На исходе дня. История ночи

Если до 1650 года ни один из крупных европейских городов не вводил никакого уличного освещения, то уже к 1700 году это сделало значительное число муниципалитетов, начиная с Парижа (1667), Амстердама (1669), Берлина (1682), Лондона (1683) и Вены (1688). Столицы национальных государств особенно старались, чтобы их не обогнали метрополии-соперники. Уличное освещение, финансируемое государством из собранных налогов, состояло из масляных ламп и, как в прежние времена, из фонарей со свечой внутри. В Париже сотни фонарей подвешивались на веревках, натянутых высоко над главными улицами с интервалом около 60 футов. «Сам Архимед, будь он жив, не мог бы изобрести ничего более необходимого и полезного», — восхищался сицилийский приезжий. Начало было положено первым генерал-лейтенантом парижской городской полиции Николя де ля Рейни, успешно представившим достоинства осветительного проекта Людовику XIV. К концу столетия ежегодные расходы на содержание более 6 тысяч фонарей, как показывали проведенные в Англии подсчеты, составляли почти 50 тысяч фунтов стерлингов. Из этой суммы, прежде всего, делались выплаты фонарщикам, но, кроме того, большие деньги шли механикам, канатчикам, стекольщикам и производителям сальных свечей. Посетивший Париж путешественник заметил, что фонари здесь горят целый вечер и такое расточительство, по его мнению, вполне оправданно. Гораздо менее благосклонно он отозвался об английских чиновниках, ограничивших использование новых масляных ламп лишь самыми темными зимними ночами, «как будто [в другие вечера] луна обязана сиять и освещать улицы». Через полвека после устройства освещения в Лондоне более пятнадцати английских провинциальных городов решили пойти по стопам столицы — от Ковентри и Йорка в 1687 году до Бирмингема и Шеффилда в 1735-м²⁸.

Впрочем, важно оценить эти усовершенствования в перспективе. А пока большую часть ночи города в основном оставались погруженными во мрак. Несмотря на общественное финансирование, городское освещение в начале XVIII века было скудным. За исключением главных дорог, улицы, как правило, его не имели. Редко можно было найти кварталы, где света хватало, чтобы один пешеход смог различить другого. Так же как и в Лондоне, улицы в большинстве городов освещались только в самые темные зимние ночи и только до полуночи. Некоторые крупные города, например Стокгольм, Лиссабон и Флоренция, так и не ввели вечернего освещения. Фонари в Дублине вплоть до 1783 года располагались на расстоянии около сотни ярдов один от другого — как раз достаточно, жаловался один путешественник, чтобы предостеречь об «опасности свалиться в подвал»²⁹. Даже в Париже, где фонари горели всю ночь, возникало множество проблем, начиная от нехватки фонарщиков до эпидемии вандализма и воровства. Сами же фонарщики и крали свечи. Недовольные ворчали по поводу высокой цены за освещение и столь же плохого его качества, особенно для пешеходов, из осторожности вынужденных придерживаться края улицы. Поскольку освещение в Париже и других французских городах было проведено «в интересах высших классов», путешествующих в экипажах, то, по словам современника, «пешеход вынужден брести как попало, спотыкаясь во мраке, по грязи, по обочинам дорог или улиц». Кроме того, фонари в Париже горели только в зимние месяцы, как и в других европейских городах с конца Средневековья. Неудивительно, что в 1775 году посетивший Париж путешественник отмечал: «Город большой, зловонный и плохо освещенный». Луи-Себастьян Мерсье полагал, что городские фонари нужны только для того, чтобы «сделать видимой тьму»³⁰.

Но старые предрассудки трудно изживаемы. В умах государственных чиновников и религиозных лидеров сохранялось убеждение, что темное время суток — неприкосновенно, священно и опасно. Наиболее наглядно это проявилось в Риме, однако подобная идея нашла отклик и у протестантов. Несмотря на введение уличного освещения, городской Совет Лейпцига предписывал жителям в 1702 году «по вечерам находиться со своей семьей дома». Относительно настроений в Женеве Жан-Жак Руссо писал, что «для использования фонарей согласия Божиего не требуется». За исключением крайних случаев или особых торжеств, добропорядочные горожане должны были находиться дома, посвящая вечерние часы отдыху и молитве. К тому же уменьшалась вероятность пожара, который мог возникнуть по вине какого-нибудь ослепленного ярким светом пешехода, несущего зажженный факел. Освещенные же улицы должны были помочь людям выполнить свои неотложные дела, а не способствовать разудалому веселью пьяниц. «Мы не должны превращать день в ночь и ночь в день, — писал один лондонский пастор в 1662 году, — без особой на то причины». В других случаях, как полагала верховная власть, основная задача искусственного освещения состояла в помощи ночным дозорным — единственным стражам закона и порядка в больших и малых населенных пунктах³¹. Защита жизни и имущества лежала исключительно на их плечах, какими бы призрачными их силуэты ни казались среди ночных теней.

II

Ежечасно я вздрагиваю на постели от жуткого шума стражников, которые кричат во всю глотку, сообщая, который теперь час, и стуча в каждую дверь; компания бесполезных парней, единственное дело которых — мешать жителям предаваться сну.

Тобайас Смоллетт (1771)³²

Все-таки древнейшей профессией следует считать не проституцию, а ночной дозор, который появился, как только люди испытали страх темноты. В древних обществах часовые бодрствовали постоянно — городские улицы и днем и ночью охраняли пешие и конные стражники. Но именно ночью города полагались на их зрение и слух больше всего. «Дозорные, не дремлющие в городах по ночам, — заметил Платон, — внушают ужас злодеям, будь то горожане или враги». О ночных стражах римский префект Кассиодор писал в V веке: «Вы станете защитой для спящих, охраной для жилищ, стражей у ворот, невидимыми блюстителями и молчаливыми судьями»³³. Средневековые поселения также выставляли часовых в мирное время. Еще в 595 году франкский король Хлотарь II (584–628) потребовал, чтобы города выставляли ночную стражу (guardes de nuit). Спустя несколько столетий эту обязанность иногда брали на себя гильдии. В 1150 году в Париже купцы и ремесленники каждую ночь предоставляли своих людей для несения караульной службы. Что касается Англии, то систему ре1улярных дозоров в каждом городе — от самого маленького, до самого большого — устанавливал Винчестерский статут 1285 года. Закон определял, что дозорные всю ночь патрулируют улицы, имеют право арестовывать подозрительных путников и, если необходимо, поднимать горожан криками «Держи вора!»³⁴.

В тосканском городе Сиене в начале XIV века также существовал небольшой отряд дозорных, однако во многих европейских городах дозорные появились только в XVI веке, а до этого люди полагались на часовых и крепкие заставы. В это же время во Франции появились патрульные отряды горожан (Famille de Guet), которые существовали на протяжении всего Старого режима. В Швейцарии Морисон обнаружил «вооруженных горожан, патрулирующих различные улицы». Пожалуй, наиболее типичным для крупных английских городов был Йорк, который в середине XVI века полагался на бдительность отрядов из шести человек для каждого района города. Дозорные патрулировали город с восьми вечера до пяти утра. Вот что писал о Лондоне Томас Платтер: «Поскольку город очень большой, открытый и многонаселенный, каждую ночь по улицам ходит патруль»³⁵. В крупнейших городах американских колоний от Бостона до Чарлстона были введены патрули уже в течение первых десятилетий образования поселений. Сначала это произошло в Бостоне в 1636 году: в летние месяцы патрули после заката обходили город. Но самый внушительный ночной дозор был в Нью-Йорке. К середине 1680-х годов он состоял из 40 человек, которые разделялись на отряды по восемь дозорных для несения службы в пяти районах города³⁶.

Однако не все города полагались на дозорную службу. В Берлине регулярное патрулирование улиц было введено только в XVII веке. Дублин ввел дозорных в 1677 году по образцу Винчестерского статута. Франкфурт предлагал горожанам щедрое денежное вознаграждение за поимку преступников частным порядком³⁷. Многие маленькие города, в которых было не больше одного или двух констеблей, заводили дозорных разве только после какого-нибудь серьезного происшествия. В XVIII веке в эссекской деревне Мол дон лишь огромное количество ночных краж со взломом заставило жителей обзавестись скромным отрядом дозорных из трех человек. А вот города стратегического назначения вводили более внушительную охрану. В то время как в Венеции к XV веку по улицам ходили профессиональные стражники, именуемые «сбиры» (sbirri), знаменитый городской арсенал с его кораблестроительными верфями формировал отряды охраны из собственных рабочих. Верфи регулярно патрулировались самыми крупными подразделениями под названием «ночные стражи» (guardiani di notte). Не столь распространенной практикой было использование мастифов, которых каждый вечер спускали с привязи внутри городских стен Сен-Мало, гарнизонного города на северном берегу Франции, где хранилось большое количество материалов для строительства и ремонта деревянных парусных судов. Этот обычай уходит своими корнями в XIII век. Еще тогда доминиканский монах Альберт Великий отмечал, что собаки «патрулируют хорошо и надежно». «Когда на город спускаются сумерки, — сообщал очевидец в начале XVII века, — колокол предупреждает, что всем пора возвращаться внутрь городских стен. Потом ворота запираются, и 8 или 10 пар голодных мастифов выпускаются, чтобы рыскать по улицам всю ночь напролет и охранять шкиперское имущество и тому подобное. Бывает, пьяный останется лежать на улице на свою беду, и тогда его находят утром растерзанным, как Иезавель в Израиле»³⁸.

Несмотря на подобные аномалии, ночной патруль стал привычной приметой городского пейзажа. Разница наблюдалась в количестве дозорных, их внешнем виде и стоимости содержания патруля, но основные обязанности практически везде были одинаковые. Как правило, часовые обходили территорию пешком — по одному или парами — в границах района или прихода, хотя некоторые, как, например, ночные дозорные в Париже, передвигались верхом. Патрулирование городов велось круглогодично и большую часть ночи. «Такова практика во всех странах, — писал один автор в 1719 году, — если в городе имеется достойное управление». Что касается Англии, то каждый отряд дозорных подчинялся констеблю, который находился в специальном караульном помещении. В Лондоне патрульное дело было организовано таким образом уже в 1640-х годах. В каждой караулке полагалось иметь очаг, у которого грелись стражники до и после выхода в дозор³⁹. В основном дозорные были легко вооружены: у них имелись лишь фонарь и дубина или алебарда, представлявшая собой секиру на древке. В Норвегии и Дании стражники носили булаву с шипами под названием «утренняя звезда» (Morgenstern). В Стокгольме предпочитали дубинку с несколькими «клешнями», которыми цепляли хулиганов за ногу или шею. Наряду с трещотками для подачи сигнала тревоги, члены амстердамского «трещоточного» ночного дозора имели при себе также пику или алебарду. Только в американских городах, пограничных с индейскими территориями, до XVIII века было распространено огнестрельное оружие. В только что сформированном поселении Нью-Хейвен дозорным следовало рапортовать «в течение часа после захода солнца о боеготовности отряда и заряженном оружии»⁴⁰.

Дозорные посты в городах доиндустриальной эпохи размещались и на колокольнях, дабы стражники могли затрубить в рог или позвонить в колокол при появлении первых признаков тревоги. В случае пожара следовало вывесить фонарь на ту сторону, с которой был замечен огонь. К XVI веку вдали от Британских островов и Средиземного моря на территории от Бергена до Гданьска обычной мерой предосторожности служили высотные дозорные посты, призванные помогать наземной страже. Как правило, выбиралась самая высокая башня с наилучшим обзором. В Амстердаме дозорных помещали даже не на одну, а на четыре башни. На вершину башни Сен-Бертен во французском городе Сент-Омер вело более трехсот ступеней. Но бывало и иначе: силуэт американских городов, как правило, не пересекал горизонта, поэтому поселенцы Новой Англии устраивали наблюдательные пункты на крышах молитвенных домов. Власти Нью-Хейвена приказывали дозорным обозревать город несколько раз за ночь на случай пожара или нападения индейцев. Дозорным приходилось тяжело не только из-за однообразия службы, но и из-за холода и сильного ветра. Датчане, к примеру, держали при себе бутылки с выпивкой. А дозорные с нюрнбергских башен привыкли трубить в рог, чтобы отогнать сон⁴¹.

Пешие стражники, наряду со сведениями о состоянии погоды, выкрикивали и время. Это делалось каждый час дежурства. В церковные колокола звонили дважды — с наступлением комендантского часа и с рассветом. Свои сведения дозорные сопровождали громогласным распеванием рифмованных припевок. Некоторые носили шутливый характер. Вот, например, английская песенка:

Мужчины и дети, жены и девы, Пора, чтоб исправить вы жизнь захотели. Замки запирайте и спите всю ночь, А мы непорочным могли бы помочь.

Такие песенки часто содержали практические предложения. Традиционным советом было: «Следи за замком, очагом и свечой». Иногда, как, например, в Марселе, выкрикивали успокаивающе: «Спите спокойно, я в дозоре». В некоторых был силен религиозный дух — сообщения о времени перемежались призывами к молитве. «Поднимись, добрый христианин, и встань на колени», — произносили нараспев в Словакии. А дозорные Северной Англии молили:

Хо, дозор, хо! Двенадцать часов! Боже, храни наш дом От огня и меча, От всяких врагов. Двенадцать часов!⁴²

Крики дозорных, звучавшие периодически в течение всей ночи, порождают закономерный вопрос. К кому они обращены? Кто их слушал в столь поздний час? Возможно, они были призваны свидетельствовать, что дозорные бодрствуют, что они не пристроились вздремнуть в каком-нибудь переулке, в чем их иногда обвиняли. Но для этого вполне хватило бы рожка или колокольчика. В Лейпциге дозорные трубили в рог, чтобы сообщить, который час, и к тому же зачитывали наизусть благочестивые наставления. Кажется вполне очевидным, что там, как и в других странах, целью муниципальных властей, несмотря на поздний час, было общение с жителями, — отсюда и нравоучительное содержание стихов, предназначенных для тех, кто их слышит. Указ, принятый в датском портовом городе Хельсингёре, гласил, что жители должны знать, «как проходит ночь»⁴³.