На осколках прошлого

— Да, Ники, это было игрой с самого начала. И я не понимаю, почему ты так злишься. Секс — это спорт. Но ты — не замухрышка. Кто тебе это сказал? Ты очень красивая.

— Заткнись, козел. Не тебе рассказывать мне, какая я. И считай, что у нас ничья.

— А ты рассчитывала, что я тебе сделаю предложение после ужина? А потом уже секс? Зачем ты сюда пришла?

— Зачем я пришла? Отпраздновать свой день рождения с интересным мужчиной. Ну, это я тогда так думала. Извини, ошиблась. Интересный мужчина оказался козлом и грязным ублюдком. Самым настоящим уродом!

Одна слеза не удержалась и покатилась вниз по щеке. Предательница.

— Не надо плакать, Ники. Прости, если я тебя обидел. Правда, я не хотел. Давай я отвезу тебя домой.

На этот раз я согласилась, потому что, если нога в форме найков это прикольно, то в форме ботильонов на высокой шпильке — не очень.

Ехали мы в гробовом молчании. Было очень неловко и больно. Больно не от его поступка, а от своей наивности. Я реально хотела с ним переспать, для этого и согласилась на ужин. Только если для него секс был игрой, то для меня — чем-то очень важным… Зато в моей жизни есть хоть какая-то стабильность. Ещё один ужасный день рождения. Это то, что никогда не меняется.

— До свидания, Ники. И прости ещё раз. Просто я не знаю, какие ещё могут быть отношения между мужчиной и женщиной, — сказал Майкл на прощание, высаживая меня у моего дома.

— Вы удивитесь, мистер Митчелл, но я тоже. Надеялась с Вами это узнать. Но, увы, не судьба.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Только собственную глупость и наивность. До свидания, Майкл.

Я развернулась к дому, но обида так жгла душу, что я не могла позволить ему разбить мое сердце и уйти, словно я — никто и ничто, словно мной можно играть, как дешевой куклой, не заботясь о том, будет мне больно, или нет.

— Майкл, подожди! — окликнула его я. — Я больше не хранительница твоих яиц, можешь забирать их обратно. — Подойдя вплотную к нему, я ласково улыбнулась, а затем, изо всех сил ударила его ногой прямо в пах. — Кому теперь будут нужны яйца всмятку? — прошипела я ему на ухо и, погладив по голове, ушла.

Зайдя домой, я выкинула упаковку презервативов и запасные трусики. А заодно, распрощалась и с мечтами о Майкле Митчелле. Обещала себе забыть обо всех мужчинах на этом свете. Навсегда.

Глава 10.

Все хорошо. Все просто замечательно. В этом я себя убеждала, когда проснулась на следующий день. Но опухшие от слез глаза и мокрая подушка говорили, нет, орали об обратном.

— Заткнись! — прошипела я себе под нос, одолеваемая страшной злостью. — Заткнись, жалкая Кросс, хватит ныть!

Ну, почему, стоило какому-то козлу меня бросить, так я сразу расклеилась? Куда подевалась сильная Ники, та, со стальными яйцами? Мысли о яйцах вызвали новый прилив ярости, и я запустила подушкой в стену. Она упала на пол, туда, где лежал какой-то ком из тряпок, и ком жалобно мяукнул.

— Цези! Это ты? Что ты там забыл? — приговаривала я, вытаскивая его из-под своей пижамы и подушки. Он опять мяукнул. — Ты сбежал с дивана, потому что утонул в моих соплях? Знаю, я была совсем плохой ночью.

Мы с котом устроились на диване. Цезарь был таким теплым и мягким, таким родным существом, что я не выдержала и опять заплакала. Чем я это заслужила? Почему единственное родное мне существо было котом?! Почему?

— Чего ты мяукаешь? Говоришь, что я дура, и так мне и надо?

Цезарь яростно махнул хвостом, попал мне по руке и мяукнул. Я скатилась из полулежащего состояния в лежачее, а Цезарь забрался мне на грудь и лизнул в лицо. Слабо улыбнувшись, я предложила другую версию трактовки его мяуканья:

— Ты говоришь, что Майкл — парнокопытный?

Он, видать, не очень хорошо разбирался в биологии, поэтому просто мяукнул и еще раз лизнул меня. Но когда я уточнила, что Майкл относился к виду козлов, кот начал энергично меня лизать, а затем расположился на моей груди. Стало так спокойно. Ну, и пусть вокруг будут одни козлы. Пока со мной будет этот кот, я все смогу пережить.

— Он, точно, козел, Цези, — хихикнула я сквозь слезы и погладила кота. — Надеюсь, что еще и кастрированный. У меня удар коленом поставлен. В школе меня боялись даже парни из бейсбольной команды, — гордость так и звенела в моем голосе. — Как-то раз Бетч, мудак один, забился с дружками, что трахнет меня после того, как выиграет матч. И что, ты думаешь, я сделала, когда узнала об этом? Заехала ему по бубенчикам прямо на поле, перед всей командой! Теперь у него там точно бубенчики, есть чему звенеть.

Я чувствовала себя психопатом. Минуту назад давилась слезами, теперь смеюсь, разговаривая с котом… И хрен с этим всем! Захочу, буду со своим новым маникюром говорить! Ногти переливались бордовым и были для меня, как красная тряпка для быка. Разозлившись, я попробовала на зуб один ноготь. Огрызки! У меня огрызки, а не ногти! Хочу, и грызу ногти, не собираюсь ни для каких упырей богатеньких вынаряживаться и превращаться в звезду. Я не звезда, я — Ники Кросс. И, лично для меня, это звучало гордо, а на остальных — плевать с высоты птичьего полета.

— Твою мать! Десять минут первого. Капец, Цези. В магазине через час будет перерыв на обед, — я хлопнула себя по лбу. Надо ж было проспать.

Хотя, как проспать… Мне казалось, что я умерла. Надо ж было умереть в рабочий день! А все этот овцебык. Моя извращенная фантазия понеслась во весь опор. Не просто бросил меня, как какую-то шлюху, так еще и день подгадал — прогул на работе мне уже точно был засчитан. Конечно, информация не проблема, чертов король мира! Я вздохнула, чувствуя, как снова начала терять точки опоры. Нервная система была близка к срыву. Вдохнув поглубже и выдохнув, я протерла лицо и встала.

Ничего себе, я — астронавт. Квартира резко перевернулась, дезориентировав меня. Встала я на ощупь. Господи, ну и состояние. Даже после запойных гулянок я себя ощущала человеком, а сейчас… Кое-как я дошла до ванной, ополоснула лицо холодной водой и открыла глаза. В зеркало пока посмотреть не решилась. Еще одно эмоциональное потрясение я не переживу. Но глаза все равно не послушались сигналов моего неадекватного мозга и посмотрели в зеркало.

— Вот как выглядят с утра симпатичные девственницы, когда их не трахают, да еще и вытирают об них ноги, — устало прошептала я, держась за умывальник и пытаясь вложить в свои слова побольше сарказма, чтобы самой поверить в то, что все хорошо.

Но ничего хорошего не было. Я плакала всю ночь, в итоге, глаза мои выглядели, как покусанные пчелами. «Смокиайз» стал «смокифейс», губы — улыбка Джокера, а волосы — прошлогодняя мочалка. Ноги дрожали, руки — тоже, и бабочки, походу, сдохли окончательно. Наконец-то. Раньше нельзя было? Все старания Мел пошли прахом. Столько денег было вложено во вчерашнюю звезду красной ковровой дорожки, и что? Сегодня она превратилась в алкоголичку со стажем.

Дерьмово. На душе — так же. Дверь в мое сердце оказалась выбита так, что даже петли сорвало. Но прежде, чем чинить двери, надо было пройти через еще одно испытание — позвонить моей напарнице Джесс.