На грани безумия (Грани разумного) (др. перевод)
Шрифт:
– Просто неразлучны, – добавила Джуд.
– Слились в любовном экстазе, – развила мысль Шерон.
Мы замолчали и уставились друг на друга, пораженные тем, насколько неисповедимы пути Господни.
– Мир сошел с ума, – сказала я, одновременно изумленно и испуганно. – Джайлз Бенвик не красавец, не богач…
– Ну вообще-то, богач, – пробормотала Джуд.
– Но у него нет романа с другой женщиной. И он не образец успешности в понимании Ребекки.
– Если не считать того, что он богат, – снова произнесла Джуд.
– И тем не менее Ребекка его выбрала.
– Вот именно,
– Если так дальше пойдет, скоро принц Филипп предложит мне стать его девушкой, а у Тома будет роман с королевой, – выкрикнула я.
– Не с каким-нибудь трансвеститом, а с нашей дорогой, самой настоящей королевой, – уточнила Шерон.
– Летучие мыши станут пожирать солнце, – продолжала я. – Лошади будут рождаться с хвостами на головах, а нам на крыши с небес повалятся кубики замороженной мочи, из которых будут выпрыгивать сигареты.
– А принцесса Диана погибла, – с мрачной торжественностью произнесла Шерон.
Настроение наше резко изменилось. Мы замолкли, не в силах примириться с этой ужасающей, страшной, неправдоподобной правдой.
– Смутные времена, – зловеще произнесла Шерон, покачивая головой. – Смутные времена.
Вторник, 2 сентября
52 кг (завтра точно прекращаю обжираться), алкоголь: 6 порц. (только нельзя начинать слишком много пить), сигареты: 27 (нельзя начинать слишком много курить), калории: 6285 (нельзя начинать слишком много есть).
8.00. Дома. Из-за смерти Дианы Ричард Финч отменил подготовку материалов для передачи «Тайский кайф» (обо мне) и дал мне два выходных на восстановление сил. Не могу смириться с ее гибелью. И вообще ощущаю какой-то раздрай. Вдруг вся страна погрузится в депрессию? Целая эпоха подошла к концу, это однозначно. Но, следовательно, приходит другая эпоха. Как новый учебный год. Время новых начинаний.
Приняла решение не возвращаться к прежней жизни: не проверять все время сообщения на автоответчике и не ждать звонков от Марка. Постараюсь стать уравновешеннее и спокойнее.
8.05. Почему же все-таки Марк разошелся с Ребеккой? Почему она стала встречаться с очкастым Джайлзом Бенвиком? Почему? ПОЧЕМУ? Почему он уехал в Дубай – потому что все еще меня любит? Но тогда почему он мне не звонит? Почему? Почему?
Ладно. Все это для меня теперь не важно. Я работаю над собой. Иду в салон на эпиляцию.
10.30. Снова дома. С опозданием (в полдевятого) пришла в салон и обнаружила, что косметолога на месте нет и не будет – «по причине гибели Дианы». Девушка в приемной по этому поводу сыронизировала, а я ответила ей: «Не нам судить, что чувствует другой человек». Если произошедшее чему-то нас и научило, то именно тому, чтобы не судить других.
Сложно было сохранить этот настрой по дороге домой, когда я попала в огромную пробку на КенсингтонХай-стрит
и поездка, занимающая у меня обычно десять минут, растянулась на сорок. Пробка возникла из-за дорожных работ, но, когда я подъехала к тому месту, где они велись, выяснилось, что там ничего не происходит и рабочих нет. Имелась только табличка с надписью: «Рабочие, занимающиеся этим участком дороги, приняли решение прекратить работу на ближайшие четыре дня, чтобы почтить память принцессы Дианы».Ой, мигает огонек автоответчика.
Сообщение оказалось от Марка! Звук был слабым и прерывался потрескиванием.
– Бриджит… только узнал новости. Я очень счастлив, что ты на свободе. Очень счастлив! Я приеду через…
Послышалось какое-то шипение, и на этом сообщение окончилось.
Через десять минут зазвонил телефон.
– Привет, доченька, у меня новости!
Мама. Моя родненькая мама! Я ощутила мощный прилив любви и нежности.
– Что такое? – чуть не со слезами спросила я.
– «Ступай спокойно средь суеты и шума и помни, какое умиротворение бывает в молчании».
Она замолкла.
– Мам? – позвала я ее.
– Тс-с, доченька… – Снова пауза и затем: – «Помни, какое умиротворение бывает в молчании».
Я вдохнула поглубже, прижала телефонную трубку подбородком и стала дальше заниматься приготовлением кофе. Я ведь знаю теперь, как важно уметь отстраняться от чужих закидонов: достаточно беспокойства о том, чтобы самой не сбиться с правильного курса. Тут у меня зазвонил мобильный.
Стараясь не обращать внимания на послышавшиеся из первой трубки крики («Бриджит, ты никогда не обретешь душевное равновесие, если не научишься работать с молчанием!»), я нажала кнопку ответа на мобильном. Звонил папа.
– А, Бриджит. – У него был строгий голос военного. – Ты не поговоришь с мамой по обычному телефону? Похоже, она дошла до крайнего состояния.
«Дошла до крайнего состояния»? Им что, на меня вообще наплевать? Я же их плоть и кровь.
Из обычного телефона доносились рыдания, крики и какой-то шум непонятного происхождения.
– Ладно, папа, поговорю. Пока, – попрощалась я и снова взяла трубку домашнего телефона.
– Доченька, – хриплым, несчастным шепотом заговорила мама. – Я должна кое в чем тебе признаться. Больше не могу скрывать это от своих родных и тех, кого люблю.
Стараясь не думать о разнице между «родными» и «теми, кого она любит», я бодренько произнесла:
– Что ж! Ты совершенно не обязана рассказывать, если не хочешь.
– А что ты мне предлагаешь делать? – истерически вскрикнула она. – Жить во лжи? Я страдаю зависимостью, доченька, зависимостью!
Я стала судорожно соображать, от чего мама решила приобрести зависимость. Пьет она не больше одной рюмки шерри, потому что в 1952 году Мейвис Эндерби напилась на праздновании своего совершеннолетия и ее увезли домой на раме велосипеда, принадлежавшего некоему Пипи. Употребление наркотиков ограничивается приемом пары таблеток от кашля, который беспокоит ее каждые два года во время выступлений в спектаклях Любительского театрального общества Кеттеринга.
– У меня зависимость, – повторила она и театрально замолкла.