На краю пропасти
Шрифт:
— Оля! — громко позвал Яр, но вместо гулкого крика из горла вырвался приглушённый хрип. Его бы точно никто не услышал.
И юноша вновь испытал ярость, которую не смог подавить. И человеку показалось, что его накрыло непроницаемым куполом, а чернота превратилась в жуткую вонючую воду и затопила не только всё вокруг, но и душу…
Яр судорожно вздохнул, стараясь вобрать как можно больше воздуха в грудь, ведь ему предстояло продержаться по возможности дольше в этой чёрной воде, но вдруг осознал, что воды нет, а всё окрест лишь поглотила тьма.
Она сгущалась, словно живое существо, опутывая всё вокруг своими щупальцами.
Казалось, что сама реальность искажается, подчиняясь воле этой первобытной силы. Мозг рисовал очертания вымышленных предметов, они расплывались, превращаясь в причудливые, немыслимые формы. Казалось, что вокруг странный чёрный мир, и все предметы освещаются слабым, несуществующим светом. Тени, созданные воображаемым солнцем, оживали, извиваясь и танцуя в такт зловещей мелодии, что слышалась лишь в глубинах сознания.
«Тук-туки-тук. Бум-бум! Тук-туки…»
Ощущение неотвратимо надвигающейся катастрофы сковывало разум леденящим ужасом. Яр, оказавшийся в этом кошмарном мраке, чувствовал себя ничтожным и беспомощным, словно муравей перед лицом неумолимых сил, что правят вселенной.
«Тук-туки-тук. Бум-бум! Тук-туки…»
Тьма, древняя и всепоглощающая, казалось, смеялась над жалкими попытками противостоять ей. Она была первична, она была вечна, она была самой сущностью небытия, что поглощает всё живое. И в этом безграничном мраке не было ни надежды, ни спасения.
Яр в отчаянии пытался найти хоть какой-то проблеск света, но тьма поглощала всё, словно ненасытный зверь. Она окутывала его со всех сторон, проникая в самые потаённые уголки сознания. Казалось, что сама реальность растворяется в первобытном мраке, оставляя лишь бесконечную пустоту.
Отчаянные попытки найти выход из кошмара были тщетны. Куда бы ни устремлялся взор, везде простирался непроглядный мрак, словно сама вселенная была поглощена древней силой. Ярослав чувствовал, как его разум начинает сдавать под натиском этого ужаса, как его личность растворяется в бездонной тьме.
Бешеный ритм, что звучал в его голове, мелодия уставшего и борющегося со смертью сознания, становились все громче, искажаясь и превращаясь в нечто чуждое и отвратительное. Он слышал голоса, что звали его, обещая раскрыть тайны мироздания, но в этих зовах сквозила лишь жажда поглотить его, растворить в себе.
Юноша чувствовал, как его воля слабеет, как он начинает попадать под влияние этого зова. Он знал, что если поддастся, то навсегда застынет в этом кошмарном мраке, став частью первобытной силы. И в последнем, отчаянном усилии он попытался выскользнуть из ужасающего плена, и тьма вдруг разверзлась, лопнула и разбежалась в стороны от его диких криков.
Организм, судя по всему, починил внутри самое нужное для жизни и начал налаживать менее необходимые функции.
Так, вместо хрипа по туннелю разнёсся зычный вопль, подобный крикам раненого зверя, а глаза теперь и вовсе не замечали тьмы вокруг. Нечеловеческие глаза Яра начали различать мельчайшие перепады температур, и туннель окрасился для юноши слабыми цветами. От холодного к тёплому. А он никогда не думал, что его глаза могут видеть такую красоту…
— Ольга! — крикнул сразу же он. — Оля! Подожди! Я сейчас! Я иду…
И эхо
вторило по несколько раз:«Час… час… час… ду… ду… ду…»
И Яр так сильно обрадовался, что забыл о ранах. Закашлялся, скрючился от вновь появившейся боли, опять упал и лежал, пока огонь внутри не утих. Как же её догнать, ведь она теперь быстрее его? Как же не дать сделать глупость, ведь от горя она могла потерять разум и натворить немало странного? Яр видел много примеров в Юрьеве. Раз, а то и два в год кто-то совершал глупости из-за потери близких…
Надо! Просто жизненно необходимо её догнать!
И Яр сделал усилие и очень осторожно встал, а потом очень аккуратно совершил первый шажок. Затем медленно ещё и ещё…
Благо сейчас перед глазами стоял чёткий след запаха Ольги. Для человека неразличимый, для Ярослава — весьма насыщенный.
***
В сырой и отчаянной бездне пробивался слабый свет, словно искра надежды во мраке вечности. По древним, влажным бетонным стенам ползал ужасающий шорох, раздирая тишину. Или так казалось… Эхо шагов девушки отдавалось в недрах туннеля, каждая пядь которого была погружена в тревожную неизвестность. Ботинки ступали по рассыпанной многие годы назад щебёнке, и скрежет от трения камней расползался по замкнутому пространству и тысячекратно усиливался, отчего казалось, будто некий огромный червь надвигается на неё из темноты.
Фонарик дрожал в руках Ольги, освещая узкий путь, бесполезный маяк против нависшего ужаса. С каждой секундой тени сплетались вокруг неё, словно голодные щупальца морского чудовища. Воздух сгустился, тяжелел с каждым вдохом, как будто стены сдавливали девушку, вытесняя из неё саму жизнь.
Позади послышался хрип, а потом раздался настолько нечеловеческий стон, что показалось, словно он пронзил мозг и заставил содрогаться от ужаса тело. Девушка обернулась, и темнота заколыхалась, превращаясь в чудовище из кошмаров. Зловонная, бесформенная масса, переливающаяся мерзкими красками разложения, поползла к ней. Огромный зияющий глаз, наполненный тысячами слёз обречённых, уставился на неё, гипнотизируя, затягивая в бездну безумия.
С диким криком девушка бросилась бежать, но тяжесть преследования сдерживала её, словно цепи. Каждый шаг отдавал болью, всякий вдох насквозь пронзал её лёгкие вонью разложения. Тем временем ужас неумолимо приближался, его бесформенные щупальца извивались и тянулись, желая утащить её в бездонную пустоту.
Туннель сужался, стены смыкались вокруг Ольги, словно зубы хищника, готовящегося сожрать свою добычу. Воздух становился всё более спёртым и душным, а её фонарик отчаянно мигал, вот-вот готовый погаснуть.
Впереди, откуда-то сверху замаячил тусклый свет — единственная надежда на спасение. Девушка собрала последние силы и бросилась к нему, спотыкаясь и падая, но вновь поднимаясь, движимая инстинктом самосохранения.
Но ужас не отставал. Его щупальца хватали её за ноги, затягивая обратно во тьму, его смрад окутывал её, затуманивая разум. Невидимый монстр был безжалостен, как сама судьба, и девушка чувствовала, будто её воля медленно угасает.
На грани отчаяния она достигла ржавой лестницы наверх и вырвалась на свободу, ослеплённая ярким светом дня. Ужас остался позади, в кромешной тьме, но его дыхание по-прежнему ощущалось на коже, а его стоны эхом раздавались в ушах.