На берегу незамерзающего Понта
Шрифт:
— Ну я же не виноват, что терминал дает отказ! — не выдержал бармен.
— Иди ты в жопу! — это звучало уже на весь зал. — Я не собираюсь из-за тебя, молокососа, просрать вечер!
Она залезла в сумочку, порылась в ней, привлекая к себе все больше внимания. И следующий ее шаг вызвал уже взрыв смеха за столиками, откуда открывался хороший обзор — в бармена полетело несколько банкнот.
— Виски, — процедила она зло. — Еще по сто. Понял? Или тебе по слогам, мальчик?
Отчетливый звук сработавшей камеры на чьем-то телефоне заставил Мироша прийти в себя. Зорина снова
— Извини, с кино сегодня не получится.
— Почему? — удивленно спросила Полина.
— Прости, я… — Ваня тряхнул челкой. Сунул руку в карман, протянул ей карту: — Позови официанта и расплатись, пожалуйста, я… мне…
— Я сказала два по сто! — снова заорала женщина у барной стойки. От этого вопля он вздрогнул. — Слышал или нет, давай шевелись!
— Простите, но…
— Охренеть, это же Людмила Мирошниченко? — прозвучало уже за спиной. Мерзким шепотком, от которого пробежал мороз по коже.
— Поль, пожалуйста, — снова проговорил Иван. — И вещи… заберешь? Я сейчас.
— Но… — она взяла его за руку. — Что случилось?
Он ничего не ответил и опять тряхнул головой, будто бы что-то отрицал.
— Я сейчас позову администратора! — взорвался, в конце концов, бармен.
— А заодно папу римского! — пьяно захохотала Мила и повернулась к своему спутнику: — Юра, ну вот чё он, а? Я же просто заказала вискарь!
Что ответил Юрик, Иван не слышал. Тот пробубнил что-то себе под нос. От отвращения, прокатившегося по всему нутру, стало дурно. Он практически слышал запах перегара и духов, исходивший от них.
— Мне надо мать забрать, — хрипло проговорил Мирош.
Полькины брови в полном изумлении взмыли вверх, и она непонимающе завертела головой.
Иван снова забрал у нее свою руку и направился к бару.
Несколько мгновений назад он мог летать. А сейчас на ногах были гири. Так всегда прибивает к земле тех, кто забывает о том, как по ней ходить.
Кто-то и правда снимал на мобильный, с ближнего к стойке столика. Проходя мимо, он выдрал из рук горе-репортера телефон и прервал запись. Мила все еще не видела сына, продолжая склоку. Юрик же пошел пятнами, едва его заметил.
— Вы на такси? — хмуро спросил Иван, едва приблизился.
— Иван Дмитрич, — заблеял Юра. — Вот, опять от охраны…
— Ива-а-ан! — протянула мать, теперь доставая сигареты и демонстрируя, что никуда не собирается уходить. И отпечаток размазанной под нижней губой помады выглядел вызывающе и мерзко. — Какими судьбами? А мы вот повеселиться решили, да, Юр?
— Лучше же, чтоб со мной, чем одна, — продолжал увещевать бывший шофер.
— Сдерживающий, бл*ть, фактор, — процедил Мирош. Посмотрел на бармена: — Она все отдала? Ничего не должна?
— Он мне должен! Доливать, когда требую, а он не хочет! — пожаловалась Мила.
— Заткнись! Так все?
— Я не считал, — мятые банкноты так и валялись рассыпанными по стойке и полу.
— Ну так пересчитай! Гордый, тварь, да?! — заорала Мила и швырнула на пол стакан, разбрасывая янтарные капли вокруг себя. Он разлетелся в осколки под ногами. Лужица и куски стекла. Крупные и крошка.
Это
определило границу сдержанности. В следующую секунду ему было уже плевать на все, на всех, на то, что видят, на то, что снимают, на то, что совсем рядом Полина — смотрит и все понимает. Он просто сгреб мать в охапку и поволок к выходу, рыкнув на ходу шоферу: «Заплати за все, понял?»Она брыкалась, верещала, пьяно заплетающимся языком выкрикивала ругательства. И единственное, чего ему хотелось, — чтобы ее никогда-никогда-никогда не было на свете. И его тоже не было.
В этот самый момент отмерла и Полина. Вернулась к столику, сгребла вещи и поймала первого попавшегося официанта. Расплатившись, быстро прошла через зал, забрала куртки — свою и Ивана, на ходу оделась и выскочила за дверь. Она увидела Мироша на стоянке такси, среди машин женщина все еще продолжала кричать. Теперь они стали зрелищем для таксистов и прохожих. Полина подошла к ним и молча сунула Ивану куртку. Чтобы услышать не от него — от его матери едкое:
— А это у нас кто такой хорошенький? Познакомишь, а? Сы-нок.
— Садись в машину, — рявкнул Иван, одеваясь.
— Ну почему-у-у? — протянула Мила. — Или зазорно мать со шлюхами знакомить? Твой отец ее физиономию, пожалуй, оценил бы. В его вкусе девка!
Она оценивающе прошлась взглядом по Зориной — от макушки до носков ботинок. И рассмеялась:
— Ну да, точно, блонда при формах! Что, детка? Думаешь, отхватила жирный кусок? Выигрышный лотерейный билет вытащила? А хрена! Тебе не обломится! Не женятся они на таких, ясно? Пользуют, но женятся исключительно по расчету!
— Заткнись, — теперь уже орал Мирош. — Хватит, садись в машину!
Полина по-прежнему молча переводила взгляд с Ивана на женщину, оказавшуюся его матерью. Зацепившись сознанием за «отхваченный жирный кусок», отчаянно пыталась понять, что это значит. Что может значить лотерея и расчет. Какой расчет? При этом успев удивиться, что мозг продолжает разумно управлять ее телом — она протягивала Ивану его карточку.
Автоматически — иначе не назовешь — он перехватил кусок пластика и сунул его в карман.
— Такси вызовешь? Я тебя наберу потом, — из затягивающей воронки потусторонности прозвучал его голос.
— Наберу и вы*бу! — невменяемо хохотнула Мила. В следующую секунду он распахивал дверцу автомобиля и запихивал ее внутрь.
— Садись, я сказал! Садись, а не то отцу скажу, слышишь? Скажу отцу!
— Ну скажи, скажи, ублюдок! Скажи! И про шалаву свою скажи, ему понравится! Если б не ты! Господи, если бы только тебя не было, все было бы по-другому, понял? Ненавижу тебя! Ненавижу, слышишь! Ненавижу!
Последнее она ревела уже из машины, захлебываясь слезами. Иван изо всех сил вцепился в железо авто, пытаясь удержать себя на краю пропасти, после которой следовала чернота — ему хотелось закрыть ей рот. Навсегда закрыть. И не различать раздающийся набатом в голове ее голос.
— Не надо, — словно услышав его мысли, сказала Полина.
Он вздрогнул в ответ на ее слова. Взглядом полоснул по ее лицу. Обжег болью, сплошным потоком льющейся из зелени глаз. И выпалил:
— Я не хотел…