На безымянной высоте

Но как только они выбрались из овражка и до нашей передовой оставались считанные метры, с нашей сторо­ны ударили автоматные очереди — одна, потом вторая, и разведчики в очередной раз вжались в землю, стараясь с ней слиться. Пуля сбила со Степана пилотку, в ответ он громко выматерился.

— Эй, вы там... Спросонья, что ли? — выкрикнул Лопатин.

— А... это кто? Свои, что ли? — донесся озабоченный голос, — должно быть, солдатик из пополнения со сна решил, будто к нему со всех сторон подбираются враги.

— Нет, это Гитлер с Геббельсом к тебе на пироги по­жаловали, — громко сказал Степан. — Держись, щас язык на жопу буду натягивать!

Над нашим передним краем взмыла осветительная ракета, разведчики с «языком» замерли, и немцы на вся­кий случай дали пару очередей в сторону русских окопов.

Они перебрались еще через один овраг, поросший гу­стым кустарником, и Каморин прокричал по-птичьи, приложив руки ко рту.

В ответ из небольшого окопа-секрета донесся тихий голос разведчика Прохора Полунина:

— Степа, Миша, вы?

— Мы, кто ж еще... — буркнул недовольный Сте­пан. — Давай не спи, принимай...

И они свалили в окоп связанного немца. Прохор ощупал окровавленную голову беспамятного немца,

— Степа, ты его, случаем, не убил?

— Случаем, нет. Перевяжи его получше, что ли, раз не нравится... Или воды ему плесни... Так кто там по мне стре­лял, кто пилотку продырявил? — спросил он громко.

— Да это вон они, пехота. — Прохор пренебрежитель­но мотнул головой в сторону соседних окопов. — Попол­нение, мать их так. Со страху, как всегда.

Степан выбрался из окопа разведчиков, подошел к соседнему.

— Кто стрелял, спрашиваю? Не боись, ничего не сде­лаю. Только выпорю и в угол на горох поставлю.

Окопы безмолвствовали.

— Ну я... — послышался полудетский голос. — Изви­ните. Я не нарочно... Больше не буду.

Из окопов послышалось дружное ржание нескольких десятков мужских глоток, и немцы снова дали несколько очередей в сторону русских. На всякий случай.

* * *

Старшина Иван Безухов — пожилой, коренастый и лобастый — вышел из прифронтового госпиталя, замет­но прихрамывая на одну ногу.

 — Ну че, Вань, больше не свидимся? — кричали ему с разных сторон.

— Да как тут загадывать? — Он развел руками. — До первой пули, как всегда.

Его догнала моложавая, в пышном теле, санитарка и сунула промасленный пакет, сложенный из фронтовой газеты.

— Ваня, твои любимые, с капусткой... До обеда поче­му не подождал?

— Да ладно тебе, Нюра, меня сейчас в полку на до­вольствие поставят, да и ваши повара от пуза покорми­ли, как узнали, что выписывают.

— Может, еще свидимся, а? — вполголоса прогово­рила она и опустила глаза.

— Может, и так, — не исключил Иван Безухов. — Гора с горой, говорят, не сходятся, а человеки... Только не здесь, ладно? А в других местах. Вы же к себе в госпиталь без пули в ноге иль осколка в интересном месте не при­нимаете?

— Я вот свой адресок тут записала... На всякий слу­чай. — Нюра, оглядываясь, несмело сунула старшине записку.

— Вот, ей-богу... Нюра, говорил же тебе. А если моя жена вдруг отыщется?

— А если нет... Сам же говорил, год не отзывается она на твои письма.

— Мне-то, Нюра, уже за пятьдесят, сама знаешь, — негромко сказал Иван и взял ее за локоть. — А ты еще вон какая молодуха.

 В самом соку. Может, для тебя кто помо­ложе найдется. А не такой хрен старый. Подумай, а...

— Все равно напиши. — Ее голос дрогнул, она вырва­ла локоть и пошла назад не оглядываясь.

Старшина Безухов не без сожаления посмотрел ей вслед, потом закинул вещмешок за спину и вышел через КПП на дорогу. Он вытянул руку, голосуя, и, как по заказу, возле него затормозила та самая полуторка «ЗИС-5» из его полка, что недавно отвозила тяжело раненного ком­полка. Теперь в ее кузове сидела самая разношерстная фронтовая публика.

— Никак Семеныч! — обрадовался старшине Безухо-ву пожилой водитель, рядом с которым сидел незнако­мый, средних лет капитан.

— Здорово, Глебушка, — воскликнул Иван и закрях­тел, забираясь в кузов. — Это все, что ли, в хозяйство Морозова едут?

— Все, — ответил водитель. — А ты все по госпита­лям прохлаждаешься?

— Да вот... Не ждал, не гадал, опять пулю схлопотал повыше лодыжки... Прилетела шальная откуда-то, даже не пойму. Веришь, даже выстрела не слышал. Новости какие есть? Как живете-то, как воюете?

— Без тебя не начнем... Батю вот вчера подстрели­ли, — сказал водитель. — Сразу увезли.

— Батю? — охнул Безухов и наконец с чужой помощью забрался в кузов. — Как так? Куда смотрели? Насмерть?

— Да нет... глаза лишился. Вроде мозг задет. В Моск­ву, говорят, отправили самолетом, — сказал водитель. — Судьба-копейка. В бою пуля ни его, ни тебя не брала, а как затихло, кого в ногу, кому в глаз. Вот так и живем... Вроде затишье, наступления нет никакого, только гото­вимся, а поди ж ты... Тебе помочь? Эй, чего сидите, по­могите человеку устроиться, слышите?

Во фронтовом грузовике «ЗИС-5» было тесно. Там находился, в частности, оператор фронтовой кинохрони­ки, который непрерывно крутил камеру, снимая все, что видел вокруг себя.

Грузовик, переваливаясь и натужно ревя мотором, катил по разбитой и расхлябанной осенней дороге с на­спех засыпанными воронками в сторону фронта, откуда доносилась глухая канонада.

Бывалые солдаты дремали, несмотря на тряску, или молча смотрели на наши новенькие танки, движущиеся в сторону фронта. А также не без любопытства и злорад­ства — на подбитые немецкие танки и артиллерийские орудия, стоящие вдоль обочины, но чаще — на единствен­ную здесь девушку-пассажирку с белокурыми волосами, выбивающимися из-под новенькой пилотки, с аккурат­ной прической, погонами младшего сержанта и комсомольским значком на заметной груди, с плотно, в нитку, сжатыми губами. Одета девушка в выглаженную гимнас­терку, и еще был у нее с собой кожаный продолговатый чехол, который она держала между колен.

* * *

Эшелон с маршевым пехотным батальоном остано­вился недалеко от железнодорожной станции. Возле плат­формы уже стояли грузовики, готовые принять пополне­ние, прибывшее на фронт, в действующую армию.

Обычные солдаты быстро разгрузились из теплушек и телятников, а последними не спеша, потягиваясь, слов­но после долгого сна, разгрузилась штрафная рота, со­ставленная в основном из уголовных, но социально близ­ких элементов.

Среди них и был рядовой Николай Малахов, тогда еще совсем юный, в новой солдатской форме, которая была ему явно велика, так что гимнастерка топорщилась и вы­лезала из-под солдатского ремня. Он окликнул проходя­щего мимо железнодорожника-обходчика, простукива­ющего молотком с длинной ручкой вагонные оси.