На берегу незамерзающего Понта

— Чем тебя опять нагрузили? — спросил он, устраивая сумки на заднее сиденье. — На электричку хоть посадили? Или сама волокла?

— Я будто между двумя враждующими армиями, — рассмеялась Полька.

— С чего вдруг? Я всего лишь беспокоюсь.

— Вот и они там просто беспокоятся.

— Что ты маленькая Красная Шапочка, а я тебя съем?

— Что я сама таскаю сумки, — от смеха из ее глаз брызнули слезы.

— Смешно, — проворчал Стас и уселся в водительское кресло возле Полины. Легко щелкнул ее по носу и взялся за руль. С ней он всегда обходился без водителя. — Никого себе за два дня не нашла в вашем диком селении?

— Нашла, — деловито сообщила Полина.

— М-м-м?

— Так получилось!

— И как это у тебя так получается?

— Само как-то. Я не виновата.

— Полька!

— Шо?

— Кто?

Полина выдержала драматическую паузу и сказала:

— Наглая жирная чайка.

— Черт! — выдохнул Стас.

— Вот будто ты не знаешь, что мне никто не нужен, — проговорила она, разглядывая его профиль.

— Ты меня до седины доведешь. Твоя мать будет ворчать еще больше.

— Седина тебя только украсит.

— Не подлизывайся. У тебя это плохо получается.

— Ну и ладно! — вздохнула Полина. — Тогда моя очередь. Как провел два дня без меня?

— Разумеется, работал. Что еще я могу без тебя делать? — в лоб спросил он, не поддаваясь на провокации и не включаясь в игру.

— Пойти на рок-концерт и увлечься солисткой.

— Смешно, — уже второй раз за последние десять минут констатировал Штофель. Повернул к ней голову и неожиданно улыбнулся: — И что бы ты сделала?

— Я? — Полина сосредоточенно свела брови на переносице и напустила на себя задумчивый вид. — Я-я-а-а-а бы-ы-ы-ы… Пристрелила бы обоих!

— Да? — недоверчиво усмехнулся Стас и вернулся обратно к дороге. — Максималистка.

— Ну как-то так, — пожала она плечами и отвернулась к окну, странным образом понимая, что не только бы не выполнила заявленного, но еще большой вопрос, насколько сильно ее бы задело случившееся. Думать об этом долго не довелось, но наступившее в салоне молчание казалось вечностью. Они немного попетляли по весеннему городу, в уголках которого золотом отражалось апрельское солнце. Ехали не к ней. И, что характерно, не к Стасу. Но задавать ему вопросы сейчас, в этом настроении уже не хотелось. Впрочем, вопросы были не нужны.

Свернув куда-то с центральной улицы и припарковавшись на свободном парковочном месте у обочины, Штофель повернулся к Полине и снова улыбнулся. На этот раз чуть самодовольно.

— На выход! Паспорт с собой?

— Зачем он мне? — удивилась она.

— Сейчас увидишь. Пошли, — подмигнул он ей и вышел из салона автомобиля. Обежал его и открыл перед ней дверцу. — Пошли, пошли.

Она выбралась из машины и осмотрелась. Они стояли перед автосалоном, чье название возвышалось над огромной витриной в два этажа. А прямо напротив, за стеклом, красовался черный поблескивающий Peugeot 3008. Замануха.

— Мне надоело зависеть от расписания, — неожиданно обнял ее Стас и прошептал на ухо: — Права у тебя есть… пора от теории переходить к практике.

— Нет, — очень серьезно проговорила Полина.

— Да-а… Сумки от твоей матери опять же…

— Нет, Стас. Это слишком неуместно.

— Перестань. Что неуместного? Я тебя люблю и хочу сделать тебе подарок, — он чуть крепче ее обнял. А она, невзирая на простое объятие, ощутила всем телом, всем нутром, от кожи и в глубину естества — его силу и настойчивость. Стас перекрывал кислород, не оставлял пространства. А он, между тем, продолжал нашептывать ей на ухо: — Что такого? Выберешь, какая нравится, какую хочешь. Я давно думал, еще с Рождества. А? Соглашайся, Поль.

— Это неправильно. Я не жена тебе, мы даже не живем вместе. И мама…

— Ну при чем здесь твоя мама! — вдруг рассердился Стас. — Я не твоей маме, я тебе хочу машину! Нахрена тебе мужик, если не для того, чтобы обеспечить твой комфорт?

— Ну явно не для того, чтобы говорили, что ты меня за машины покупаешь, — насупилась Полина.

— А я тебя покупаю?

— Ты же понимаешь, о чем я…

— А ты? Ты понимаешь, о чем я? Это просто машина. Прости, но дарить тебе сердечки на открытках — не в моем стиле.

— Подари мне золотое на цепочке, — выдохнула Полина.

— Чушь! Дурацкие капризы.

— Пусть! Но я не хочу никакую машину. Не сейчас. Не так. Это неправильно!

— Ты издеваешься?

— Нет, — она покачала головой и посмотрела прямо в глаза Стасу. — Говорить будут не только обо мне, но и о тебе. А ты на виду не только для близких. Хочешь, чтобы завтра все местные газетенки вопили про капризы «местных князьков»?

— Тебя заботит то, что с тобой — местный князек?

— Я не об этом! — в голосе Полины хорошо были слышны слезы, и губы ее задрожали. — Если бы меня это заботило, я… Я… Ну зачем ты?!

— Я? — его голос прозвучал глуховато и замер в странной вибрации в груди, которую она ощутила. Вибрация угасала несколько секунд. Он молчал. А еще через мгновение отстранился и взглянул на витрину с Пежо. Потом коротко хохотнул: — По крайней мере, когда мы поженимся, я буду знать, что это потому что ты меня любишь, а не потому что я тебя купил.

— Я тебя люблю, — очень быстро и очень близко от уха Стаса проговорила Полина.

— Что-то мне подсказывает, что я тебя люблю несколько сильнее.

— Опыт?

— Способность анализировать. Ладно… проехали… Сюрприз был так себе. К тебе или ко мне?

— Замечательный сюрприз, — теперь Полина шептала в самое ухо Стаса. — Мне понравилось, очень…

— Еще и врушка.

— Я не врушка.

— Не знаю, Поля… — Штофель вздохнул и, окончательно отодвинувшись, пошел обратно к машине. — Придется и дальше встречать тебя с твоих проклятых электричек.

Полина шустро ринулась за ним.

— А мне нравится, когда ты меня встречаешь. Иначе и не поймешь, вдруг не ждешь, а? Ста-а-ас, — заглянула она ему в глаза, — ну Стас! Поехали к тебе? Ты же уже все равно с работы ушел. И переживут они без тебя полдня. А я — нет!

— Поля, ты без меня переживешь полжизни, — медленно проговорил Стас. — А я — между твоими поездами.

— Ты сейчас сказал что-то ужасно умное, — она уткнулась лбом ему в грудь и глухо повторила просьбу: — Поехали к тебе.

— Харчи твоей мамы я есть не буду, — пробормотал он ей в макушку и быстро поцеловал. — Садись.

— Мне больше достанется! — улыбнулась Полина, забраясь в машину.

Теперь они ехали в молчании. Разговор исчерпал сам себя, но хуже всего была витающая в воздухе обида. Его обида. Стас замыкался в себе и с непроницаемым видом смотрел прямо перед собой. На дорогу. Посторонние, зная его непрошибаемость, и не догадались бы. Более близкие — чувствовали. Особенно те, на кого была направлена эта тихая злость, которая никогда не проникала наружу. И Поля чувствовала — точно и ясно. Еще и потому, что с ней он сам становился иным. А теперь был такой же, как с остальными.