На гонках в Ле-Мане

Поскольку Сен-Жюст был уверен, что Кандидо ни­чего не говорил своему хозяину о леманской истории, он сымпровизировал:

— Я готовлю в настоящий момент статью о порту­гальских рабочих во Франции, и Кандидо показался мне весьма интересным. Не смогли бы вы прислать мне его в Париж 25 мая на весь день?

Дюброй, как и предвидел Кандидо, не возражал:

— Это отличный, умный и серьезный парень, Я по­могу ему в получении французского подданства. — И прибавил: — Конечно, я согласен, чтобы 25-го он по­ехал в Париж. Поскольку эта поездка, наверное, не помешает ему сыграть два последних матча сезона, которые очень важны для клуба, я не вижу никаких препятствий.

Сен-Жюст поблагодарил, спросил, какой самый подходящий утренний поезд, а затем попросил бумаги и конверт.

— Тот, который приходит на вокзал Монпарнас в 9.45, самый быстрый, — ответил Дюброй, протягивая бумагу.

Сен-Жюст набросал несколько слов Кандидо, чтобы уточнить время и место свидания, и, раньше чем заклеить конверт, вложил туда две бумажки по сто франков. «От газеты «Суар» за информацию и на рас­ходы», — приписал он. Потом пожал руку хозяину и сел в машину. Время приближалось к шести, и он не хотел заставлять ждать Лоретту.

VII

Сен-Жюст вернулся в газету как раз тогда, когда Лоретта начала проявлять первые признаки нетерпе­ния.

Она решила уже третий кроссворд, когда Пьер по­явился в редакции. Время приближалось к восьми — он опоздал на полчаса, но мрачная тень исчезла с лица Ло­ретты: он улыбался, он был доволен своей поезд­кой.

Во время ужина у одного итальянского ресторатора с улицы Гренель, которого Лоретта особенно ценила,— она приняла близко к сердцу этот знак внимания Сен-Жюста, — тот пересказал ей все, что услышал от Кан­дидо.

Когда он закончил, Лоретта высказала вслух то, о чем думал Пьер:

— Я чувствую, что эта история с преступлением то крупное дело, которое ты так нетерпеливо ждешь с тех пор, как Эстев доверил тебе твою рубрику.

Он молча покачал головой, устремив на Лоретту взгляд полный нежности.

Они ездили в ресторан на «Гордини». «Кава» оста­лась в гараже газеты. Вновь пошел дождь. Лоретта проводила Пьера. Когда они добрались до его дома, Пьер предложил подняться к нему послушать музыку. Она сказала «да»...

Когда Пьер вышел из ванной, он почувствовал аппе­титный запах поджаренного хлеба, доносившийся из кухни. Там суетилась Лоретта. Все было готово для завтрака, вкусного и уютного завтрака, какого он ни­когда не мог себе приготовить.

Растроганный таким вниманием, но не желая пока­зать этого, он закричал: «Потрясающе!» — и сел за стол. Лоретта, сидевшая напротив, с улыбкой смотрела на него, что не мешало ей с аппетитом уплетать завт­рак. С набитым ртом он сказал ей:

— Я знаю кой-кого, кто был бы счастлив, если бы увидел нас в эту минуту.

— Это тетя Жанна, — ответила Лоретта со сме­хом. — Я знаю, что пользуюсь особым расположением супруги нашего директора.

Сен-Жюст посмотрел на часы и вскочил:

— Уже восемь часов. Мне надо позвонить Риотту, чтобы он пришел в газету к девяти. Я хочу, чтобы мы все вместе обсудили это дело и выработали план сра­жения.

Отдых закончился.

— Извини, что я вытащил тебя из постели, — сказал Сен-Жюст, хитро улыбаясь, когда Риотт, непри­чесанный, бледный, с мутным взглядом, прибежал с пятнадцатиминутным опозданием.

Сен-Жюст улыбался, наблюдая выражение лица своего товарища, но время торопило, и он начал:

— Теперь за работу. Жаки приходит в редакцию к десяти часам, а то, что я хочу сказать, ее не касается, и вообще пока никого не касается, кроме нас троих.

Он повторил Риотту рассказ о своем путешествии в Шартр. Закончив, он посмотрел на своих друзей и уточнил:

— Первый вопрос: рассказать мне обо всем этом Гонину или нет?

По этому вопросу мнения разделились. Лоретта предложила ввести в курс дела Эстева.

— Нет, — сказал Сен-Жюст, — я предпочитаю уре­гулировать все сам.

Он погладил подбородок большим пальцем. Риотт и Лоретта молча ждали. Они знали, что не следует на­рушать размышления Сен-Жюста.

— Вот что мы сделаем, — сказал он наконец. — Пока что никому ни слова. Завтра вместе с Кандидо я отправлюсь в отель «ПЛМ». Если мы действительно найдем следы преступников, то только в этом случае я поговорю с Гонином. Очень кратко, просто чтобы он не мог сказать, что я занимаюсь партизанщиной.

Лоретта и Риотт согласились с тем, что такое «дипломатическое» решение является наилучшим.

Сен-Жюст продолжал:

— Поскольку в ближайшие дни я буду часто отсут­ствовать, вам придется вдвоем обеспечивать рубрику. Между тем мне потребуется помощь, и я думаю, что Фабиен как раз тот, кто мне нужен.

— Этот папенькин сынок, который воображает себя частным детективом! — презрительно заметила Лорет­та.

Фабиен, друг детства Сен-Жюста, был таким же донжуаном, как Риотт. И Лоретта ненавидела вечера, которые Пьер проводил со своим другом. Риотт, у кото­рого не было причин ненавидеть его, считал Фабиена забавным, но не очень представлял себе его талант де­тектива. В этом смысле он предпочитал довериться Сен-Жюсту.

Замечание Лоретты, смысл которого Пьер понимал, рассердило его. Он встал на защиту своего друга:

— В конце концов, это не его вина, если его зовут Фабиен де ла Хуссей. И это тоже не его вина, если в двадцать лет он унаследовал огромное богатство. Вместо того чтобы болтаться из одного дворца в другой — а он имеет эту возможность, — заниматься лыжным спортом всю зиму в Готааде или загорать летом в Сантропезе или Акапулько, он предпочел создать частное детективное агентство. Еще десятилетним мальчиком он мечтал об этой профессии. Я лично уважаю людей, которые знают, что хотят. — Потом, снисходительно улыбнувшись, он продолжил: — Конечно, он слишком начитался Хедли Чейза и Раймонда Чандлера, слишком насмотрелся фильмов с Хемфри Богартом, но это у не­го пройдет. Быть может, у него вид любителя, но он делает свое дело серьезно, обладает чутьем и большой ловкостью. Во всяком случае, я привлеку его к этому делу. — Он посмотрел на Лоретту и добавил: — Если он меня разочарует, я первый признаю свою ошибку.

Фабиен разместил свое агентство в одном из новых домов из стекла и металла на авеню Георг V, которые считались последним словом модернизма и функцио­нальности. Но Сен-Жюст, быть может излишне старо­модный в таких вопросах, ненавидел эти безликие гро­мады. Как истый парижанин, он хранил в своем сердце любовь к седым камням. Он часто повторял шутя: «Я буржуа и консерватор только в отношении домов».

Пробило полдень, когда Сен-Жюст вошел в дом, где находился кабинет Фабиена. Он пересек огромный холл, украшенный цветами, в котором все дышало рос­кошью, вошел в один из четырех просторных лифтов — мощных, быстрых и бесшумных — и поднялся на девя­тый этаж, в кабинет Фабиена. И, как всегда, когда он приходил к Фабиену, подумал: «Он наверняка платит фантастические деньги домовладельцам, но в то же вре­мя производит неотразимое впечатление на возможных клиентов».