На осколках прошлого

Остаток первого дня в гостях у отца я провела в роли Золушки. Я вычистила эту каморку, как смогла, но разве можно превратить помойку в отель класса люкс? Готовить пришлось из того, что есть, то есть, из тараканов и банки супа. Вечером мне было выдано место на диване без постельного белья. Процесс сопровождался ещё одной лекцией на тему моего ничтожества. Меня затолкали в кладовую и закрыли. Супер. Сны мне снились соответствующие. Мрачные, страшные и угнетающие.

* * *

— Все-таки вернулся?

— Как видишь.

— Не простила?

— Черт, Мэтт, да ты — капитан очевидность! Так и будешь продолжать задавать тупые вопросы? — Взорвался Майкл, расхаживая по комнате.

— Прости, друг. А они — реально тупые. Как и ты!

— Мэтт…

— Что, Микки? А как еще я могу тебя назвать? Если влюбился, имей смелость признаться в этом! Не нужно прикрываться дурацкими записками и дебильными мотивами. Не нужно вешать мне на уши лапшу, понял?

— Я не влюбился.

— Ты еще и баран. Чего уперся? Кому ты что доказываешь?

— Заткнись, Мэтт! Не твое собачье дело, что я и кому доказываю!

— О-кей, — сказал Мэтт и поднялся со стула. — Иди нахрен и разбирайся со своими собачьими делами сам. Мне еще готовить дело на Краумана.

— Мэтт, стой, — остановил его Майкл. — Прости. Я на взводе. Я на чертовом взводе уже второй день!

— Все ясно, симптомы на лицо. Я знаю, что тебе нужно.

Мэтт залез в ящик стола Майкла и достал оттуда ключ.

— Что ты делаешь…

— У тебя тут хранится просто потрясающее лекарство десятилетней выдержки, — с видом знатока сказал он и достал бутылку коньяка из шкафа.

— Откуда ты знаешь, где лежит ключ?!

— Ой, Микки, долгая история. Но я уже неоднократно лечился твоими запасами.

Майкл уставился на друга, во взгляде читались упрек и требование объяснений.

— Ну, помнишь, год назад ты напился в хлам и уснул прямо на той красотке? А потом, утром, впаривал мне, что ты — лучший у нее, — засмеялся Мэтт, вспоминая ту историю. — Я еще сделал вид, что поверил тебе.

— Помню, и что? Так ты сделал вид, негодник?

— Да-а. Я тогда не успел напиться, как следует, а ключ от этого шкафа ты спрятал. Вот кто —негодник! В общем, когда ты спал на Миранде, — хихикнул Мэтт, выводя друга из себя, — я обыскивал твой кабинет. Моя недобитая печень так и чувствовала, где хранится ключ. Тебе же не жалко какого-то коньяка для друга?

— Какого-то! Элитного, между прочим.

— Смотри, ты мне — коньяк, я тебе — скорую психологическую помощь. Рассказывай, что там с мисс обломщицей, чей коронный удар чуть не сделал тебя евнухом.

— М-э-этт!

— О-кей, по стандартной схеме. Я заткнулся, ты говоришь.

— Да, что там говорить… Дерьмо, а не ситуация, — сказал Майкл и плюхнулся в кресло. — Чувствую себя куском дерьма.

— Думаю, Ники согласилась бы с тобой. Ой, молчу. Есть что-то, более существенное, кроме описания твоего душевного состояния?

— А что ты хочешь услышать, черт возьми?

— Хочу услышать, что вся эта байда с запиской твоего отца — именно байда, и ты сделаешь все, чтобы вернуть эту женщину обратно в твою жизнь! На хрена ты вернулся? Она — там, в Ричмонде. И ты там должен быть. Я младше тебя на три месяца, а объясняю тебе элементарные вещи! — говорил Мэтт, нарезая лимон дольками. — Нет, ну, этот коньяк стоил того, чтобы полдома перерыть…

— Мог бы и умолчать, что половину моего дома перерыл! Мэтт, я тебе не все рассказал про записку…

— Та-ак, чувствую, без драки не обойтись. И что ты утаил?

— Я тебе, в принципе, не раскрывал содержания. Там четко написано, что… какие-то важные документы, которые могут пролить свет на тайну его смерти, то есть, самоубийства, скрываются в одном месте…

— Ну!?

— В месте, куда часто ходит дочь Доминика Кросс — Ники. Там целый ребус.

У Мэтта даже челюсть упала. Он со стуком оставил коньяк и подался вперед.

— Микки, это будет круто! Почему ты раньше не сказал?! Покажи записку!

— Не могу. Она хранится в банке под десятью паролями. Я не решился держать ее в доме.

— Слушай, но твой отец ведь покончил жизнь самоубийством? И твоя мама…

— Да, я помню. Там написано, что их, скорее всего, убьют, но я должен буду узнать правду. Одно неясно — причем тут Ники? Почему из всех жителей Америки и, в частности, Вашингтона, именно Ники Кросс?

— Хм… дочь сенатора Кросс?

— Да. И это наталкивает на определенные мысли.

— Он может что-то знать об этом?

— Может. Возможно, Ники тоже в курсе. Она тогда была маленькой, но, может, отец ей что-то оставлял на хранение, не знаю…

— Есть план?

— Нет, как можешь опять увидеть. Но я был бы рад любой подвернувшейся возможности.

— Чтобы опять ее использовать?

— Да. И… нет. Не только. Хватит уже лезть в самое сердце!

— Майкл, просто признайся, что она тебе нравится.

— Нравится.

— И нужна не только из-за записки отца.

— Не только.

— Хороший мальчик! Держи за это бокальчик.

Мужчины чокнулись и осушили бокалы залпом.

— Шанс обязательно появится. Обещай, что используешь его с толком. Кстати, можем сгонять в Ричмонд. Я все равно еду.

— Зачем?

— К той крошке. Мой маяк больше не хочет ничью гавань освещать. Она потрясающая.

— И ты влюбился?

— Пока это просто секс.

— Ну да, да. С этого и начинается дорога в ад.

Глава 2.

Обожаю утро! Это лучшая часть дня. Оно всегда наполнено яркими событиями: то нет кофе, то твои тапки насквозь пропитаны кошачьими запахами «радости», то жизнь — отстой из-за какого-то козла, то, вот, даже и словами не описать... Я села на диван и протерла глаза. Ооо, нет! Все это было правдой. Этот кошмар мне не приснился. Я реально была в этой каморке, реально спала на каком-то матраце, все было реально.

— Проснулась, папина радость? — Окликнул меня незнакомый, ужасный человек из соседней будки — их и комнатами-то назвать было нельзя.