На крыше храма яблоня цветет (сборник)

Думать нет времени. Снова звонок. «Пожалуйста, соедините меня с главным по газете». Здороваюсь. И слышу:

– Сейчас я нахожусь в больнице, через сорок минут мне предстоит тяжелая операция на сердце. Возможно, не выживу. Последнее мое желание, которое вы в силах исполнить, чтобы вернуть меня к жизни, – это опубликовать мои мысли. Утром, как только я приду в себя после наркоза, увижу передовицу со своими стихами, у меня сразу, я вас уверяю, нормализуется давление, и я пойду на поправку. Такое уже было в восемьдесят девятом в Харькове…

Кровь подступает к вискам. Начинаю лихорадочно соображать: как быть? Отказать, значит умертвить. Согласиться? Но если человек так себя ведет, то высока вероятность того, что стихи, как и те, что про морошку. Вспоминаю недавнее интервью с главным городским кардиологом. Хороший человек, посвятивший жизнь изучению сердца. В свободное время пишет картины и так талантливо… Мог бы стать хорошим художником, но выбрал другой путь. Говорил – врач соработник Бога. Евангельские истины гармонично вписались в его жизнь. Мы с ним проговорили пять часов подряд. Немного грущу, окунаюсь в атмосферу приятного общения. Ах да! Он сказал, плановые операции на сердце у нас всегда делают в утренние часы. Без исключения. Каменею. Перебивая, спрашиваю собеседницу, а операция плановая?

– Да, – отвечает она, не задумавшись.

– Значит, вы меня, уважаемая, обманываете, – выношу тяжелый вердикт, – потому что сейчас вечер…

Наш разговор подслушал водитель, забежавший в корректорскую за чайником.

– Это была Людмила Павловна Налобова? – спросил как бы между прочим.

– Да, а откуда вы знаете? – удивляюсь.

– Ее все знают, редкий человек. Бравирует своим заболеванием и со всех высасывает соки.

– Что-о?

– Зять ушел, дочка дважды травилась. Внуки постоянно убегают из дома. Она достала уже все редакции просьбами. И все инстанции жалобами.

– А какое у нее заболевание?

– Не помню, завтра День пожилого человека, губернатор будет ее поздравлять, по телевизору покажут обязательно.

Завариваю чай. Но пригубить не успеваю. Звонок из похоронного бюро. Мне предлагают деньги лично за обращение на первой полосе газеты к чиновникам. «Если у вас есть сердце, поймите: отбирают территорию для кладбища». Спрашиваю:

– Вы представляете частную фирму или государственную.

– Частную, – отвечают.

– Это ваш бизнес, вы на этом зарабатываете? – задаю вопрос.

– Да… а это что, провокация?

– По-вашему, государство не найдет, где хоронить покойников? – иду ва-банк.

– Но там… неудобная территория, понимаете?

– Чем?

– Девушка, давайте встретимся, и я вам лично объясню.

– Нет, давайте по телефону.

– Вы меня боитесь?

– Увы, я журналист со стажем. Знаю, похоронные бюро поделили, между собой конечно, городские кладбища. Перенос погоста из одного места в другое означает лишь то, что конкретная ритуальная фирма лишится постоянных клиентов. И ничего больше. До свидания.

Вычитка газеты, когда почти все ушли из редакции, слабо утешает. Завтра будет новый день, заполненный ошибками, перепалками, дешевой рекламой. И я в очередной раз устану от городской суеты.

Но на следующий день случилось чудо. К нам на работу пришел новый ответственный секретарь, как человек опытный, пока по совместительству, и я вернулась к своим занятиям корреспондента.

В редакцию на мое имя пришло письмо. «Обрати внимание, – сказал мимо проходящий главный бухгалтер, – письмо без подписи и без обратного адреса. Значит, в нем клевета и оскорбление». Я улыбнулась и открыла.

«Арина. Вы, конечно, проплаченный журналист, поэтому читать ваши опусы я никому из своего окружения не советую, ваши статьи всегда вырываю из газеты и пускаю по хозяйственным нуждам. Особенно мне, как уважаемому медику, противна ваша защита пенсионерок, которых в сентябре выгнали из поликлиники. Как бы вам объяснить, что у нас часть услуг предоставляется на возмездной основе для всех категорий населения без исключения. А вы самоуверенно утверждаете, что разные ветераны, будь то войны или труда, или чернобыльцы должны обслуживаться в муниципальных учреждениях исключительно бесплатно. Вы-то сами понимаете, о чем идет речь? Откуда брать зарплату терапевтам, хирургам и, извините, даже участковому гинекологу? В своей заказной статье вы указываете на евроремонт, произведенный в поликлинике. Простите, но этот факт здесь при чем? Ремонт производился на деньги, которые в бюджете заложены отдельной строкой, он радует нас и молодое поколение, которое проходит ежегодную диспансеризацию, и пустить их на лекарства для людей, срок дожития которых в ряде случаев попросту измеряется месяцами, по меньшей мере негуманно. Мы должны в первую очередь думать о молодежи. У нас рождаемость низкая. Скоро работать некому будет. Страну спасать надо!

Нам непонятно, почему вы, не понимая столь очевидных вещей, все еще продолжаете работать в средствах массовой информации. Более того, вас постоянно за что-то награждают. Если учесть, что честные журналисты у нас всегда держатся в тени, а статьи – прекрасные статьи – абсолютно всегда сверяют у руководства департаментов областной администрации, то возникает законный вопрос: кто покровительствует вам? Поймите же, наконец, простую вещь: вы – лишний человек в газете, ваши таланты сомнительны, а «подвиги» никому не нужны и нормальных людей раздражают».

Прочитав письмо, я хотела было на всякий случай его сохранить. Но редакционный бухгалтер, снова проходивший мимо, указал жестом: в корзину!

Послушник Виктор

В монастыре Леша Швабров познакомился с послушником Виктором, который охотно брался выполнять самые тяжелые и грязные работы, особенно любил уединение и много молился.

А спустя некоторое время Швабров подружился с ним.

Виктор, как в хорошем кино, рос очень красивым и добрым мальчиком.

После окончания школы сразу поступил в университет. На втором курсе призвали в армию, отправили в десантные войска под Псковом, затем – в Чечню. Вместе с Виктором все это время был его друг Сережа. С него, Сережи, и все началось…

Стояла красивая чеченская осень. Удивительно красочная и тихая, это теперь даже Игорь из разведроты по прозвищу Чингисхан может подтвердить. Деревья, листочки, местами уцелевшая довольно оригинальная архитектура создавали у солдат ощущение праздника. На крыше одного из домов жили даже белые голуби, а небо было тихое и голубое. Во всей окрестности ни людей, ни техники не было видно. Служилось легко, казалось, что все в дальнейшей жизни будет так же – легко и картинно-красочно.

И вдруг среди этой приятной и почти домашней картины раздается выстрел, потом второй. Оба «адресованы» Сереже, причем буквально в висок. Шум. Тревога. Автоматные очереди.

Виктор Сережу на руки и бегом в здравпункт. Пока нес, рубашка полностью кровью пропиталась. Два дня после этого ничего не ел, не мог прийти в себя от шока. Солдаты «прочистили» все окрестности, но стрелявшего так и не нашли. Да и нереально он выглядел бы на фоне нарядной осени. Если бы не выстрелы и ранение товарища, все бы приняли случившееся за фантом. Но факт, увы, имелся и он свидетельствовал, что все солдаты как один перед жестокой смертью беззащитны.