На исходе лета

— Мистл!

В тишине, окружившей Мистл в этот долгий миг — отчаянный миг, когда она могла лишь молча наблюдать за происходящим, — взорвался голос Каддес-дона:

— Мистл, один из грайков приближается! Беги!

Оглянувшись, она увидела, что толпа кротов, пробежавших мимо них, поравнялась с дюжим гвардейцем, которого Мистл с Каддесдоном встретили раньше. К счастью, его эта толпа тоже задержала, хотя он и раздавал удары направо и налево, отшвыривая их в сторону и взбираясь по рыхлому склону, усыпанному опавшей листвой.

— Беги, Мистл!

Каддесдон мчался впереди, и теперь, когда Мистл повернула, чтобы взбежать вверх по склону, она поймала прощальный взгляд Крота Камня, которого Букрам увлекал на запад. Посмотрев на нее так же отчаянно, как она на него, Бичен исчез из виду.

— Стой! Стой, кротиха! — проревел солдат снизу, из-под деревьев.

— Мистл! Сюда, наверх! — позвал Каддесдон сверху.

И тут прямо на нее понеслись новые последователи Камня, и она свернула сначала направо, потом налево, уворачиваясь от них.

— Мистл! — Теперь голос Каддесдона звучал откуда-то издалека, и она совсем растерялась. Кругом были поваленные стволы и сломанные ветки, подлесок, ложбина, а позади все ближе слышался треск. Грайк догонял ее, крича, чтобы она остановилась. Мистл охватила паника, и она побежала налево, ничего перед собой не видя.

— Мистл… — Голос Каддесдона едва различим, да и где бы ни был Каддесдон, грайк ближе, и нужно от него бежать. И Мистл бежала до тех пор, пока не кончилось дыхание. Споткнувшись о ветку, она остановилась и спряталась. Ее пугали звуки погони, ужасные выкрики грайка, и Мистл старалась, чтобы он не услышал ее отчаянное, прерывистое дыхание.

Гвардеец пробежал поблизости и остановился. Она не осмеливалась пошевелиться и видела сквозь листву, как вздымаются его бока. Она не могла оторвать взгляд, и ужас приковал ее к месту.

Грайк прислушался, склонив голову набок, и, выругавшись, пробормотал:

— Наверное, эта тварь спряталась…

— Он начал рыскать среди поваленных веток и подлеска, подойдя так близко, что Мистл слышала его тяжелое дыхание и даже могла сосчитать каждый волосок на шкуре. Потом он замер в тени, выжидая, чтобы она пошевельнулась. Уховертка поползла по ее лапе, справа от Мистл из земли показался блестящий красный кончик червя и сразу же исчез. От земли тянуло сыростью и плесенью, и она говорила себе: «Думай о чем-нибудь, чтобы не шевелиться, Мистл, думай о чем-нибудь!» Но не могла думать ни о чем, кроме страха, от которого оцепенела. И больше ни о чем.

Прождав довольно долго, солдат, все еще ругаясь, наконец-то ушел, и Мистл почувствовала, что снова может дышать. Но только значительно позже, когда движение последователей Камня по лесу прекратилось, осмелилась она расправить онемевшие лапы.

Наступили сумерки. Мистл замерзла. Выглянув из укрытия, она никого не увидела и не услышала. Зимний лес казался темным и враждебным, и ей было очень одиноко и хотелось как можно скорее убежать отсюда.

Но не на юг, вниз по склону, где могли быть грайки, и не на север, вверх к Кумнору. Тогда на восток или на запад. Она не знала. Каддесдон… он, наверное, тоже убежал от гвардейца. Остаться ли ей там, где она находится, в надежде, что он может вернуться? Каким путем мог он уйти? Должно быть, на восток или на запад — она понятия не имела.

— Веди меня, Камень, — молилась Мистл, — веди меня туда, где я смогу принести большую пользу.

Она подумала о Кроте Камня, о Букраме, который уводит его лесом на запад, прочь от опасности. В той стороне и лес был светлее — его освещали последние лучи солнца. Она по опыту знала, что, если крот в опасности, в лесу лучше всего двигаться к свету, потому что тогда видишь все раньше, чем увидят тебя. Да, вот как поступил бы Каддесдон. Со вздохом она повернула на запад, надеясь, что доберется до опушки темного леса прежде, чем наступит ночь или ее одолеет усталость.

?

Ночью был пронизывающий холод. К рассвету подморозило, и только слышно было, как на высоких деревьях хлопают крыльями грачи. Когда начало светать, одинокий крот увидел трех приближающихся путников. Он был кругленьким и веселым, этот крот. Наморщив лоб, он дул на лапы, чтобы согреть их, приговаривая: «Ну и мороз!» Однако он умел позаботиться о себе и потому уютно устроился в теплом гнездышке, которое наскоро соорудил из моха и листьев.

Наблюдая за тремя кротами, он сказал себе: «Да, пора!» Потом вылез из своего гнезда, отряхнул сухие листья и, выйдя из тени на свет, стал ждать, чтобы его заметили.

Самый крупный из троих, который действительно был огромным и походил на гвардейца, не внушал ему доверия, но все же крот смело обратился к ним:

— Доброе утро! Ты Букрам?

Букрам подошел поближе, озираясь направо и налево на случай ловушек, и сказал:

— Да.

— Тогда твои друзья, должно быть, Сликит и Бичен из Данктонского Леса.

Те двое встали рядом с Букрамом, с недоумением глядя на незнакомца.

— Поразительно, — сказал он. — Абсолютно поразительно. Я встречал в своей жизни несколько необычных кротов, но… нет, у меня просто нет слов.

Он смотрел на них с сияющей улыбкой.

— Кто ты такой? — спросил Букрам.

— Друг друга. Мое имя Табни, а его Мэйуид. И он тоже поразительный крот.

При этих словах все вздохнули с облегчением. Бичен усмехнулся, Сликит смахнула слезу, а Букрам задал еще один вопрос:

— Где он?

— Недалеко, не слишком далеко. Тут есть гвардейцы, вот почему я пришел в этот ужасный лес вместе с несколькими кротами. Он расставил нас по местам и попросил смотреть в оба. Он очень забавный, ваш друг Мэйуид. «Смотрите в оба и расслабьтесь, да, да, да!» Расслабиться! Обычно я так и делаю. Кроты из Баблока не очень-то любят напрягаться. Так вот, Мэйуид объявился, осмотрелся, сказал, что наша система как раз то, что он искал всю жизнь, и не возражаем ли мы, если три крота немного поживут здесь, только это большой секрет, и, пожалуйста, не волнуйтесь. Он сказал, что когда кому-нибудь из нас выпадет несомненная честь (именно так он и выразился) найти вас, то нужно привести к нему, и он сам проводит вас в Баблок.

— Ну, раз так распорядился Мэйуид, лучше тебе это сделать! — со смехом сказал Бичен. — Ив любом случае, думаю, ему не терпится снова увидеть свою подругу.

Табни с почтительным удивлением взглянул на Сликит. Потом внезапно смутился, подумав, что такую элегантную пожилую кротиху не следует заставлять ждать ни одной минуты.

— О! Понятно! Я не знал, что госпожа приходится Мэйуиду… э… супругой! Ну что же, конечно, да, да, пожалуйста… он захочет как можно скорее увидеться с вами, так что, пожалуйста, следуйте за мной.