На перекрестке миров

Я еле протиснулся в крохотный проход и уложил девушку на единственную в комнате постель. А потом, не дожидаясь распоряжений старухи, стал впотьмах стаскивать с Роксаны пальто.

— Ну-ну… не спеши… — Комнатушку осветил теплый желый свет — это старуха водрузила масляный фонарь на низкую тумбу у кровати. — Ты кем ей приходишься-то, а голубчик?

— Я? — на секунду растерялся, не зная, что ответить. Эдак она еще меня взашей прогонит. Скажет, что посторонним мужикам тут делать нечего. Но я-то, отнюдь не посторонний!

— Я за нее отвечаю! — выпалил решительно и, наплевав на приличия, продолжил раздевать девушку. Под толстым меховым пальто оказалось синее монастырское платье. То самое, в котором я видел Ксану в последний раз. Плотное и глухое до маразма. К коже не подобраться. Так что я первым делом оглядел запястья и шею. Вспомнил, какие отметины оставил после себя Вандебор, и с силой стиснул зубы. Слава Всемогущему, сейчас ничего подобного не нашлось. Но кто знает, что может быть под платьем. Да и если девушку морили голодом, простудили на морозе или, хуже того, изнасиловали, следов не увидишь.

Остается лишь надеяться на опыт знахарки.

Та, тихонько покряхтев, примостилась на краю постели и, разведя Ксане ноги, первым делом сунула морщинистую руку под подол.

Я весь напрягся. Пусть мои познания в женских недомоганиях были скудны, но даже я понял, что она проверяет. И от того лишь сильнее задергался.

В банде Бруммеля, я насчитал человек двенадцать. И все сплошь разбойники и грязные ублюдки. Не поверю, чтобы они не польстились на такую красавицу.

Знахарка меж тем задумчиво пошамкала губами. Вытащила руку и потерла сухие пальцы.

— Вроде не трогали девицу твою. А ежели и трогали, то вреда не причинили, — просипела старуха, а у меня аж от сердца отлегло. — А вот жар у нее знатный. Простыла, никак.

Женщина еще раз пощупала лоб Роксаны, послушала хриплое дыхание. Отвела пальцем веки, потом заглянула в рот. Поохала себе под нос.

— Знать бы еще, сколько дней держится…

— Помочь сможете? — Я нетерпеливо подался вперед и всмотрелся в необычайно яркие глаза старухи.

— Ну, отвар-то, конечно, заварю. Да только зима на дворе, а запасы мои поистощились. Коли не поможет, за новыми травами в лес не сходишь.

— А как же вода? Из озера? — Я вспомнил, что рассказывал Рилл про целебную воду. И что деревенские готовят на ней снадобья.

— Дык, та вода только мужикам и помогает, — усмехнулась знахарка. — Девице твоей от нее проку никакого.

— В смысле? — не понял я.

— Да чего непонятного-то? Говорю ж, для мужчин она. Уж не знаю, отчего так выходит, а я в этих краях всю жизнь провела и не видывала еще ни разу, чтобы водица эта женщине помогла. Да и на вкус — тухлятина! — припечатала хозяйка и скривилась. — А вот тебе, милок, не помешало бы… к озерцу-то прогуляться.

— Успеется, — буркнул я и отвернулся, чтобы старухе не было видно мою раненную щеку.

Следующие два дня прошли как в тумане. Я почти не отходил от постели Ксаны. Все ждал, когда она очнется. Протирал влажный от пота лоб и чуть ли не ежечасно поил девушку знахарскими отварами. Роксана бредила во сне, бормотала что-то невнятное и металась головой по подушке. В такие моменты я особенно боялся за ее жизнь. И после, когда девушка успокаивалась, выходил на свежий воздух — отдышаться и привести в порядок мысли.

Чего я только не передумал за эти два дня…

Пока дежурил у постели больной, проверил каждый ее пальчик, каждый сантиметр кожи. Все искал следы ударов или обморожения. Но, кажется, девушка и впрямь слегла с лихорадкой.

О собственной болезни и вовсе позабыл. Шрамы, конечно, болели. И перед глазами то и дело плясали разноцветные круги, но я не обращал внимания. Не до того было. Если бы не знахарка, да Шед с Элем, что приходили навещать меня по сто раз на дню, и поесть бы забывал…

Они же и доложили, что отряд Бруммеля полностью разгромлен. Хамелеоны убиты, как и большинство бандитов. Разве что парочка сдалась добровольно и их сейчас держали под надзором в гарнизоне. К тому же, к нашей общей радости, староста, которого мы все уже успели похоронить, оказался только ранен. Серьезно, но, как заверили приятели, не смертельно. И то славно, все же хороший мужик. И местные его, похоже, уважают.

А еще парни успели сходить к источнику. Химик провел нужные анализы и, кажется, что-то обнаружил, но я толком и не понял, что. Так, слушал вполуха. А Шеда, восторженно вещающего о нитях силы и исходящей от озера энергии, и вовсе выгнал взашей. Тошно было глядеть на его радостную эврийскую рожу.

Знахарка, в отличие от моих приятелей, оказалась куда более понятливой. В первую же ночь отправилась спать в дом сына и оставила свою лачугу в мое полное распоряжение. Заходила лишь отвара приготовить, да несколько раз в день проверяла самочувствие Роксаны.

Ожидание изводило. Тягостое, тягучее, оно, казалось, прожгло во мне громадную дыру. А бездействие и вовсе сводило с ума. Я понял, каково это — знать, понимать, что близкому человеку плохо, и быть не в состоянии что-либо предпринять. Старуха сказала, что ждать — это все, что мы можем. Организм должен сам справиться с болезнью. А как быстро это произойдет и произойдет ли вообще — на то воля Матери Прародительницы.

Но хоть от меня толком ничего и не зависело, я все равно не мог отойти от Ксаны. Ждал, как преданный пес ждет возвращения хозяина. И наконец дождался.

— Рей… — сиплый тихий голос коснулся слуха, и я непроизвольно вздрогнул. Кажется, задремал. На землю уже опустился вечер. За окнами шел тихий снегопад, а в печи весело потрескивали березовые поленья.

Тут же вскочил и, с трудом проморгавшись, приблизился к Роксане. Сжал тонкую девичью ладошку:

— Я здесь.

— Что случилось? Как я тут оказалась? — Ксана попыталась сесть в постели, но я не позволил.

— Тише-тише. Лежи. Тебе отдыхать надо.

Я старался выглядеть спокойным и уравновешенным, а у самого губы так и расплывались в счастливой улыбке.

— И долго я… спала?

— Всего пару дней.

— Ох! — Роксана все-таки уселась, хоть я и старался ее удержать. С нажимом провела ладонями по лицу и запустила пальцы в спутанные волосы. — От меня опять одни неприятности…

— Все нормально. — Я погладил ее по макушке и аккуратно привлек к себе. Прижался щекой к мокрому лбу и мысленно отметил, что жар спал. — Как ты себя чувствуешь?