На перекрестке миров

— И за всем этим стоит Вандебор?

— Не совсем.

Рилл уселся на подоконник и сложил руки на груди.

— Антиквар, конечно, замешан. Но, в основном, как финансист. Он проплачивал все грязные делишки подельников, сам же наваривался на контрабанде ингирских товаров. В одном из сейфов мы нашли много интересных документов. Счета, списки, личные письма.

— Значит, Бруммель?

— Да, Бруммель — та еще головная боль. Насколько я понял, он у нас основной исполнитель. Руководит перевозкой и похищениями девиц. Вербует наемников для Хамелеонов.

— Удалось выйти на его след?

— Не вышло. Как сквозь землю провалился. Но мы нашли мажордома Вандебора. Толку от него немного, но он видел гостей, что наведывались к антиквару, так что один свидетель у нас есть. Пока сидит в камере.

Дорсан потер скулу и ухмыльнулся:

— Ты бы видел, как он трясся и настаивал, чтобы мы его у себя оставили. Боится, что уберут.

— Его можно понять, — задумчиво покивал я. — Но ты не сказал, кто поставляет девиц. Не сами же они в лапы Хамелеонам идут.

Рилл соскочил с подоконника, подошел к столу и молча пододвинул ко мне большой конверт. Я тотчас сунул туда нос и на четверть часа выпал из реальности, просматривая бумаги. В основном это были исписанные мелким бисерным почерком записки, в которых перечислялись приметы пропавших девушек, их имена, а также время и названия улиц и заведений Солькора.

— Наводки? — уточнил я и постучал пальцем по конверту. — А почерк? Кажется, я его уже где-то видел.

— Рагнеда Денвуд, — устало уронил Дорсан. — Ее, в отличие от Бруммеля, как раз таки удалось взять. Сидит сейчас под домашним арестом. Что интересно, она даже не пыталась скрыться. Видимо, подельники не успели предупредить. А уж, как поняла, в чем ее обвиняют, стала орать сивым мерином и грозилась пожаловаться самому канцлеру. Теперь же просто плачет и, как не сложно догадаться, все отрицает. А городской совет давит на нас и требует более весомых доказательств, чем какие-то писульки. Ну как же, сама анья предстоятельница. У нее ж в очереди на отцовство половина наших чиновников торчит.

Забавно… Я вспомнил свою последнюю и единственную встречу с аньей предстоятельницей. Еще тогда она показалась мне особой весьма неприятной, а уж ее намеки и вовсе не делали ей чести. То, что предстоятельница нечиста на руку — сразу было ясно. Но неужели ей было мало так называемых «взносов»? И кем нужно быть, чтобы фактически отправлять на заклание собственных подопечных. В голове не укладывается…

— Дом обыскивали?

— Предстоятельницы-то? А как же. Такого наслушались… Как вспомню, так вздрогну, — Рилл поежился и под моим внимательным взглядом продолжил: — Обыскали чуть ли не каждый угол. Увы, ничего подозрительного, незаконного, а уж тем более эврийского не обнаружили. Драгоценности, шелковые наряды, антиквариат — этого в изобилии. А вот чего-то, чтобы прямо указывало на связь аньи с Хамелеонами — нет.

— А что говорит твой соглядатай? — Я вспомнил смазливую и вечно довольную рожу повара-шпиона из женской общины.

— Пока ничего. Вчера вечером посылал к нему курьера, Гаспар обещался явиться в управление, как только сможет. Говорит, что приболел.

— Подозрительно как-то… — Я упихнул в конверт записки предстоятельницы и задумчиво протарабанил пальцами по столешнице. — Не находишь, что он как-то невовремя приболел?

— Курьер сказал, он, и вправду, плохо выглядит, — пожал плечами Дорсан. — Впрочем, если не доверяешь, можешь сам проверить. Где живет, знаешь?

— Нет, откуда? — Я дернул плечом и мысленно скривился. Делать мне нечего, как к этому усатому таракану мотаться. Еще Шеда увидеть нужно и обязательно переговорить с Алариком. Ну, как в эврийских бумагах что важное содержится? Что-то, что помогло бы нам выиграть войну с Хамелеонами. Дорсана я пока решил в эти планы не посвящать, ведь ровно так же, как эврийские секреты, могла в бумагах оказаться и какая-нибудь ерунда.

Впрочем, с начальством спорить — себе дороже. Дорсан, кажется, уловил мое раздражение и прибавил металла в голос:

— Бузинная улица, здание возле колокольни.

Надо же, как все удачно складывается. Это почти по соседству с домом родителей Аларика. Теперь, когда лаборатория сгорела, наш ученый наверняка нырнул под крылышко любящей маменьки.

— Забегу, — уверил я Дорсана и с тоской покосился на остатки нехитрой трапезы. Больше не лезет, а брать с собой — совсем уж по-нищенски выходит. И так Рилл на счет моего вида как только не ехидничал. — Кстати, что там моя премия?

— Зайдешь к казначею, — кивнул друг, — возьмешь деньги. Заодно в приказе распишешься. К медали тебя представили. За военную доблесть.

Надо же… война еще толком не началась, а меня уже награждают. Хорошо, хоть не посмертно.

— Но для начала, — я с трудом поднял с кресла осоловевшего от еды и выпивки себя и стряхнул крошки с рубахи, — мне просто необходимо переговорить с эврийцем.

— Валяй, — махнул рукой Тенрилл и, потеряв, кажется, ко мне всякий интерес, вновь уселся за рабочее место и принялся разбирать какие-то бумаги.

Я сдернул с вешалки свой плащ и, коротко попрощавшись, вышел.

Тюремные помещения службы безопасности находились в том же здании. Вниз вела крутая шершавая лестница, как водится без перил и почти неосвещенная. Видимо, заключенных не так много, а от того и часто спускаться в казематы надобности нет.

У входа меня встретил полусонный охранник и, уточнив, к кому направляюсь, услужливо распахнул тяжелую дверь, пропуская вглубь полутемного помещения.

Внутри царила тишина, и шаги наши гулким эхом отражались от стен. Впрочем, скоро я расслышал тихий свист, что доносился из дальнего конца коридора. И у меня не было ни капли сомнения в том, кому он принадлежит.

— Привет, Шед.

Полукровка, развалившись на нарах, вовсю предавался безделью. Но, стоило окликнуть, как он тут же вскинулся и одарил меня лукавой улыбкой.

— Надо же, какие гости!

Лязгнул замок, и металлическая решетка со скрипом отъехала в сторону. Я ступил внутрь и с интересом осмотрелся. В отличие от темного коридора, в камере ярко горела навесная лампа, позволяя в деталях рассмотреть обстановку. А неплохо Шед устроился. Перина мягкая, одеяло пуховое. В углу небольшая переносная жаровня и ящик с углем. На низкой тумбочке поднос с остатками утренней трапезы. И, пожалуй, мой сегодняшний завтрак ей заметно уступает.

— Ну, здравствуй, капитан. Признаться честно, я в тебе разочарован… — выдал полукровка, когда надсмотрщик удалился.

Я приметил у стены деревянный стул со спинкой и, подтянув его поближе, устроился верхом.

— Что-то ты не держишь своих обещаний. Али забыл про наш уговор?

— Ничего я не забыл, — буркнул недовольно. Такое чувство, что все тут зависит только от меня. — Получишь ты свою свободу. Только чуть позже.

— Чуть позже… — нерадостно усмехнулся полукровка. — И на сколько растянется это «чуть»? На неделю? На месяц? Или прикажешь мне целый год прозябать в четырех стенах?

Я тяжко вздохнул и еле удержался, чтобы не закатить глаза.