На крючке

Дрю фыркает. Звук резкий и внезапный.

– Джонс?

Джонс - это мое прозвище, которое использует Дрю. Но я не думала, что он будет против его использования другими. Дрю смотрит прямо на Грея, и моя грудь сжимается.

– Знаешь, я думал, что тебе не нравится моя девушка.

Я хмурюсь на Дрю. Кажись, быть кретином - его девиз на сегодняшний вечер. Приятно знать.

Грей даже не шелохнется.

– Нет, мужик, - усмехается он, отвечая, - все в порядке. Мы с Анной сошлись, готовя пирог.

Он пытается успокоить Дрю, но даже я знаю, что это не поможет.

Скулы Дрю становятся красными.

– Очевидно, что так, - говорит он, усмехаясь.

Плечи Грея напрягаются, когда он, не двигаясь, смотрит на Дрю. Его голос пропитан холодом, когда Грей говорит следующее:

– Что ты подразумеваешь, мужик?

– Грей, он не...
– начинаю я, но он поднимает руку, не сводя глаз с Дрю.

– Позволь ему сказать, что он хочет, Анна, - ноздри Грея немного раздуваются.
– Что ж, скажи мне, ты обвиняешь меня в попытке подкатить к твоей девушке?
– он злится сильнее, чем я когда-либо видела, но за злостью скрывается боль. Я ранила их обоих.

Мышцы вдоль предплечий Дрю напрягаются, когда он сжимает руки в кулаки. Они смотрят друг на друга, почти четыре сотни фунтов мышц с примесью агрессии в виде двух мужчин. Никто из них не готов первым разорвать зрительный контакт. Когда Дрю делает резкое движение, я вздрагиваю.

Его кулак ударяется о стол, в результате гремят тарелки.

– Нет, - восклицает он, резко вдыхает и вскакивает из-за стола.
– Нет, все нормально?
– он движется со своей обычной грацией, когда распрямляет плечи, ударяя ногой о стул.
– Я просто на хрен устал, что вы двое пытаетесь исправить меня у меня же за спиной.

За спиной? Я почти выкрикиваю эти слова, потому что неистово злюсь, но сдерживаюсь, не желая ругаться при Грее.

Грей фыркает.

– Мы пытаемся тебе помочь.

– Ну, нет.

– Да, пошел ты, Бэйлор. Именно так и поступают друзья.

Дрю стискивает зубы.

– Со мной все в порядке. Или вы ожидаете, что я буду вальсировать тут кругами, разбрасывая маргаритки из своей задницы?

– Меня не волнует, что ты там достаешь из своей задницы, - говорит Грей, - пока ты не обвиняешь меня в предательстве моего лучшего друга.

Дрю вздрагивает, его губы кривятся. Но он не извиняется. Он просто уходит, решительным неуклюжим и полным злобы, шагом.

– Я иду спать, - говорит он, не оглядываясь.

Грей встает.

– Я лучше пойду.

– Не волнуйся. Делай все, что пожелаешь, - Дрю останавливается возле двери в нашу комнату. Он не оборачивается, но его рука с силой сжимает дверную раму.
– Спасибо за ужин, - слова грубые и явно исходят от него по привычке, а затем Дрю закрывает за собой дверь, и в тишине дома раздается глухой звук.

Мои плечи опадают.

– Прости за это, Грей.

Он качает головой, а его голубые глаза полны боли и злости.

– Я ожидал чего-то подобного. Странно, что он до сих пор не намекал на это.

– Ты же знаешь, что он не имел этого в виду, - я не уверена, правдивы ли мои слова. Я знаю, что если Дрю был бы прежним, он бы никогда не стал ссориться с Греем.

Грей качает головой.

– Он не подозревает нас, - его голос низкий, словно парень не хочет, чтобы Дрю его услышал.
– Он ревнует тебя ко мне, что по сути просто отстойно.

Я хмурюсь, а он вздыхает.

– Он сейчас уязвим, Анна. А я нет. Все просто, - Грей пожимает плечами и кивает в сторону двери.
– Заставь его поговорить с врачом. Я не виню его за то, что он избегает этого, - глаза Грея прищуриваются с намеком на веселье, - он пережил слишком много первоклассного дерьма.

АННА НЕ ПРИХОДИТ в спальню, когда Грей уходит. Я не удивлен. Я облажался. Хуже того, я знал, что делал, осознавал каждый свой шаг. Словно умного рационального Дрю закрыли на замок внутри моей головы, пока Дрю-мудак спокойно правил.

Лежа на кровати, я смотрю в потолок и ругаю себя за то, что был идиотом. Снова. Здесь почти кромешная тьма, потому что Анна настаивает на том, чтобы закрывать жалюзи и занавески. Очевидно, ей нравится спать в полнейшей темноте, словно мы находимся в утробе матери.

И в настоящее мгновение мне нравится этот мрак. Было бы хорошо забыться.

Линия лунного света пересекает кровать, когда Анна открывает двери. Должно быть, у нее ночное зрение убийцы, или она на половину вампир, потому что девушка не включает свет, когда крадется через комнату в ванную.

Мое сердце гулко бьется в груди, отдавая шумом в ушах, пока я слушаю, как бежит вода, и жду ее возвращения. Намек тренера так и всплывает у меня в голове. Терапия? Я не ранен, по крайней мере, не умственно. Ага, у меня предрасположенность к чрезмерному анализу, но я точно не был поклонником консультаций.

– Расскажи мне о своих родителях, Дрю.

– Они умерли, док. Что еще вам нужно знать?

– Как ты себя чувствуешь?

Словно я падаю в глубокую черную дыру.

Как я чувствую себя сейчас? Словно я падаю в глубокую черную дыру.

Неосознанно мои пальцы сжимают простыни. Я вынуждаю себя отпустить их и успокоиться. Это просто чертова сломанная нога. Она заживет. Я вернусь в форму.

Делаю еще один вдох, и я на поле, запах травы с мелом и моего собственного пота ударяют в нос. Я слышу шаги защитников, ощущаю, как их ноги ударяются о землю, когда они подходят ко мне. Мой желудок сжимается, кислота поднимается, неся с собой глубокий ужас, и я знаю, что этот отстой сейчас превратиться в катастрофу. А затем меня пронзает острая боль, и я слышу, как ломается моя кость, словно твердая древесина. Живот пронзает боль.

Треск, этот тошнотворный звук эхом раздается в моих ушах, когда я втягиваю следующий глоток воздуха. Но тут я вижу Анну, она забирается на кровать, матрас едва прогибается под ее весом.

Впервые я сожалею о покупке кровати такого большого размера. С таким же успехом Анна могла находиться в Сибири, пока я лежу на спине, словно говяжья тушка, на своей половине кровати.

Так как я нахожусь в темноте дольше нее, мне видны очертания ее плеч, сгорбившихся и находящихся так далеко от меня. Ее локоны рассыпаны по подушке в темной спутанной массе.