На фронтах третьей мировой войны. Война радаров
Шрифт:
Там и развернули первый наш комплекс со «Стрелами». Позиция действительно была сложная, там даже знакомая нам метровая РЛС видела слабо. И комплекс не все отражения сумел убрать идеально, отдельные точки от местных предметов наблюдались на индикаторах. Но они не занимали сколько-нибудь значительной доли экрана и не перемещались, как цели. А целями оказались не только самолеты, но и автомашины, двигавшиеся по радиальным участкам шоссе Небит-Даг — Кум-Даг.
Небит-Даг оказался тихим и пыльным туркменским городком, застроенным многоэтажными «сталинками», с улицами, обсаженными акациями и маклюрой, странным деревом с круглыми шершавыми плодами, похожими на зеленые апельсины. По городу ходили гордые и худощавые осанистые туркменские парни, по преданию — потомки воинов Александра Македонского, и, строго отдельно от них, стройные и закутанные в черные бесформенные одежды туркменские женщины, внешность которых невозможно было рассмотреть среди
Гора Небит-Даг, давно потухший вулкан, серой громадой высилась за городом. Георгий приехал в эту сверхважную для него командировку со сломанной рукой, в гипсе, на перевязи, однако случая вскарабкаться на вулкан, пусть и потухший, упускать не захотелось. Захватив с собой бутылку понравившегося им местного портвейна «Чемен» (кто пьет «Чемен», тот джентельмен!) ребята вскарабкались по пологим склонам на вершину этой местной фудзиямы. Оттуда, с вершины, долина старого Узбоя казалась вогнутой. Как на ладони лежала она, обрамленная на юге высокими холмами Кум-Дага. Здесь должна была решиться судьба их многолетней работы, справится ли их детище с этими сложнейшими условиями?!
На самой макушке горы Георгий вдруг, совершенно неожиданно для себя, увидел — даже не полянку, совсем небольшой зеленый клочок свежей травки. Он наклонился и увидел на свежих листиках искрящуюся капельку росы! Как, откуда посреди сухой пустыни, на вершине безжизненной горы мог появиться этот пятачок жизни? Легонький пар струился из чуть заметной трещинки в горе, орошая зеленую травку. Вода из неведомых глубин, из центра вулкана попадала на самый верх и там питала жизнь. Жизнь непобедима, если есть хоть малая поддержка!
Испытания были абсолютно конкретными. Нужно было просто обнаружить и обеспечить проводку низколетящего истребителя над этой клубящейся миражами пустыней. И все! Другим радиолокационным станциям такое не удавалось. Руководил испытаниями тогдашний главный инженер радиотехнических войск ПВО страны. После испытаний нужно было ехать в Красноводск, где размещался штаб радиотехнической бригады, для подведения итогов. У главного инженера был и еще один повод для визита в Красноводск. Зимой на Каспии в камышах зимовали тысячи диких уток, которых там почему-то называли «чекулдаки», и главный инженер, как страстный охотник, отвел там свою охотничью душу!
Георгий с ребятами должен был дождаться обработки результатов облетов, проявки результатов кинофотодокументирования, поэтому они начали соображать, как им побыстрее добраться до Красноводска после испытаний. Поинтересовались в местном аэропорту, который, как обычно в подобных местах, обслуживался с той же радиолокационной позиции, не случится ли отмены рейса. «Отчего?» — спросил диспетчер. — «Ну, скажем, из-за непогоды, дождь, например!» Вы бы слышали хохот диспетчера. «Эка, чего захотели! Дождь в Небит-Даге!»
Накаркал диспетчер. Облет в назначенный день не состоялся. Состоялся небывалый ливень, настоящий шторм. Старожилы сказали, что такого не помнят. А на другой день на экране было такое! Намокшая пустыня парила и вихрилась миражами и сверхрефракцией. Вот такой сюрприз преподнесла природа. Самолеты взлетели. «Стрела» выручила, проводка оказалась отличной! Видел цели только комплекс. Видел!
В Красноводск приехали какими-то опустошенными, как часто бывает после завершения большой, трудной, долгой работы. Там уже было подготовлено решение комиссии, куда кроме военных входили и представители завода — изготовителя комплекса, и головного института, который тоже испытывал свои предложения по улучшению работы системы защиты от помех, не столь радикальные, как «Стрела». Об этих предложениях в акте не упоминалось. Зато почти повторилась история с актом испытаний «Стрелы» в Военно-Морском Флоте. Георгий с Юрием бродили тем поздним вечером по дорожкам возле штаба радиотехнической бригады. Было не по-зимнему тепло и тихо, хрустел ракушечник под ногами, шумно жевали верблюды в загоне, с громким стуком падали на землю зеленые шершавые шары маклюры… «Ну, как же можно подписывать такое? Зачем!?» Но что было делать? «Ребята, идите, все уже подписали, только вы остались!» Подписал и главный конструктор от завода по встраиванию ЦСО «Стрела» в комплекс, и представитель головного института, и военные. Последними, но подписали акт и Георгий с Юрием. Да, нет, как и в случае с моряками смущали не какие-то упреки в адрес «Стрелы», если бы были такие упреки! Смущал главный вывод: «Считать комплекс с ЦСО „Стрела“ основным боевым радиолокатором ПВО страны впредь до оснащения войск новыми боевыми радиолокаторами». Зачем главный инженер РТВ ПВО настоял на этой формулировке, Георгию было непонятно.
Подписывать им с Юрием такие выводы не хотелось, потому что, во-первых, не на их уровне принимать такие решения, а во-вторых это бросало вызов разработчикам новых
радаров ПВО, о некоторых из которых мы говорили выше. Помните, когда грозный заместитель министра приезжал к разработчикам модернизированного комплекса «Курган»? Тогда он сильно разгневался на Георгия, который посмел не согласиться с его прогнозом о судьбе этой разработки. Дескать, судьба его не долга, его заменит новый трехкоординатный радар, который разрабатывался в авторитетном НИИ на старом горьковском радиозаводе, заслуженно прославившемся своими РЛС метрового диапазона. Когда Георгий с замминистра не согласился, тот прислал целую делегацию из горьковского НИИ, проверить, жулики или наивные самозванцы делают такие заявки. Делегацию возглавлял глубоко уважаемый Георгием доктор наук Пахомов. Тот сказал мудро: «Пусть победит сильнейший!» Доктора наук вскоре отправили преподавать в Горьковский политехнический институт, а с комплексом происходило то, о чем вы прочитали здесь. Радиолокационная станция горьковского НИИ успешно прошла испытания, но в войсках приживалась с трудом, она была сложна и мало резервирована. Да и для заказчика она, к сожалению, оказалась намного дороже, чем старый комплекс. Тем не менее она выпускалась на старом горьковском заводе.Вот почему та пресловутая запись в акте испытаний комплекса со «Стрелой» волей-неволей снова сталкивала комплекс и новые РЛС, навлекая на разработчиков «Стрелы» раздражение и гнев их авторов и заказчиков. Какой же от них было ждать реакции на предложение разработчиков «Стрелы» встраивать унифицированную ЦСО в их старые РЛС. Мало того, что это все-таки обидно, когда кто-то тебе оказывает непрошеную помощь, но ведь продление жизни старых, действующих РЛС резко сокращало рынок для новых, только еще разрабатываемых РЛС. У Георгия всегда оставались глубокие сомнения в правильности такого решения. Ведь все зависело от того, придется ли вести не холодную, а горячую войну. Когда реальной войны нет, то вообще все оружие, недолговечное, как и любые вещи на свете, не потребуется вовсе! Это вечная проблема. Смущало только то, что громадная цена новых РЛС не оставляла надежды на их появление в войсках в нужном количестве. Таким образом, если бы запись в акте испытаний комплекса была поддержана высшим руководством страны, это ставило бы сложнейшую задачу перед заказчиками и разработчиками, неприятную задачу — быть новым РЛС или не быть!
Главный инженер РТВ ПВО поплатился за эту инициативу, его вскоре отправили на пенсию. Комплексы со «Стрелой» пошли в серию, но большинство из них попали не в войска, а в госрезерв. Коллектив КБ, где разрабатывался «Курган», разработал новую РЛС, которая заменила комплекс со «Стрелой». А тут началась перестройка, после которой высшему руководству стало не до ПВО…
Крылатая ракета
«Я верю, друзья, караваны ракет…»
«От счастья пьян, я подползу к аэроплану.
Помахаю рукой Сары-Шагану!»
(Из народной песни тех лет)
И еще раз «Стрела» попала на испытания. Это были серьезные военные игры, которые устраивались периодически. Одновременные учения войск Военно-воздушных сил и войск Противовоздушной обороны периодически проводились на другом южном полигоне, на Балхаше. Теперь это сопредельное государство, независимый Казахстан. А тогда из Москвы летал рейсовый самолет. Билеты продавали по спецзаявкам, и бывалые командировочные с сумками и чемоданами, неотличимые на вид от советских туристов и отпускников, слушали объявления в аэропорту и шли на посадку на свой номер рейса. Георгий вспомнил, как после долгого полета, после приземления в выгоревшей степи в самолете раздался взволнованный голос пассажирки: «Скажите, это уже Сочи?» Номера рейсов случайно оказались похожими, а на Сочи местность походила весьма мало. Пришлось незадачливой пассажирке прокатиться на этом же самолете в обратном направлении, никто ее из самолета на секретный полигон не выпустил.
Георгий уже бывал на этом полигоне. Помните, во время солнечного затмения они так увлеченно возились с аппаратурой, что затмение проморгали. Городок Приозерск располагался прямо на берегу озера Балхаш, в его малосольной части. Он мало отличался от других полигонных городков — казармы, невысокие военные гостиницы, заборы с дырами в них и воротами со строгими КПП, столовые и непременные дворец культуры, кинотеатр, дом офицеров. В этот раз основные работы разворачивались далеко от Приозерска. Вдоль долины, предназначенной для полетов низколетящих целей, выстроились на невысокой гряде все радары, участвующие в учениях. Гора была из белого мрамора! Располагались там и две дальномерные кабины комплекса со встроенной «Стрелой». Это была уже не степь, а самая настоящая полупустыня, с верблюжьими колючками, змеями и мелкими скорпионами, которых перед дембелем воины заливали в эпоксидную смолу — на сувениры. Получался брелок, неотличимый от янтарного. Ну, почти неотличимый!