На перекрестке миров

Я фыркнула и, приподняв подол платья, легко сбежала вниз по ступенькам. Отсчитала повороты и, наконец, остановилась перед кабинетом Матери Луизы. Хорошо бы удалось как-то смягчить неприязнь, что старуха наверняка теперь ко мне испытывает.

И, как бы я ни была недовольна ролью послушницы, которую мне тут вменили, старательно растянула губы в вежливой улыбке. Деликатно постучала в деревянную створку. Прислушалась. За дверью было тихо, и я, пожав плечами, постучала еще раз. Анна божилась, что их Матушка в этот час документы у себя разбирает. Мне снова не ответили, и я легонько толкнула дверь. Та тихо скрипнула, и я, заинтригованная, конечно же сунула голову в кабинет.

Мать Луиза, скрестив на груди тощие руки, стояла возле книжного шкафа и прожигала меня ненавидящим взглядом.

— Э… тут открыто, — попыталась объясниться я и снова улыбнулась.

— Знаю, — проскрипела настоятельница и поджала тонкие губы.

— Я стучала.

— Я слышала.

Вот ведь стерва! Неужели, догадалась, кто стоит за дверью? Или это ей доложить успели, что я приду?

— А вас не учили, милочка, что входить без приглашения невежливо?

Я с трудом удержалась, чтоб не скрипнуть зубами от злости и не поинтересоваться в ответ, кто же учил даму не обращать внимания на посетителей. Ладно, нам еще месяц делить одну крышу, да и она, похоже, специально меня подначивает. Не дождется, не куплюсь.

— Ну, раз уж я все равно вошла, — весело сказала я, пытаясь перевести все в шутку, — разрешите передать вам письмо.

Настоятельница попытки примирения оставила без внимания и язвительно усмехнулась:

— Я занята.

Ага, вижу, чем она занята. Вон, на столике чашка дымится. Рядом с корзиночкой печенья. Вкусное, наверное.

— От генерала Эдана, — вежливо, но с нажимом произнесла я и с невозмутимым видом протянула отцово послание.

Селедка поморщилась, но письмо взяла. Прижала бровью монокль и принялась читать. Все же, что ни говорите, быть генеральской дочкой бывает очень удобно. С другой стороны, если бы не папенька, шакала лысого я бы тут оказалась.

Вздохнула поглубже, стараясь прогнать раздражение, и, пока Мать Луиза изучала послание, огляделась. Строгая, скорее, даже аскетичная обстановка. У Рилла кабинет, и тот уютнее будет. А тут — шкаф со стеклянными дверцами, доверху забитый книгами, потертый стол с одиноким чернильным прибором и остатками чаепития, мрачное жерло прокопченного камина да длинная голая скамья вдоль стены. И никаких тебе занавесок на узком окне, больше похожем на бойницу.

— Если вы закончили глазеть по сторонам, — вырвал из размышлений скрипучий голос, — возможно, соблаговолите ответить на один вопрос?

— Да? — Я обернулась и вновь встретила неприязненный взгляд, от которого попросту захотелось выскочить в коридор. И как только эту злюку послушницы терпят? Даже странно, что Анна называла ее Матушкой.

— Здесь, — настоятельница щелкнул пальцем по письму, — ничего не сказано, чем вы занимаетесь.

— В каком смысле? — поначалу не поняла я, а после вспомнила, что за повод привел меня в этот негостеприимный кабинет. — Если вы имеете в виду, работаю ли я в какой-нибудь гильдии, то нет. Я воспитанница женской Общины.

— Я так и думала, — трагическим голосом изрекла Луиза и кинула страдальческий взгляд в потолок. Призывала Мать Прародительницу в свидетели, не иначе. — Вы обслуживаете мужчин.

— Смею заметить, что с этим делом прекрасно справляется дом удовольствий, — едко процедила я и удивилась, наблюдая, как дряблые щеки настоятельницы заливает краска.

— Постыдились бы произносить подобные слова в этих стенах!

— Это какие?

И, пока старуха пыхтела и открывала рот, словно рыба без воды, поспешила перейти в наступление.

— У меня к вам, анья настоятельница, тоже есть пара вопросов. С чего вы взяли, что я стану следовать вашему внутреннему распорядку? Обетов я не давала, к служению мало пригодна. Скажу по секрету, я даже готовить не умею.

К концу моей тирады Мать Луиза вполне взяла себя в руки и даже иронично подняла одну бровку.

— Зато, полагаю, кушаете вы за двоих?

Она шагнула навстречу, и я с трудом усмирила порыв отскочить. Терпеть не могу, когда кто-то незнакомый встает вплотную, так, что можно разглядеть каждую черточку на лице. А у настоятельницы еще и волоски над верхней губой.

— Слушайте меня внимательно, милочка, — нарочито ласковый голос просто истекал ядом. — Пока вы здесь, вы будете работать наравне с другими. У наших девушек нет ни высокопоставленных отцов, ни содержателей, обеспечивающих безбедное существование. Есть только вот эти самые руки, — старуха растопырила пальцы перед моим лицом, и на минуту показалось, что она в него вцепится. Голос ее изменился, стал взволнованнее, выше, и у меня даже мелькнула мысль, что Мать Луиза слегка не в себе. — Зато в нас живет понимание, что все мы здесь одно целое! Единый организм, работающий во благо Матери нашей Прародительницы! И нет в нем такого органа, который бы оказался главнее остальных и требовал к себе особого отношения!

Я изумленно хлопала ресницами. Никак не ожидала от провинциальной аньи подобных сентенций.

— Впрочем, — она сбавила тон и, сделав шаг назад, окинула меня насмешливым взглядом, — возможно, вы предпочитаете выживать самостоятельно. Что ж, за монастырской стеной есть поле. Вполне возможно, где-нибудь там, под снегом, осталась картошка или морковь. Могу попросить Джоса в любой момент открыть для вас ворота.

Я с ненавистью глянула на старуху и почувствовала себя кроликом, угодившим в волчий капкан.

— Молчание я принимаю за согласие? — усмехнулась Мать Луиза. — Или все же пойдете к остальным девушкам, зарабатывать на порцию каши?

— Но отец платит немалые деньги за мое содержание! Я читала письмо!

— Он оплачивает только вынужденные расходы. И вообще, милочка, не думайте, что все на свете можно получить за деньги. — Настоятельница обиженно поджала губы. — У нас все девушки равны, и, если хотите остаться в монастыре, подчиняйтесь его уставу. Если нет — вас тут никто не держит.

Ну да, в этом я ей верю. Только вот, подозреваю, что обратно в Солькор мне пешком придется добираться.

Мать Луиза меж тем подошла к скамье, наклонилась и вытащила на свет плетеную корзину. Вынула какой-то сверток и сунула мне в руки. Я озадаченно развернула синюю ткань и с ужасом уставилась на убогое монастырское облачение.

— Впрочем, я уверена, что генерал Эдан мне в итоге только спасибо скажет. Потому что девицам требуется правильное воспитание. — Мать Луиза усмехнулась, а после, тоном, не допускающим пререканий, добавила: