанцев. С 24 по 26 октября по приказу генерала Дюрко в городе Кечкелите было уничтожено до 340 повстанцев. Бои происходили и в других городах страны.

В Будапешт прибыли посланники из Москвы: М. Суслов и А. Микоян. По их рекомендации 25 октября вместо Э. Гере на заседании политбюро Венгерской партии труда первым секретарем избирается Янош Кадар, бывший член политбюро, а затем — политический заключенный, реабилитированный в 1954 году. Между тем Надь все больше сближался с повстанцами, поскольку опасался утратить поддержку со стороны масс. Выступая по радио 28 октября, он говорил:

«Правительство осуждает взгляды, в соответствии с которыми нынешнее грандиозное движение рассматривается как контрреволюция. Это движение поставило своей целью обеспечить нашу национальную независимость, самостоятельность и суверенитет, развернуть процесс демократизации нашей общественной, экономической, политической жизни, поскольку только это может быть основой социализма в нашей стране».

В Венгрию входили все новые воинские части. В результате внешнего вмешательства военно-политический кризис перерос в национально-освободительное движение в защиту независимости и против военной оккупации. К 29 октября на сторону восставших перешло большинство частей венгерской армии. И вдруг в 22 часа того же дня советским войскам было приказано прекратить огонь.

Наконец, 28 октября в газете «Правда» появилась передовая статья, из которой видно, что Президиум ЦК КПСС готов согласиться с программой демократизации Венгрии при условии, что сохранится власть компартии и Венгрия останется в Варшавском пакте.

Тем временем события в венгерской столице выходили из-под контроля даже реформаторски настроенного политического руководства. 30 октября повстанцы овладели Будапештским горкомом партии и уничтожили всех его кадровых работников. По свидетельству Хрущева, именно 30 октября в Москве на заседании Президиума ЦК было единогласно принято решение о вооруженном подавлении восстания в Венгрии.

1 ноября правительство Имре Надя принимает постановление о выходе Венгрии из организации Варшавского договора, объявлении нейтралитета и обращается в ООН с просьбой о помощи в защите суверенитета. Однако мировое сообщество никак на это не отреагировало. Скорее всего, именно это безразличие окончательно подтолкнуло советское политическое руководство на решающий шаг. По приказу Хрущева на рассвете 4 ноября советские войска начали штурм Будапешта. Бои развернулись не только в столице, но и по всей стране. Сопротивление было сломлено довольно быстро, повстанцы не могли устоять против шестидесятитысячной военной армады.

«Дух Сталина в Кремле пребывал в добром здравии», — говорил Г. Киссинджер. Вооруженное вмешательство во внутренние дела Венгрии отчетливо продемонстрировало, что оппозиция в какой бы то ни было форме — это нечто враждебное советскому коммунистическому руководству, подлежащее только уничтожению. Выступая в мая 1957 года перед советскими писателями, Хрущев говорил: «Мятежа в Венгрии не было бы, если бы своевременно посадили двух-трех горлопанов».

Наверное, Хрущеву непросто было отдать приказ маршалу Коневу подавить путч в Венгрии. Поэтому он так много консультировался с руководителями других стран социализма. Чувствовал он и нарастающие оппозиционные настроения к его курсу на обновление в верхушке руководства, прежде всего со стороны Молотова, Маленкова и Кагановича. Потом он так рассказывал о своих переживаниях:

«Утром, когда я проснулся, не помню, в котором часу, потому что лег уже перед рассветом, в голове торчала мысль — поступить так или иначе, ввести войска и раздавить контрреволюцию или ожидать, когда пробудятся внутренние силы, справятся сами с контрреволюцией. А вдруг контрреволюция временно возьмет верх? Прольется много пролетарской крови, НАТО внедрится в расположение социалистических стран».

Когда Хрущев в октябре 1956 года узнал, что советские спортсмены отправляются в Австралию на Олимпийские игры, его реакция была резкой и своеобразной:

— Какие игры?! В Египте — война. Австралия — союзник Англии. Их там арестуют.

Он долго разговаривал по телефону с Булганиным. В конечном итоге Хрущева, видимо, убедили, что неучастие советских спортсменов в Олимпиаде покажет лишь нашу нервозность и неуверенность. Делегация отправилась в Мельбурн.

В декабре 1956 года, вскоре после кризиса в Венгрии, ЦК партии разослал закрытое письмо «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов», отличающееся фразеологией 30-х годов: «В отношении вражеского охвостья у нас не может быть двух мнений по поводу того, как с ним бороться. Диктатура пролетариата по отношению, к антисоветским элементам должна быть беспощадной». В письме обращалось особое внимание на тех, кто подвержен влиянию «чуждой идеологии» — представители творческой интеллигенции и студенчество. Уроки Венгрии советская элита затвердила наизусть.

По этому поводу Г. Киссинджер в своей «Дипломатии» замечает:

«В долгосрочном плане Советский Союз находился бы в большей безопасности, был бы экономически сильнее, если бы окружил себя восточно-европейскими правительствами финского типа, ибо тогда ему не надо было бы брать на себя ответственность за внутреннюю стабильность и экономический прогресс этих стран. Тогда как осуществление империалистической политики в Восточной Европе истощало советские ресурсы и пугало западные демократии, не укрепляя советского могущества. Коммунизм никогда не мог даже в условиях контроля над органами управления и средствами массовой информации добиться общественного признания».

Аджубей свидетельствует, что драма Венгрии долго не давала покоя Хрущеву. Именно после этих событий, пожалуй, он стал более отчетливо представлять себе, как сложно рвать с пуповиной, связывающей со Сталиным и сталинизмом. А уже на пенсии, в 1968 году, он очень болезненно воспринял известие о вводе советских войск в Чехословакию. Хрущев говорил Аджубею: «Там совсем не такая ситуация, как была в Венгрии. Очень трудно это будет объяснить с Чехословакией… А потом — войска легче вводить в другие страны, чем выводить их оттуда».

Часть вторая САМОДЕРЖЕЦ

Глава 11 Последняя схватка за власть

В нашей группе не было единства, не было никакой программы. Мы только договорились снять Хрущева.

В. Молотов

События июня 1957 года, когда «антипартийная группа» в составе Маленкова, Молотова, Кагановича и «примкнувшего к ним» Шепилова попыталась отстранить Хрущева от власти, но потерпела поражение, окончательно расчистили ему путь к самовластному правлению.

Что же предшествовало этому? Какие были настроения и разговоры в политическом руководстве?

Д. Шепилов вспоминает:

«За несколько месяцев до пленума я приехал в Кремль. Иду по коридору, смотрю — открывается дверь и кто-то выходит из кабинета Микояна. Слышу, он ведет какой-то очень возбужденный разговор по телефону. Я вошел в его кабинет, сел. Микоян продолжал говорить: «Правильно, Николай, это нетерпимо, совершенно нетерпимо это дальше» Потом положил трубку и произнес: «С Булганиным говорил. Вы знаете, Дмитрий Трофимович, положение невыносимое. Мы хотим проучить Хрущева. Дальше так совершенно невозможно. Он все отвергает, ни с кем не считается, все эти его проекты… так мы загубим дело. Надо поговорить на этот счет очень серьезно».