На изломе Вечности
Шрифт:
– Не раскисай, парень, у нас ещё много дел!
Марко махнул на них рукой, уступая место одному из матросов.
– Идите отдыхать, парни… похоже, мои братья и так разберутся.
Ран сидела на палубе, положив себе на колени голову Торина. Слезы текли и текли из её глаз, капая на его лицо. Подползли Шан и Тем’ра, усевшись рядышком и гладя руки и волосы короля. Но Торин не открыл глаз и дыхания его не ощущалось. Ни дрожи ресниц, ни движения… ничего, что дало бы знать, что он ещё жив.
====== 40. Последняя схватка. Ночь для двоих. ======
Торин открыл глаза, глядя на склонившегося над ним…себя
– Ты!!!!!!!!!
– Ну и взгляд у тебя, Торин, – фыркнул Кровавый Меч, невозмутимо ухмыльнувшись. –Можно подумать, ты так уж удивлен!
– Я убил тебя, – сквозь зубы пробормотал король, поднимаясь на ноги. –Я размозжил тебе голову…
– Сам подумай, я ведь часть тебя, – Кровавый Меч отошел к широкому креслу, стоящему возле стола, уставленного различной снедью. –Ты не смог бы убить меня и сам остаться при этом в живых! Да ты присаживайся, чего стоять?
Торин мотнул головой, стряхивая наваждение. Кровавый Меч взял со стола кубок с вином и отпил, салютнув Торину Защитнику.
– Твоё здоровье, братец!
Оглядевшись, Торин отметил богатое убранство приемного зала. Четыре камина пылали жарко и посреди зала извивались в танце несколько девушек-рабынь, закованных в цепи. Играла тихая музыка и, присмотревшись, Торин обнаружил в углу маленький оркестрик из двух рабыынь постарше. Одна отбивала ритм на маленьком барабане, вторая играла на арфе.
Он поддел пальцами тонкую тесемку, удерживающую легкое одеяние и спустя миг девушка уже стояла перед Торином совершенно нагая. Формы тела её были совершенны, лицо прекрасно, словно изваяно самим Махалом, но заглянув в глаза девушки, Торин не увидел ничего кроме усталости и боли. Наклонившись, он поднял шелковые драпировки и набросил их на прекрасное создание.
– Помимо тела есть ещё и другое, то, что тебе неподвластно, – спокойно произнес он. –Любовь, теплота, улыбка по утрам…
– Заткнись, – пробурчал Кровавый Меч, дернувшись, словно от удара. Торин заметил это движение. Странное ощущение коснулось его сердца. Осознание, понимание, называйте, как хотите… но королю показалось, что он нащупал ниточку. И тогда он потянул за кончик…
– Свет души. Смех моего сына Тайрина, улыбка моей супруги Вринды, дочери Велина. Их радость, когда я возвращаюсь домой. Их объятия…
– Смотреть, как Тайрин и Шан играют под дождем, и как мой сын бежит, чтобы показать мне игрушку, которую впервые сделал сам. Аромат стряпни Вринды. И то, как Фили и Кили смеются и подтрунивают над Милашкой. И пение эль Оурза…
– Полет с друзьями по мирному небу. По небу, в котором никогда больше не возникнет Башня Ужаса! По светлому и чистому небу над миром, где Зло никогда не будет править!
– ХВАААТИИТ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Мир взорвался вокруг него ослепительным ярким светом, задрожал и растворился, уступив место уютной и чистой комнате. Сумрак окутал его, но не было в нем угрозы, просто за окном была ночь, а спальню освещала лишь одна свеча, стоявшая в бронзовом подсвечнике на прикроватном столе.
Спиной к нему у окна стояла женщина, пламя запуталось медовыми отблесками в её сплетенных в толстую тяжелую косу волосах. Он окликнул её, чувствуя, как сладко щемит в груди.
– Ран…любовь моя…
– Иди сюда, жена, – он протянул руку и поймал её за платье, подтянув к себе. –Где мальчишки…
– Ты проснулся…проснулся, Торин…о небо. Я уж не надеялась…
Торин гладил её по исхудалой спине, ощущая даже под плотной тканью острые лопатки. Уткнулся лицом в поросшую нежным пушком шейку, щекотнул ушко носом. Ран все плакала и плакала, видимо, тяжело ей приходилось. Торин тихо баюкал её, шептал, что не уйдет никуда, и просто гладил, целовал, ласкал, чувствуя, как исподволь поднимается могучее, светлое и теплое желание, нежность. Он потянул к себе женщину и перевернулся, накрывая её своим телом. Сила переполняла его. Впервые за долгое время он ощущал себя юным и могучим, настоящим королем под горой.
Она шлепнула его по плечу, пытливо глядя в его смеющиеся глаза своими, ещё мокрыми от слез.
– Но я ведь принадлежала другому до тебя. Неужто ты возьмешь в жены рабыню для утех?
– Утехи, – проворчал король, зубами сдирая шнурованный лиф и исподнюю рубашку и приникая жадным поцелуем к пышной груди. –Вот кстати, об утехах…
Он ощутил во рту вкус её сладкой как мед кожи, а на спине её маленькие нежные ручки и едва не разрыдался от такого острого ощущения счастья, что сердце едва не разорвалось от него.
– Я хочу, чтобы ты родила мне ещё дочку, – пробормотал он, покрывая поцелуями её плечи, шейку, лицо и нежные соленые от слез губы. Вринда или Ран… какая к Мельхуру разница? ЕГО женщина! А он ЕЁ мужчина! Навсегда!