На берегу Севана (др. изд.)

— Я забыл спросить вас о самом главном: где же будут плавать ваши утки и гуси? Им ведь вода нужна!

— Да, — задумчиво ответил Камо, — это верно, вода нужна. В селе у нас с водой плохо. Нам это и в голову не пришло. Не вырыть ли нам небольшой пруд и наполнить его водой из нашей речки?

— Это можно сделать. Устроим комсомольско-пионерский субботник, — согласился учитель.

— Ох, как хорошо будет! — обрадовался Грикор. — Mы туда и рыб напустим… И рыб разведем! — шепнул он на ухо Асмик.

Учитель улыбнулся:

— Развести разведете, а выловить и съесть не успеете. Ведь пока рыбки ваши подрастут, вода в речке высохнет и пруд обмелеет.

— Да, пруд наш недолго будет жить, — сказал Камо, — в жаркие дни высохнет… Но все же мы его выроем!

Председатель

Вечером Камо зашел в правление колхоза.

Председатель Баграт и Арам Михайлович, сидя за столом, о чем-то вполголоса беседовали.

Камо в нерешительности остановился на пороге.

Увидев мальчика, Баграт и Арам Михайлович обменялись многозначительными взглядами.

— Ты уже пришел, Камо? Это хорошо. Выкладывай свои мысли председателю. Я свое слово уже сказал. — И, пожав председателю руку, учитель вышел.

Баграт был плотно сложенный, мускулистый человек, всегда серьезный и сдержанный. Широкая колодка орденских ленточек, украшавшая его грудь, говорила о том, что Баграт неплохо сражался за Родину. Из-под густых черных бровей на Камо глянули черные суровые глаза.

Выслушав спокойное и серьезное объяснение мальчика, председатель в раздумье долго барабанил пальцами по столу.

— Хм… — сказал он наконец. — А если твои птицы улетят, расходы ты оплатишь?

— Не улетят. Мы им подрежем крылья… Это большое дело, товарищ Баграт. Арам Михайлович говорит, что мы решаем вопрос принципиального значения, что мы наносим сокрушительный удар по теориям буржуазных ученых…

Председатель улыбнулся в усы.

Если бы Камо больше знал людей, он мог бы сразу догадаться, что его предложение пришлось председателю по вкусу.

— Ладно, — сказал Баграт, — вы свое дело делайте. — Он улыбнулся, как показалось Камо, немного насмешливо, но уже серьезно спросил: — Так чего же вы теперь хотите?

— У вас есть инкубаторы — дайте нам хотя бы два маленьких. Арам Михайлович советовал нам два просить.

— Ладно. Раз Арам Михайлович ручается за вас, можете взять. Но только обо всем, что будете делать, говорите нам. Спрашивайте у нас. Здесь есть власть. Село не без хозяина.

Камо повернулся и хотел уйти, но председатель остановил его:

— А в школьной комсомольской организации ты ставил на обсуждение вопрос о ферме?

— Когда же я мог это сделать, дядя Баграт?… — попытался оправдаться Камо.

— Ну хотя бы информировал, — прервал его председатель. — Хорошо, сегодня же соберу ребят. Спасибо, дядя Баграт, за инкубаторы!…

В тот же вечер Камо рассказал комсомольцам о создании птицеводческой фермы. Затем выступил Армен.

— Так же как Мичурин, который получал гибриды от плодовых деревьев и создавал новые сорта плодов, можем и мы посредством гибридизации и воспитания птенцов получить новые породы птиц, — с увлечением говорил он.

Комсомольцы горячо поддержали предложение юных натуралистов. Лишь Артуш, одноклассник Камо, остался недоволен. Он не решился выступить на собрании, но выразил свое негодование потом, когда оно кончилось.

— Разве среди нас нет никого с головой? Почему нас вздумал учить какой-то мальчишка из Еревана? — возмущался он.

Камо, действительно, приехал из Еревана. Мать его, дочь Асатура, вышла замуж за ереванца и жила в городе. Когда началась война и отец Камо ушел на фронт, мать, взяв сына, вернулась в родное село Личк. Здесь ее встретили как свою, и она работала в табаководческой колхозной бригаде, а Камо продолжал учение в сельской школе. В 1946 году демобилизовался из армии и приехал в село и отец Камо, Самсон.

Самсону в селе понравилось. Баграт уговорил его, хорошего мастера-механика, остаться в селе хотя бы на время, пока Камо окончит школу, — привести в порядок кузницу и отремонтировать сельскохозяйственные машины и инвентарь. Самсон согласился.

— Ну что ж, — сказал он, — останусь и буду работать с вами. А кончит Камо школу — повезу его в Ереван, в университет.

Камо учился хорошо, нравился товарищам, его выбрали секретарем комсомольской организации. Но успехи Камо в школе и популярность среди товарищей раздражали Артуша. Он был уверен, что, не учись у них Камо, секретарем выбрали бы его, Артуша. И его грызла нехорошая зависть.

Попытки Камо образумить Артуша и установить с ним добрые отношения пока не удавались.

Поход за клушками

— Ох, уж эта Асмик! Что нам делать с нею, дедушка Асатур? — добродушно ворчала тетя Анаид. — В прошлом году одна курица всего девять уточек вывела, а сколько же это теперь наседок понадобится?… Что-то много ты задумала птенцов выводить.

— Не беспокойся, мама, наседок мы найдем. Вот и дедушка Асатур одну даст, он пообещал. Правда, дедушка?

— Правда, правда, как на такое дело не откликнуться!… Обязательно у моей старухи наседку отнимем. И к другим в курятники заберемся: сейчас в каждом доме куры клохчут. А где же твой прошлогодний выводок, внучка? Цел? Покажи-ка, что там за диковинка!

— Но, дедушка Асатур, как же я тебе их покажу? Они целый день на речке плавают. Если увидишь мраморных — значит, наши, таких ни у кого нет… Дедушка, помоги наседок достать! Тебя любят в селе, тебе не откажут… Все поверят, — упрашивала деда Асмик.

— Ну, пойдем, внучка, пойдем, — согласился дед. — Пойдем сначала к моей старухе.

Асмик, сияя, пошла за дедом.

— Старуха, у тебя, я знаю, одна из кур клохчет. Одолжи-ка ее этой девочке, — сказал дед жене, входя к себе во двор.

Старуха Наргиз опешила. «Зачем?» — говорил ее взгляд. Асмик показала ей крупное яйцо и сказала:

— Это яйцо дикой гусыни, бабушка. Мы подложим яйца под наседку — выйдут птенцы, пушистые, желтенькие…

— О-о-ох, ослепнуть мне! Кто же видел, чтобы яйца диких птиц под курицу клали? Новости какие! — И старуха перекрестилась.