На берегу (Дом у голубого залива)

Собака прошмыгнула между ними и понеслась прямиком на кухню. Анна кивнула на кухонный стол, под которым растянулся Дурашка, счастливо грызя обрывок веревки.

– Присядь и все мне расскажи. Хочешь вина?

– Конечно, но сначала я помогу тебе разобраться с пакетами. – Он замер с бутылью молока в руке, увидев, как Анна удивленно вскинула брови. – Что-то не так?

– Я просто вспомнила, как все вы, включая тебя, исчезали, когда надо было убирать продукты.

– Но ты вечно твердила, что мы все распихиваем куда попало.

– Так и было. Вы делали это нарочно, чтобы я выгнала вас из кухни.

– Ты видела нас насквозь!

– Я всегда вижу своих парней насквозь. От меня вам ничего не скрыть, приятель. В Риме что-то случилось?

– Нет. – Он продолжал распаковывать продукты. Он знал, что куда убирать. Знал, что где должно лежать на кухне Анны. – Я в полном порядке.

А выглядишь встревоженным, подумала она, но с этим мы еще успеем разобраться.

– Я открою отличное итальянское белое, – сказала она вслух. – Выпьем по бокалу, и ты расскажешь мне обо всех своих успехах. Мне кажется, что мы уже много лет не разговаривали по душам.

Сет закрыл холодильник и повернулся к ней.

– Прости, что не приехал домой на Рождество.

– Милый, мы все понимаем. В январе у тебя была выставка. Мы все так гордимся тобой. Кэм купил не меньше сотни номеров «Смитсоновского вестника» со статьей о тебе. «Молодой американский художник, очаровавший Европу»!

Он передернул плечами, точно так же, как все Куины, и Анна усмехнулась.

– Сядь же наконец.

– Сяду, куда я денусь. А ты введи меня в курс дела. Расскажи обо всех. Начни с себя.

– Хорошо. – Анна открыла бутылку, достала два бокала. – У меня теперь больше административной работы. Возня с бумагами не приносит столько удовлетворения, сколько другие дела, но при полном рабочем дне и двух подростках в доме скучать не приходится. Яхтостроительный бизнес процветает. – Анна села, протянула Сету бокал. – Обри там работает.

– Шутишь! – Он улыбнулся, подумав о девочке, которая была для него роднее любого кровного родственника. – Как она?

– Потрясающая. Красивая, умная, упрямая и, если верить Кэму, мастерски работает с деревом. По-моему, ее решение бросить танцы немного разочаровало Грейс, но трудно спорить, когда твой ребенок счастлив. А Эмили пошла по стопам матери.

– Она все еще собирается в Нью-Йорк в конце августа?

– Шанс танцевать в труппе Американского балета выпадает не каждый день. Эм клянется, что станет примой прежде, чем ей стукнет двадцать. Дик – сын своего отца, спокойный, рассудительный и по-настоящему счастлив только в море. Милый, не хочешь перекусить?

– Нет. – Он протянул руку, накрыл ладонью ее ладонь. – Продолжай.

– Хорошо. Филип творит чудеса в области рекламы и маркетинга. Никто из нас, включая самого Фила, и вообразить не мог, что он бросит рекламную фирму и Балтимор и окопается в Сент-Крисе. Но это случилось… сколько?.. четырнадцать лет назад, так что вряд ли это каприз. Разумеется, они с Сибил сохранили квартиру в Нью-Йорке. Сибил работает над новой книгой.

– Да, я разговаривал с ней. – Сет почесал ногой голову пса. – Что-то об эволюции общества в киберпространстве. Она необыкновенная. Как их дети?

– Невменяемые, как и подобает любому уважающему себя подростку. На прошлой неделе Брэм был влюблен в девочку по имени Хлоя, правда, думаю, уже переболел. Фиона разрывается между мальчиками и беготней по магазинам. Но ей четырнадцать, так что это естественно.

– Четырнадцать. Господи помилуй! Ей не было и десяти, когда я уехал в Европу. Конечно, я виделся с ними время от времени, но… представить не могу, что Кевин водит машину, Обри строит яхты, а Брэм бегает за девчонками. Я помню… – Он умолк, покачал головой.

– Что?

– Я помню, как Грейс была беременна Эмили. Я впервые в жизни видел женщину, которая ждет ребенка и… ну, хочет его. Вроде и пяти минут не прошло, а Эмили уже едет в Нью-Йорк. Анна, как так случилось, что прошло восемнадцать лет, а ты совсем не изменилась?

– О, как же я по тебе скучала. – Она рассмеялась и сжала его руку.

– Я тоже скучал по тебе. По всем вам.

– Мы это уладим. Устроим в воскресенье шумную встречу Куинов в честь твоего возвращения. Доволен?

– Конечно.

Пес взвизгнул и бросился к парадной двери.

– Кэмерон, – сказала Анна. – Иди, встреть его.

Он прошел через дом, как много раз в прошлом. Открыл парадную дверь, как много раз в прошлом. И посмотрел на мужчину, игравшего с псом в перетягивание каната куском веревки.

Все такой же высокий, сложенный, как спринтер, только в темных волосах поблескивает седина. Рукава рабочей рубахи закатаны до локтей, джинсы протерты добела. Солнечные очки, ободранные кроссовки. В свои пятьдесят Кэмерон Куин все еще выглядел опасным задирой.

Вместо приветствия Сет отпустил дверь, и та с грохотом захлопнулась. Кэмерон обернулся. Только выскользнувшая из руки веревка продемонстрировала его удивление.

Они беззвучно обменялись тысячей слов, миллионом чувств и бесчисленными воспоминаниями. Сет сошел с крыльца, Кэмерон пересек лужайку. Они остановились лицом к лицу.

– Надеюсь, тот кусок дерьма на дорожке взят напрокат.

– Ну да. Лучшее, что было без предварительного заказа. Подумываю вернуть его завтра и оседлать «Корвет».

Кэмерон ухмыльнулся.

– Мечтать не вредно, приятель. Мечтать не вредно.

– Какой смысл ему гнить без дела?

– Все лучше, чем доверить руль бестолковому художнику, страдающему манией величия.

– Эй, это ты научил меня водить.

– Пытался. У девяностолетней старухи со сломанной рукой получилось бы лучше. – Кэм дернул головой в направлении взятой напрокат машины. – То недоразумение на моей подъездной аллее не внушает мне доверия. Вряд ли ты стал асом.

Сет самодовольно улыбнулся, покачался на пятках.

– Пару месяцев назад прокатился на «Мазерати».

Кэм вздернул брови.

– Врешь!

– Разогнался до ста десяти миль в час. Перетрусил до смерти.

Кэм рассмеялся, ткнул Сета кулаком в плечо и вздохнул.

– Черт побери, черт побери. – Он притянул парня к себе и пылко обнял. – Почему ты не сообщил, что возвращаешься домой?

– Экспромт. Я вдруг захотел вернуться. Мне просто необходимо было вернуться.

– Ладно. Анна уже трезвонит всем? Сообщает о заклании упитанного тельца?