На Муромской дороге

– Этот полёт мысли над кукушкиным гнездом уже привёл к похищению неустановленными лицами сотрудника муниципалитета господина Мансурова и депутата Полуэктова. Вы, разумеется, слышали, господа, о подпольной организации под названием «Призраки»?

Гул недоумения был ответом на вопрос осведомлённого сотрудника ФАПСИ. Послышались даже голоса, что господин то ли Барановский, то ли Балабанов просто морочит людям голову.

– Вы нам ещё о призраке коммунизма расскажите, – съехидничал Кузякин. – Ну а имя Сержа Массальского вам что-нибудь говорит?

О Масальском слышали, разумеется, все, но доброго слова никто из присутствующих о нем не сказал. Кремлевского оракула обозвали ренегатом, авторитаристом и авантюристом. С определениями поборников Свободы по адресу близкого к Каменным палатам стратега Балабанов спорить не стал, но настоятельно рекомендовал господину Янукевичу, во избежание крупного международного скандала, позвонить господину Массальскому и выяснить, знаком ли он с неким майором милиции Балабановым?

– Так вы же Барановский? – опять не удержался от реплики Кузякин. – Помолчите, молодой человек, – настоятельно порекомендовал ему Балабанов. – Вам с вашим куцым политическим опытом трудно оценить истинный масштаб явлений. Здесь есть люди поопытнее вас, которые понимают, что не всякую фамилию в этом мире рекомендуется произносить вслух. А тем более по телефону.

Господин Янукевич бил опытным политиком, сразу сообразившим, что случайно соприкоснулся с одной из величайших кремлёвских тайн. Ибо господин Массальский, что всем хорошо было известно, по мелочам не разменивался

– Только убедительная просьба, господин Янукевич, не затягивайте разговор. И ни в коем случае не упоминайте имени нашего гостя господина Хиггинса. Это может повредить нашим отношениям с Потомакской державой.

Янукевич совету внял, и его разговор с господином Массальским занял не более тридцати секунд. То ли кремлёвский оракул, занятый мировыми проблемами, не счёл возможным уделить больше времени пусть и либеральному, но откровенно маргинальному политику, то ли сам Янукевич, опасаясь обвинений со стороны товарищей по партии в сговоре с политическим противником, не пожелал затягивать контакт, но после заданного вопроса и выслушанного ответа беседа тут же прервалась. К счастью для полковника Барановского, Серж Массальский майора Балабанова не забыл, как не забыл, видимо, и данного ему Генералитетом поручения

– Рад был с вами познакомиться, господин Барановский, – тяжело вздохнул Янукевич, пряча в карман мобильник. – Надеюсь, вы извините нас за причиненные неудобства. Отдельные наши извинения господину Хиггинсу.

– О иес, – охотно откликнулся добродушный мистер Чарльз. – Вери гуд. – А как же деньги? – вскричал опомнившийся депутат Кизяковский. – Мы же за них полмиллиона баксов заплатили!

Этот вопль либеральной души растрогал полковника ФАПСИ почти до слез, но, к сожалению, он ничем не мог помочь потерпевшей от собственного рвения стороне. Конституция, как известно, запрещает офицерам спецслужб вмешиваться в партийные дела, а уж тем более контролировать связи партий с общественностью. – Да какие они общественность, – вскричал неуёмный помощник похищенного депутата. – Они же аферисты.

– А вас, господин Кузякин, я попрошу пройти с нами, – с металлическими нотками в голосе потребовал полковник Барановский, чем поверг присутствующих сначала в смущение, а потом и возмущение.

После разговора Янукевича с Массальским в коридоре стало значительно просторнее. Куда-то испарились доблестные сотрудники охранной фирмы «Сокол», столь лихо задержавшие и, между прочим, без санкции прокурора, арабских террористов в лице двух сотрудников милиции. Потеряв силовую опору, либералы подрастерялись, но отнюдь не ударились в панику. Наоборот, готовы были грудью встать на защиту однопартийца.

– Господин Кузякин привлекается по делу всего лишь как свидетель, – счел нужным дать пояснения Балабанов. – Долг каждого законопослушного гражданина помочь следствию. Я удивлён, господа. Сначала вы захватываете двух представителей спецслужб на улицах Москвы. А потом пытаетесь воспрепятствовать работе представителя власти. Господин Кизяковский подскажите коллегам, как в рамках недавно принятого закона можно охарактеризовать их недостойное поведение. – Экстремизм, – нехотя отозвался депутат.

Звучное слово, да ещё произнесенное коллегой охладило пылкие сердца либералов. Кое-кто в задних рядах ещё пытался хорохориться, но передние ряды, где стояли самые видные деятели из политсовета, оторопело молчали. Лишь нервный господин с профессорскими залысинами зло бросил смущённому депутату:

– Ну, спасибо тебе, Кизяковский, от лица либеральной общественности. Удружил.

Молчание товарищей по партии удручающе подействовало на не закаленного в политических баталиях Кузякина, который понуро побрёл к выходу, лишь слегка подталкиваемый в спину Балабановым.

– Я буду жаловаться, господин Барановский, – нашёл всё-таки силы для протеста Янукевич.

– Вы вольны делать всё, что вам угодно, господа, – великодушно разрешил сотрудник ФАПСИ от дверей. – Но только в рамках закона и никак иначе. Всего хорошего.

Портсигаровский «Форд», к счастью, не был брошен либералами на месте задержания и теперь паинькой стаял у входа в цитадель либерализма, готовый к новым трудам на благо Отечества. Кузякина без особых церемоний втолкнули на заднее сидение. Балабанов пожалел, что там нет Джульбарса, умеющего поворачивать к смирению самые мятежные души. Впрочем, Кузякин пока не собирался поднимать восстание на корабле, сбитый, видимо, с толку уверенными действиями его команды.

– Вы в курсе, господин Кузякин, что чистосердечное признание учитывается судом при вынесении приговора?

Слегка побледневшее лицо помощника депутата указывало на то, что он в курсе, но до сего момента был уверен, что приговор ему не грозит, поскольку ничего выходящего за рамки закона он вроде бы не совершал. И эту свою уверенность он попытался донести до сотрудников спецслужб.

– Приговоры выносятся не только виновным, – объяснил неучу Балабанов. – Но вы правы в одном: не всякое дело доходит до суда. Вы меня понимаете?

– Не совсем, – робко отозвался Кузякин. – Молодость, молодость, – пожурил его Балабанов. – Вы ведь, господин Кузякин, убеждённый либерал, а следовательно готовы пожертвовать жизнью за процветание цивилизованного человечества.

– Э… В некотором роде. Я не понимаю, при чём тут моя жизнь. Я ведь ни в чём не виноват.

– А жертвы и не бывают виноватыми, – пояснил Гонолупенко. – На то они и жертвы. – Я так и знал, – вскричал Кузякин. – Вы не генерал Хиггинс, вы… – Я атташе каймановского посольства, а мистер Балабан резидент юпитерианской разведки, – перебил его Гонолупенко. – Вам же Химкин сказал.

– Полуэктов сказал, что Химкин идиот и провокатор, – задергался Кузякин. – Абсолютно точная характеристика, – подтвердил Балабанов. – Но что это меняет в вашей судьбе, молодой человек? Вы знакомы с Алексеем Мыскиным?

– Нет, то есть да, но какое это имеет отношение к делу? – Очевидное. Вы читали последние статьи Химкина в «Комсомольском агитаторе»? – Химкину всюду чудится чертовщина, он вообще помешан на Апокалипсисе. – Значит, вы не верите в призраков, вздумавших разрушить человеческую цивилизацию? И в летающие тарелки вы тоже не верите?