На дальних берегах

Они поднялись на второй этаж, и Мазелли ввел Карранти в комнату, находившуюся в конце коридора. Это была обыкновенная меблированная комната, обставленная во французском стиле. На стене висела копия с картины Буше «Венера и Вулкан». Но только в оригинале над Вулканом, объясняющимся в любви Венере, витают купидоны, благословляя их любовь, а в копии исчезли и купидоны, и серебристость цветной гаммы, и тонкие оттенки. Копировщик наложил на полотно грубые слащавые краски, и сцена любви превратилась под его кистью в сцену разврата.

За кофе Мазелли рассказал Карранти пару смешных анекдотов, но они не развеселили Карранти. Тогда Мазелли понял, что гостю не терпится поговорить о неотложных делах. Мазелли сразу стал серьезным. Они беседовали недолго: Карранти хотелось хорошенько выспаться перед предстоящей утренней встречей.

Как только Мазелли ушел, Карранти плотно закрыл за ним дверь и тщательно проверил замок. «А впрочем, чего я боюсь? — разозлился он на себя. — Неужели они меня здесь разыщут? Все нервы, нервы… А ловко получилось с Михайло! После такого удара не выживет и самая живучая кошка!.. Когда я уходил, Михайло уже не дышал. Но остались другие, остался проклятый русский полковник, черт бы его побрал! Кто это, кстати, свистел тогда в коридоре? А, нервы все это, нервы!.. Напрасно я отказался от коньяка…»

Карранти хотел было лечь в постель, но в коридоре послышался шум. Он прислушался… Все было тихо, но и это тревожило Карранти. Он подошел к двери, снова пощупал замок… Ему показалось, что замок непрочен. Кто его знает, на что способен этот Мазелли. Возьмет да и выдаст его партизанам… «Нет, я совсем развинтился», — подумал Карранти.

Он все же взял стул и пристроил его к ручке двери так, чтобы дверь труднее было открыть. Потом вынул из кармана пистолет и спрятал его под подушку.

Утром к Карранти вернулась обычная бодрость: он почувствовал себя готовым к любой деятельности — дипломатической и шпионской, уголовной и коммерческой… Да, и коммерческой, ибо у него возник уже план — сыграть на смерти Михайло. Он решил скрыть пока эту смерть… Прежде всего, Карранти боялся, что немцы, когда он расскажет им об убийстве Михайло, могут просто не поверить ему: доказательств у Карранти пока не было. К тому же, выждать было и выгоднее, — Карранти был уверен, что сумма, предложенная за голову Михайло, будет все увеличиваться и увеличиваться: все крупные диверсионные акты, совершаемые партизанами в Триесте, немцы по-прежнему будут связывать с его именем. Надо выбрать момент поудобнее, и тогда предъявить немцам более крупный счет.

В дверь постучали. Карранти подошел, вытащил из ее ручки стул, поставил его на место и открыл дверь.

Это была горничная.

Когда она убрала комнату и собралась уже уходить, в дверях появился Мазелли.

— Быстренько! — приказал он горничной. — Накрой-ка стол на троих!

— Нет, — остановил его Карранти, — на двоих.

— Я не буду мешать вам. А советы мои могут пригодиться.

— Я очень ценю ваши советы, но тем не менее мне не хотелось бы впутывать вас в это дело.

— Так как же прикажут синьоры? — спросила горничная. — На двоих или троих?

— На двоих, — мрачно сказал Мазелли. Горничная ушла.

Через некоторое время из вестибюля донесся растерянный женский голос. Рука Карранти машинально опустилась в карман. «Партизаны!» — мелькнула у него мысль. Заметив, что Мазелли спокоен, он насторожился еще больше.

— Что за шум? — спросил он. Мазелли невозмутимо разглядывал потертую обивку на стуле. Шум внизу все нарастал.

— Что это значит? — закричал вдруг Карранти высоким, каким-то чужим голосом.

Мазелли исподлобья взглянул на побледневшее лицо Карранти и усмехнулся.

— Вы плохо спали эту ночь, — заметил он. — Возьмите себя в руки. Вот вам мой первый совет.

— Я не нуждаюсь в ваших советах. Мне нужно знать, что это за шум?

Мазелли не ответил и ушел, оставив Карранти в полном смятении. Карранти было известно о многих темных делах Мазелли. Он, конечно, был пострашнее тех головорезов, с которыми Карранти встречался в марсельском порту и в Ницце, получая от них те или иные сведения. Мазелли был мерзавцем американской выучки. Он продавался всем, кто хорошо платил. Кто же сейчас платит больше, чем Америка?..

Мазелли вышел на площадку и увидел сверху, что двое эсэсовцев обшаривают каждый угол вестибюля.

— Все в порядке, господа! — крикнул Мазелли вниз. — Прошу осмотреть еще комнаты первого этажа, а потом подняться на второй, там тоже есть комнаты.

Эсэсовцы недоверчиво взглянули на Мазелли и, повозившись еще немного в нижнем этаже, последовали за Мазелли наверх.

Когда, наконец, было установлено, что место для встречи вполне подходящее, один из немцев отправился с рапортом к своему начальнику.

Буквально через несколько минут к подъезду мягко подкатила машина. В вестибюль, в сопровождении адъютанта, вошел майор фон Шульц. Мазелли молча проводил майора к Карранти.

Карранти стоял посредине комнаты, по-прежнему держа руку в кармане.

Немец вошел в комнату. Следом за ним — Мазелли. Секунду Карранти и майор стояли молча, внимательно изучая друг друга. Карранти — плотнее, шире в плечах. Майор худ, и все в его лице выдавало характер раздражительный и запальчивый. Ему можно было дать лет сорок. Держался он с достоинством, но тем не менее Карранти сразу же почувствовал, что преимущество не на стороне немца. Они стояли, как два ощетинившихся пса, которые приглядывались друг к другу, готовые либо схватиться, либо равнодушно разойтись.

— Знакомьтесь, господа, — предложил Мазелли.

Они молча пожали друг другу руки. Имен своих не назвали.

Карранти многозначительно взглянул на Мазелли. Тот с явной неохотой повернулся и медленно вышел из комнаты.

— Прошу садиться, — пригласил Карранти.

— Что вы собираетесь предложить мне, господин Карранти? — спросил Шульц, первым нарушив молчание.

Шульц был сильно взволнован этой встречей, которую искал уже давно. Однако он старался держаться так, будто эта встреча интересует больше американца, а не его, Шульца. Карранти без труда догадался, что Шульц многого ждет от их свидания и что напыщенность его напускная. Нужно было выждать удобный момент, чтобы заставить нациста капитулировать полностью. Пока же Карранти как бы вел разведку, нащупывая слабые стороны противника.

— Мне известно, какие важные события заставили командование перевести вас в Триест, — заметил Карранти. Это не удивило майора: такой, как Карранти (Шульцу сообщили, что это один из известных агентов Федерального бюро), мог знать о многом…

— Что вы можете мне предложить? — повторил Шульц.

— Кое-какие услуги.

— И что вы потребуете от нас за эти услуги?

— Ничего.

«Идиот, — усмехнулся про себя Мазелли. Он сидел возле камина, внутри которого был установлен диктофон, и все было слышно ему так хорошо, как будто он находился рядом с говорившими. — Даже для себя ничего не потребовал. Даровые услуги — и когда, в какой момент? Когда немцы готовы на любые условия!..» Мазелли так и не удалось еще дознаться, что представляет собой американец. Несмотря на опытность («старый волк» — звали его приятели), ему трудно было за один день раскусить Карранти. Пока что у него создалось впечатление, что это самонадеянный пустомеля. Янки, который старается обычно выжать деньги даже из хорошей погоды, — и вдруг ничего не требует за свои услуги!

Сам Мазелли вел в Триесте двойную игру: он занимался мелким шпионажем и в одинаковой степени обслуживал и немцев и союзников. Более сложные интриги были ему не по плечу.

Разговор наверху продолжался:

— А не кажется ли вам, что вы стали слишком добры к Германии?

— Да, — подтвердил Карранти. — Нам есть на кого злиться и кроме вас. У нас с вами общий враг. Русские уже рвутся в Европу.

Шульц резко поднялся с места и раздраженно выкрикнул:

— Поздно вы все это поняли, господин… Простите, я не знаю вашего настоящего имени.