На грани искры

Ближе к обеду мы наконец добрались до постоялого двора, где на удивление нас встречали и ждали два десятка стражников из Холмогор и один целитель (наверняка хозяин предыдущего постоялого двора посыльного с сообщением отправил). К тому времени никто уже не бегал в кусты и, кроме как на слабость, пожаловаться не мог. Я же стал главным аргументом того, что мор мы на себе не привезли.

Охранники и сироты хором доказывали, что раз я не заболел, то и мора нет никакого. А не заболел я по той причине, что меня никто не кормил.

Ну что сказать… Не всем повезло родиться в семье купца и иметь столичную гувернантку. Пока целитель всех подробно и внимательно осматривал, я пристроился на пеньке, взяв из поленницы полешко поровнее. Достал письменные принадлежности и написал, что Эрик Кирака признан почти здоровым, расстройством желудка не страдал, поскольку охрана обоза, везущего сирот в Холмогоры, его не кормила, а все продуктовые запасы купеческого сына были съедены командой обоза в первый день.

Целитель, раздраженный свалившейся на него работой, подписал мой документ, особо не вчитываясь. Я же, обрадованный таким легким получением нужной бумаги, ещё три состряпал и уже к холмогорским стражникам подошел. Те историю про то, что не заболел лишь один подросток, уже слышали и поставить свои подписи не отказались. Документики эти я, аккуратно убрав в мешочек, на груди припрятал и отправился на кухню покупать еду.

Купленные за два медяка булочки и кружка молока были употреблены там же на месте. Попутно я жалостливым голосом рассказывал женщинам о съеденных охранниками припасах.

— Как есть, Великие стихии их покарали, — с честным взглядом просвещал я служанок и кухарку.

Тётки охали, ахали, предлагали ещё покормить, причем бесплатно.

— Нельзя мне много, считай, пять дней без еды, может живот похуже, чем у этих, скрутить, — пояснил я сердобольным женщинам.

В общей сложности задержались мы в пути более чем на сутки. Ивин, племянник дядьки Митро, переволновался. Уже думал поисковую команду отправлять, но мы наконец приехали.

Дальше началось самое интересное. Молодой купец Ивин Терсеро мог на многое закрыть глаза. Ну, съели мои запасы, ну задержались в дороге, ну обращались со мной, как с нищим сиротой, и так далее. Но чего он не мог простить так того, что переданный для его свёрток с колбасками от моей маменьки так беспринципно был сожран охранниками! У меня на этот счет и документики подписанные имелись.

— Да вас теперь никто даже сортиры охранять не наймет! — орал племянник дядьки Митро на главу службы Холмогор. — Деньгами не откупитесь!

Вечером, вручая мне стребованные с них золотые, аж пять штук вместо уплаченных десяти серебряных за проезд, молодой купец разъяснил, что такое репутация, как она зарабатывается долгим трудом и как ее можно спустить в тот самый сортир подобными поступками. И пусть со мной глава службы расплатился с учетом штрафа, но репутация-то уже подмочена. Кто рискнет таких охранничков нанимать? Из купеческих так точно не найдется.

— Мы, торговцы, за своих горой встанем, — сообщил Ивин, стукнув себя кулаком в грудь.

Он, между прочим, готов был приостановить свою поездку, пока решался вопрос со мной. Повезло, что у нас имелось два дня в запасе. Пусть я и опоздал немного, в результате остался один на подготовку, и тот весь был посвящен разбирательствам, но мы всё успели. Кроме посещения главы охранников Холмогор, меня ещё в храм потащили. Положено так почести оказать и подношение малое за удачу положить.

К моему удивлению, на дневную службу в этот храм согнали всех сирот, с которыми я ехал. А день-то воскресный был. В храме народа и так хватало. Лавок свободных не осталось, и нас с пацанами вдоль стенки под колоннами поставили. Так-то стихиям действительно без разницы, с какого места ты им почтение выражаешь. Это нам неудобно было стоять на протяжении всей службы.

Я искренне поблагодарил Высших. И науку хорошую получил за время путешествия, и в людях стал немного больше разбираться. Чуток похудел, но в целом в прибытке остался.

Мальчишки, с кем я путешествовал, тоже шептали что-то стихиям. Наверное о здоровье просили. Краем глаза я поглядывал то на одного сироту, то на другого. Раскаиваются или все же не поняли ничего?

Щербатый точно ни о чём не жалеет. Этот в следующий раз точно так же отберёт еду и делиться не станет. А вот пацаны помладше могут и передумать брать чужое. Продолжая разглядывать сирот, я обратил внимание, что над головой одного висит странная штуковина наподобие мешочка в половину моего роста и светится искорками.

Мне пришлось чуть отодвинуться от стены, разглядывая странный предмет. Висело оно зацепившись за край подоконника. В храмах они обычно высоко расположены. Не каждый взрослый достанет до окна посмотреть, что там снаружи. Потому получалось, что светящийся мешок располагался над головой подростка и не мешал ему.

Я так на него засмотрелся, что на меня шикнул кто-то сидящий на скамье. Пришлось вернуться на свое место и продолжить шептать благодарности стихиям.

Когда служба в храме закончилась, я всё же не утерпел, протиснулся между идущими на выход людьми и оказался возле той вещи под окном. Убедившись, что на меня не смотрят, протянул руку и схватил мешок. Тянуться пришлось прилично. Он словно висел на длинной прочной нити. Лишь отойдя от окна на несколько шагов, услышал, как нить тренькнула и оборвалась.

— Чего ты застрял? — поторопил меня Ивин.

— Так вот… это, — протянул я для демонстрации светящийся мешок.

— Что? — не понял парень.

— Ну вот… — приподнял я руки повыше.

— В столице купим обнову. Эту рубаху отдай вечером прачке.

— Да? — не поверил услышанному и прижал светящийся комок к себе.

Спросить у отца-настоятеля? Так он уже ушел. И кажется, кроме меня, этот предмет никто не видел. В том, что это так, я несколько раз убедился, когда проходящие мимо люди не задали никаких вопросов по поводу того, что я держу в руках. Вещь-то необычная. Искорки словно золотые мелькают, а сам «мешочек» будто из крупной золотистой сетки соткан. А уж на длинный золотой «хвост», тянущийся за мной, точно должны были обратить внимание.

Чтобы самому не отвлекаться, намотал нить вокруг левого запястья и завязал узлом. По-хорошему, это нужно бы храму вернуть, но почему-то я не был уверен, что это вещь храму принадлежит. Висела под подоконником в дальнем углу. Да и не видел никто эту странность. Узнать бы, что это вообще такое.

С нетерпением я ждал момента, когда смогу спокойно рассмотреть найденное и решить, как поступить со странной находкой.

Глава 3

Беготня со сборами в дорогу началась сразу, как мы с Ивином вернулись домой. Народ суетился, складывая то, что было не уложено в крытые повозки. Меня нашла служанка, забрала рубаху в стирку, выдав взамен чью-то большего размера. Я же, отвлекшись на переодевание, упустил мешочек. Как раз прикидывал, как его отвязать и не запутать нить в рукаве рубахи, и вдруг понял, что та становится ощутимой лишь у меня в руках, а так спокойно проходит через любые препятствия. Мало того, мешочек словно парил на ней, не мешая ни мне, ни кому-либо.

Вы себе представить не можете, с каким трудом я дождался окончания ужина и того момента, как остался один в выделенной мне комнате. Очень уж хотелось понять, что я такое умыкнул из храма. Заранее попросив прощения у Великих стихий, принялся разбираться со своей находкой.

И вскоре понял, что не зря я изначально эту вещь «мешком» назвал.

В месте соединения нити и основного «тела» оказалась горловина. Я её расширил и заглянул внутрь. Потом рукой ощупал. Если закрыть глаза, то ни цветом, ни видом внутренности этого предмета от моей котомки не отличались. Разве что внутри вещей, считай, и не было. Единственное, что там лежало — книга. Её я и вытащил после непродолжительного колебания, пообещав себе, что верну всё настоятелю, если в книге окажутся храмовые секреты.