На Муромской дороге

– Войдите же в наше положение, – смущённо оправдывался желчный господин в светлом костюме. – Вы же либералы, в конце концов. У нас одна Идея. – Это я либерал?! – взвился Портсигаров, бия себя мощным кулаком в грудь. – Да я в пионерах был пять лет! В гробу я видал вашу Идею! Я жизнью рисковал, Янушевич, понял, жизнью! Три дня ползал по-пластунски по Москве, чтобы выследить вооружённых агентов, а вы мне суёте подачку в жалкие полмиллиона да ещё взываете к моей совести.

– Куда мы катимся! – всплёснул руками Коля. – Либералы, цвет нации, а ведут себя как абсолютно нецивилизованные медведи. Мы же с тобой договорились, Янушевич, ты же мне партбилетом клялся!

– Всё, – рыкнул Портсигаров, – раз такое дело мы забираем одного агента. Да я его лучше коммунистам продам. Пусть по дешёвке, пусть за моральное удовлетворение, но никто не посмеет сказать, что надул Портсигарова на целых полмиллиона.

– Стыдитесь, Портсигаров, вы же орденоносец, – зашумела либеральная общественность. – Нельзя же всё мерить на деньги.

– А не о деньгах речь, – надрывался Портсигаров. – Идеалы втоптаны в грязь. Попрано право личности продавать ближних и дальних за миллион долларов. Вы за это ответите, господа! Я устрою такой скандал, что от вас отвернётся всё цивилизованное человечество во главе с потомакским лидером Жорой.

– Ваш Жора не либерал, – обиженно отозвались из-за спины краснеющего Янукевича. – Он консерватор и ретроград.

– Это наш Жора не либерал!!! – возопил на всю Москву Портсигаров. – Ты слышал, Коля? Это куда мы попали, Это же сборище экстремистов, это скинхеды и антиглобалисты в одном лице. То есть лицо-то не одно, но ты посмотри на эти морды, Коля, это действительно не медведи – это гамадрилы, враги человечества.

Обиженные шоуменами либералы протестующе загудели, кто-то предложил набить скандалистам морду, кто-то назвал их крохоборами. Нехотя подчиняясь отчасти моральному, а отчасти и силовому давлению, Портсигаров с Колей и коробкой из-под ксерокса, заполненной купюрами, вынуждены были покинуть помещение. Их отступление, похожее на бегство, было встречено воплями торжества разгорячённых поборников свободы.

– Прошу прощения, – обратился к Янукевичу Балабанов. – Вы не могли бы уделить мне пять минут? Произошло какое-то недоразумение.

– Здесь виднейшие члены партии, – огрызнулся человек в белом костюме. – У нас нет секретов друг от друга.

– В таком случае давайте пройдём в кабинет, что же мы с вами так и будем митинговать в коридоре.

– В коридоре мы митинговать не будем, – надменно вскинул лысеющую голову Янукевич. – Мы сейчас пригласим журналистов и в торжественной обстановке передадим вас генеральному прокурору. Пусть вся страна видит, кто у нас борется с террористами, а кто всего лишь имитирует борьбу. Вам не уйти от возмездия, господин Балабан.

– Моя фамилия Барановский. Я полковник ФАПСИ. Сопровождаю генерала службы безопасности потомакского лидера, господина Чарльза Хиггинса, который весьма удивлён, что в самом центре Москвы его захватили экстремисты-скинхеды. – Но позвольте, – возмутился Янушевич. – Какие скинхеды? При чём здесь ФАПСИ? – Как при чём? – удивился полковник Барановский. – Вы что забыли – завтра к нам пребывает с визитом лидер одной далеко не второстепенной державы. Мы с господином Хиггинсом, разумеется инкогнито, объезжаем гостиницы, где будут размещены члены потомакской делегации. И вдруг бандитский налёт.

– Ху из пиплз? – подал голос мистер Хиггинс, чем едва не опрокинул на пол добрую половину партии Либеральной Свободы, с замиранием сердца вслушивавшихся в разговор.

– Кузякин, – страшным голосом крикнул побелевший как полотно господин Янукевич.

Прыщавый Кузякин явился на зов без большой охоты и в сильно расстроенных чувствах:

– Но я же собственными глазами их видел в Думе, вот и Кизяковский подтвердит.

Кизяковского Балабанов опознал, он действительно пил водку за соседним столиком, слева от пьющего чай депутата Кандыбы.

– Так я ведь не отрицаю, господа, что мы были в Думе с господином Хиггинсом. Мы действительно встречались и с господином Полуэктовым и с депутатом Жигановским и с депутатом Кандыбой. Вероятно, депутат Кизяковский подтвердит, что сам спикер жал руку господину Хиггинсу и приглашал в кабинет. И мы навестили его в рамках подготовки к визиту.

– Было, – сказал упавшим голосом Кизяковский. – На моих глазах они о чём-то говорили.

– Так что же ты молчал! – истерично взвизгнуло сразу несколько голосов. – Это всё Кузякин, – расстроенно крякнул Кизяковский. – Заладил как попугай: арабский акцент, террористы…

– Мне подполковник Барсуков сказал, что он агент Мансура, – обиженно заблеял прыщавый помощник. – Откуда мне знать. Но если он полковник Барановский, то пусть предъявит документы. И этот Хиггинс тоже.

Крыть претензию помощника похищенного депутата Балабанову было нечем. Кроме разве что милицейским удостоверением на имя майора Балабанова. Господин Янукевич, бравший предъявленные корочки с большой опаской, не мог скрыть удивления.

– А что вы хотите? – возмутился Барановский. – Не могу же я участвовать в операции, абсолютно секретной по своему статусу, под своим настоящим именем. Мы и господина Хиггинса возим по Москве как лейтенанта Гонолупенко, сотрудника министерства внутренних дел.

– Да, но нам-то вы не побоялись представиться настоящими именами? – подозрительно прищурился Янукевич.

– А разве мы находимся в стане врагов? – вскинул бровь Балабанов. – Я полагал, что здесь собрались люди, посвященные в тайны мировой политики. Искренние сторонники нашего сближения с Потомакской державой. Люди, которые не задумываясь кладут свои жизни ради единства всего цивилизованного человечества.

Собравшаяся либеральная публика была польщена характеристикой, прозвучавшей из уст высокопоставленного сотрудника ФАПСИ, однако всех подозрений она не рассеяла. Опять на авансцену вылез помощник депутата Кузякин, который, не смотря на молодость, обладал поразительно въедливым и вздорным характером.

– В прошлый раз он представлялся резидентом юпитерианской разведки, а мулата называл каймановским пресс-атташе.

– У вас, молодой человек, то ли со здоровьем нелады, то ли с чувством юмора, – тяжело вздохнул в ответ на выпад политического недоросля Балабанов. – Это была шутка и не более того. Согласитесь, депутату Думы не совсем ловко принимать в своем кабинете представителей спецслужб, один из которых к тому же хоть и из дружественной нам, но всё же чужеземной державы.

– А зачем вы хотели изъять у него компромат? – К сожалению, господа, я не могу вас посвятить во все подробности проводимой операции, но мы всего лишь пытались предупредить депутата Полуэктова о грозящей ему опасности. Увы, он не внял нашему предупреждению. Что касается вас, господин Кузякин, то по нашим сведениям вы знакомы с неким Будимиром Ковылём.

– Ха-ха-ха, – демонстративно засмеялся настырный Кузякин. – Будимира Ковыля знает вся страна.

– Очень может быть. Но далеко не вся страна знает, что писатель Ковыль является не только агентом барона Унгерна в Бурят-Агинском автономном округе, о чём он честно признается в своём капитальном труде «Сексуальная музыка небесных сфер», но и агентом НКВД, в некотором роде доверенным лицом самого товарища Сталина.

– Но это же бред, – возмутился Кузякин. – Бред сивой кобылы. – Вы совершенно правы, молодой человек, – охотно подтвердил полковник Барановский. – Именно в своей новой книге «Бред сивой кобылы в период течки» Ковыль и рассказывает о своей встрече с вождем. – Но позвольте, – вмешался в разговор нервный субъект с профессорскими залысинами. – Нельзя же так, по-солдафонски, вмешиваться в творческий процесс. Это же полет мысли!