На исходе алого заката
Шрифт:
Девушка начинает ворочаться, и я, встрепенувшись, отхожу назад, но проснувшаяся Ванесса успевает меня заметить.
Выхожу из комнаты. Прислоняюсь спиной к холодной стене. Внутри — обрыв. Тело пробивает мелкая дрожь, которую я никак не могу контролировать. Пальцы сжимаются в кулак. Ногти вонзаются в ладонь. Лёгкие будто наполнены водой. Не могу дышать. Не могу. Как же мне больно. Я представляю, как он ласкал Её тело, как его губы целовали Её, и мне становится дурно, ведь ещё совсем недавно я сама таяла в его руках, умирая от откровенных и горячих прикосновений.
Возьми себя в руки, Дженнифер.
Успокойся,
Он волен делать, что хочет.
Не разбирая дороги, ухожу оттуда. Сталкиваюсь по пути с Камиллой. Она просит меня подождать Дамьена в саду. У него вроде какой-то важный телефонный разговор.
Не помню даже, как оказалась на улице. Добралась до беседки. Села. Сложила вместе трясущиеся ладони. Спокойствие, царившее вокруг, раздражало. В моих венах кипела кровь. Мысли: неприятные, гадкие заполонили воспалённый мозг.
— Джен, вот ты где! — восклицает Ванесса.
Она идёт по выложенной камнем дорожке. Проходит в беседку.
— Привет, милая! — целует меня в щёку. На её приветствие я никак не реагирую. Не могу…
Меня накрывает волна отвращения. Этими же губами она целовала сегодня Рида.
Смотрю на Неё… Ревность: жгучая, чёрная, неистовая затапливает меня моментально. Заставляет гореть внутренности. Ванесса в Его футболке. Это единственная вещь, которая на ней в это ясное, солнечное утро.
— Что-то случилось? — обеспокоено склоняется к моему лицу.
Будто осколки в горле. Говорить тяжело, а видеть Её невыносимо.
— Нет, всё в порядке, — отвечаю бесцветным голосом. — Я жду твоего отца.
— Джен, — она садится рядом и смущённо улыбается. — Ты ведь не против?
— Что? — переспрашиваю. Из последних сил терплю её присутствие. Сколько знаю Ванессу, всегда тепло к ней относилась, но сейчас, клянусь, я ненавижу её.
— Мы с Ридом теперь вместе, — пожимает она плечами.
Теперь вместе.
— Знаешь, я всегда знала, что между нами особая связь.
— Рада за Вас…
Замолчи, пожалуйста, замолчи!
— Джен, — она берёт мою руку, и я едва сдерживаюсь от того, чтобы не вырвать её. — Прости. Я знаю, что между вами были чувства, но всё это ведь неважно сейчас, да? Не теперь, когда ты — невеста моего брата.
Стоп. Что?
— Откуда ты знаешь? — прищуриваюсь и смотрю на неё поражённая услышанным.
Исайя или… Рид? Кто сказал ей?
— Я ведь не слепая. Ты вчера так расстроилась… Платье оставила в магазине. Эти ваши взгляды, его комментарий. Ночью я спросила у Рида напрямую. Он был со мной честен. Сказал, что всё это в прошлом, что мне не стоит переживать на этот счёт.
Всё это в прошлом.
— Так и есть ведь? Не стоит?
Не передать, что я чувствую. Её слова жгут раскалённым железом. Её сияющий взгляд уничтожает меня. Убивает.
— Не стоит конечно, — выжимаю из себя.
Она вдруг бросается ко мне. Обнимает крепко.
— Я люблю его, я так счастлива, Джен! Наконец-то спустя столько лет счастлива с Ним! — вздыхает мечтательно.
Счастлива с Ним.
И это её счастье разбивает моё сердце на тысячи осколков…
Глава 40 Дженнифер
Мне всё же приходится взять себя в руки, ведь поговорить с отцом Исайи необходимо. Ванесса, к счастью, возвращается в дом. Общаться с Ричи-старшим при ней я не настроена абсолютно.
Отец моего жениха встречает меня тепло. Положа руку на сердце, он вообще всегда хорошо ко мне относился. Наш союз с Исайей был ему по душе ещё со времён шальной юности. Дамьен тогда часто повторял, что я — та самая девушка, которую он всегда рад видеть в поместье. А в качестве невесты собственного сына — особенно…
Ричи-старший, пребывающий в скверном настроении, всё же с удовольствием уделяет мне немного своего драгоценного времени и молча слушает. Я, как никогда уверенная в том, что поступаю правильно, сообщаю ему о своём решении. Ничто уже не сможет его изменить…
Надо сказать, последние новости он воспринимает подозрительно спокойно, и это даже слегка меня настораживает. Но потом я вспоминаю слова Камиллы. Его бросила молодая пассия. Так что, полагаю, ему сейчас не до наших взаимоотношений.
Получив от него адрес, по которому смогу найти Ричи-младшего в Сиэтле, уходить не спешу. Жду посадочный талон, который обещала скинуть Роуз. Я настроена улететь в Сиэтл ближайшим рейсом.
Зачем-то сижу в залитой солнечными лучами беседке. Мне всегда нравился этот сад. (Чего не скажешь о самом особняке). Вот конкретно здесь Исайя часто читал мне сказки. Эту глупую традицию я просто обожала. А он и рад был стараться…
На сердце тяжело. Гадко и вместе с тем невероятно тоскливо. Поджимаю колени к груди и, склонив голову на бок, разглядываю расположившуюся неподалёку «птичью ферму». В памяти всплывает история появления Дороти в этом особняке. Кто бы мог подумать, что Исайя всерьёз решит оставить её себе в качестве домашнего питомца, полюбит всей душой и станет ярым поклонником семейства пернатых!
Уму непостижимо! Как-то раз он сказал мне, что похищение курицы Перкинса стало одним из самых ярких событий в его жизни. Сперва я в это не верила, но потом поняла, что он не шутит.
Мне тоже очень дороги воспоминания о нашей безбашенной юности. Мы были такими беззаботными, весёлыми, свободными! Рисковали по глупости, пускались в сомнительные авантюры, ныряли в омут с головой и смело шли за своей мечтой.
Порой так хочется вернуться в те дни, где Исайя Ричи бессовестно чудит на уроках химии, чтобы меня удивить. Где Картер Лерой пишет на асфальте «Ты нужна мне» и по ночам забирается в окно к Роуз Онил. Где сама Роуз, «нарушая правила», с упоением поедает всё то, что было под запретом на протяжении одиннадцати лет. Или сбегает из дома, поддавшись на мою провокацию.
Я бы всё отдала, чтобы оказаться там снова. Но, увы, мы давно повзрослели. И, к сожалению, нам не удалось сохранить то, что было дорого сердцу…
— Смит, — слышу до боли знакомый голос.
Брукс. Глаза бы мои его сейчас не видели. Надо было всё-таки уходить сразу, а не высиживать тут.
— Чёрт, — опирается спиной о резную оградку беседки. — Ты давно здесь?
Вскидываю на него недовольный взгляд.
— Твоё какое дело? — выходит довольно грубо, но мне, честно говоря, плевать.