На исходе лета

Любовь Мистл к Камню привносила радость во все, чем она занималась: в рытье временной норы, добывание пищи, в трапезы или созерцание видов. Она говорила с Камнем так, словно это был ее приятель, которого она могла и побранить и похвалить, и с которым ей было хорошо и радостно. Когда она размышляла над какой-нибудь проблемой — например, куда пойти или где расположиться, — то громко молилась Камню. А если она делилась своими мыслями с Каддесдоном, то говорила так, словно Камень был всего лишь еще одним кротом рядом с ними, который мог их услышать.

Она часто с нежностью вспоминала Виолету, и Каддесдон, который был добрым кротом, а в более зрелые годы стал мудрым, понял, что это Виолета сделала Мистл такой, какая она есть. Это от нее, как он догадался, унаследовала Мистл самое поразительное качество из всех. Правда, оно поначалу угнетало Каддесдона, привыкшего к кротам, которые суетились и куда-то неслись и у которых вечно не хватало времени.

В отличие от всех, кого он встречал, для Мистл время было не врагом, а другом. Казалось, оно растягивалось для нее, и она успевала все, причем не последним из ее занятий было выслушивание других.

Первое время Каддесдону пришлось трудно, потому что он не привык, чтобы крот молча слушал, не отрывая от него взгляда, словно каждое его слово было очень важным. Это заставляло его хорошо обдумывать свои слова.

Другие кроты тоже замечали это свойство Мистл. Некоторых оно смущало, так как ее молчаливое внимание заставляло их сгорать от стыда, если они сказали глупость, но большинство отвечали Мистл тем, что говорили правду, таким образом чувствуя себя с ней более непринужденно. И действительно, Каддесдона изумляло, как много кроты рассказывали ей о себе и о своей вере, словно специально ее для этого дожидались.

Хотя они довольно быстро выяснили, где находится Аффингтон и далеко ли от него до Данктонского Леса, Мистл решила, что они пойдут медленно, наслаждаясь летом. Они двигались на юг по долине Кеннета, многое узнавая о кротовьем мире. Оказалось, что было много таких, как они, которые верили в Камень и втайне молились. А еще больше было таких, кого силой обратили в свою веру кроты Слова. Они тосковали по чему-то такому, что, как они чувствовали, может дать им только Камень.

Итак, соблюдая осторожность, поскольку вокруг было много грайков, Мистл и Каддесдон встречались со многими последователями Камня. Но как-то в конце августа они узнали, что новые сидимы всюду суют свой нос и что близятся перемены, и тогда Мистл решила идти на север, к Камню.

— Несомненно, это будет опасно, — заметила она, — но мы должны попытать судьбу, Каддесдон, надо верить, что Камень направит наши лапы и приведет наконец в безопасное место.

Они начали выбираться из речных долин, карабкаясь вверх по известковому склону, который медленно поднимается к северу. Они слышали, что тот, кому хватит упорства преодолеть этот нескончаемый склон, попадет через пустынные холмы Лэмбурна в Аффингтон. Они надеялись найти там безопасный путь в Данктонский Лес и Каддесдон-Хилл.

Они отправились в путь, надеясь дойти быстро, но расстояния оказались большими, чем они ожидали. Кроме того, иногда случались задержки. Их поразило, как мало грайков в этих краях.

— Они не любят Камни, — как-то раз объяснил им один жизнерадостный бродяга. — И я не могу их за это винить. Чем дальше и выше отсюда забираешься, тем больше становится Камней, и не можешь отделаться от ощущения, что за тобой наблюдают. Вы встретите не так уж много кротов к северу отсюда, а если кто и попадется, то они предпочитают, чтобы их оставили в покое и не задавали вопросов о Камне или Слове! А по мне, так в обоих нет ничего хорошего…

Подобные разговоры Мистл и Каддесдон слышали и раньше, поскольку даже те, кто осмеливался открыто поддерживать Камень, рассказывали, как в тяжкие времена потеряли связь со своими общинами, и жаловались, что им не помог Камень.

По мере того как они продвигались вперед, в земле становилось все меньше червей. Поля тут были обширнее, а деревьев меньше. С наступлением сумерек зажигались немногочисленные огни двуногих. Иногда по узкой дороге мчалась ревущая сова, сверкая желтыми глазами, и ее рев оглашал всю округу.

Те немногие кроты, что здесь попадались, жили по берегам ручьев или в рощицах. Они были уклончивы и боязливы, а когда Мистл говорила, что они держат путь в Аффингтон, бросали быстрый взгляд на склон и сразу же отводили глаза.

— Это место заброшено, летописцы ушли оттуда давным-давно, — твердили они. — Говорят, что придет Крот Камня, но он так и не пришел и никогда не придет. Я бы никогда не пошел в те места. Кроты, что туда уходят, никогда не возвращаются обратно.

Каддесдон не сразу сообразил, что, когда кроты говорят, будто грайки боятся идти на север к Камням возле Аффингтона, боятся этого и они сами. Да и он, признаться, испугался бы, довелись идти в одиночку. Возможно, оба они чувствовали, что, не будь рядом спутника, они могли бы повернуть обратно на юг…

— Ты бы мог, Каддесдон, а я — никогда! — твердо заявила Мистл.

Наблюдая изо дня в день, как она упорно идет впереди, Каддесдон понимал, что она говорит правду, и ругал себя за недостаток веры и решимости.

Только к середине сентября они добрались до того места, где почва была суше и где перед ними гордо высились Камни. У обоих появилось ощущение, что они — одинокие исследователи в пустынном краю.

Единственные, кого они здесь встречали, — это изгнанники, покрытые шрамами от болезней или от столкновений с грайками. Они предпочитали провести остаток лет в каком-нибудь необитаемом месте, куда не заглядывают грайки. Один из таких кротов предостерег их относительно того места, к которому они приближались, и сказал его название.

— Это место называется Лэмбурн, но теперь там никого не осталось, оно станет безымянным, когда я умру, — сказал он. — Сам я не отсюда, но здесь самое подходящее место для крота, который многое выстрадал. Когда я пришел сюда в феврале, тут поблизости был. еще один. Ему нужно было общество, и он сказал мне, как называется это место и кое-что еще. Во всяком случае, если подняться по склону еще выше, там ледяной холод и полно Камней, — кажется, они наблюдают за кротом, когда тот проходит мимо.

— Откуда ты знаешь, если никогда там не бывал? — спросила Мистл.

— Поднимался туда в июне, когда зажглась Звезда, — ответил он. — Потом меня покинуло мужество, и я поспешил вернуться вниз. Вы меня больше не заставите туда подняться. Если бы вы прислушались к моему совету — но вы этого не сделаете, — вы бы обошли Лэмбурн с запада.

— Зачем? — поинтересовался Каддесдон.

— Потому что иначе вы наткнетесь прямо на Семь Холмов, а уж в этом месте совсем нечисто.

— Гм! — буркнула Мистл.