На перекрестке миров

— Стаскивай с него пальто и закатай рукав, — скомандовал сыщик. Я хотел было сказать, что и сам справлюсь, но язык не слушался. На меня накатила страшная слабость и последнее, что я увидел — как бывший недруг вгоняет иглу мне в сгиб локтя.

Очнулся я в какой-то комнатушке. От очага терпко пахло смолой и хвоей. А у здоровенного котелка, исходящего паром, словно заботливая хозяюшка, хлопотал Шед в цветастом переднике.

Я приподнялся на своем ложе и почувствовал, как невыносимо раскалывается голова. Во рту было сухо, словно песка насыпали.

— О, очухался! — тут же подорвался полукровка и, словно угадав мои мысли, сунул мне в руку жестяную кружку с водой. Я вдоволь напился и отер губы рукавом.

— Долго я провалялся?

— Часов пять-шесть, — прикинул Шед, помешивая что-то в котелке здоровенным половником. — Вырубило так, что никакими способами добудиться не могли.

Вот же, дохлый скунс, угораздило! И столько времени зря потеряли. Впрочем…

— А как мы здесь оказались?

— Как-как… Доехали! — Эвриец хмыкнул. — Мы с твоим дружком еле-еле тебя на лошадь затащили. Ну и до ближайшей деревни. Хорошо недалеко было. Да ты давай, вставай, — скомандовал полукровка. — Обедать сейчас будем. Хоть горяченького похлебаем. А то у меня от ваших сухарей уже несварение.

— Кто бы жаловался! — фыркнул я и аккуратно спустил ноги с лежанки. — Небось, в Эвре не лучше кормили?

— К хорошему быстро привыкаешь, — как всегда радостно отозвался Шед.

Вот завидую я ему порой. В каждой ситуации умудряется найти что-то хорошее. И горячей похлебке радуется, словно малый ребенок. Тогда как я не могу думать ни о чем, кроме потраченного впустую времени.

Отчего-то казалось, что прибыть в Бероль мы должны как можно скорее. Я не мог найти этому объяснения, как ни пытался. Видимых причин для спешки не было, но интуиция упрямо подстегивала двигаться вперед. А тут такая задержка.

Совсем рядом раздались торопливые шаги и, отодвинув тканевый полог, служивший здесь дверью, в комнатушку вошел Фолл. Кинул на меня недовольный взгляд.

— Твою мать, Фрей. Что это было? — Мужчина нервным движением стащил перчатки и бросил на низкий деревянный столик.

— Ничего необычного, всего лишь недомогание, — отмахнулся я. Выкладывать всю подноготную Эльгару не было никакого желания.

— И часто с тобой случаются такие… недомогания? — язвительно поинтересовался бывший соратник и уселся на соломенный тюфяк, притулившийся у стены.

— Бывает, — буркнул я.

Шед водрузил на столик три жестяные миски из наших же запасов и стал неторопливо разливать похлебку. Я втянул носом пряный аромат, и рот мгновенно наполнился слюной. Оказывается, я успел здорово проголодаться. Уже настроился на еду в тишине и покое, но Фолл вновь подал голос:

— Это хлыст Мантикоры, да?

Какой же догадливый, мать его!

— Да! — бросил недовольно, а Шед удивленно присвистнул.

— Так это от хлыста? — Полукровка коснулся пальцами лица, намекая на мои шрамы.

— Нет, кухонным ножом порезался. Я схватил со стола толстый ломоть хлеба и сунул в рот. Подвинул миску ближе и зашипел, обжегшись о край.

— Остынь. И вообще, предупредить бы мог, — почти спокойно проговорил Эльгар.

— С чего это мне тебя предупреждать?

Вот же сукин сын! Никак, в друзья мне решил заделаться?

— С того, что мы теперь в одной связке. И неплохо бы нам знать о подобных приступах и как действовать в случае чего. Вот помрешь по дороге, как я потом перед Дорсаном отчитываться буду?

— Не помру, — буркнул себе под нос, чувствуя, что злость постепенно сходит на нет. А потом и вовсе принялся за похлебку, стараясь отвлечься от неприятного инцидента.

В деревеньке мы задерживаться не стали. Поблагодарили хозяев за кров и вновь тронулись в путь. К теме моего недомогания больше не возвращались. До Бероли оставалось два дня пути и каждый раз, на стоянках, я заблаговременно делал себе укол, дабы избежать непредвиденной ситуации.

Фолл поглядывал на то с интересом и даже раз предложил свою помощь, глядя, как я с трудом пытаюсь нащупать вену, но я послал его лесом. Вот еще. Пятнадцать лет как-то справлялся и теперь справлюсь.

К вечеру показались заснеженные крыши Бероли — небольшого поселения, дворов на десять. Туда вела узкая дорога, уводящая от тракта. Свернув, мы немного поплутали меж высоких сугробов, а после, выехав на пригорок, придержали лошадей. Прямо у их копыт берег резко обрывался, а ниже стелилось заснеженное озеро. Довольно широкое (дальний конец его выглядел узкой неровной полосой), окруженное мохнатым хвойным лесом. Вокруг царила первозданная тишина, и даже воздух здесь, казалось, имел особый привкус.

Шед у меня за спиной тихонько присвистнул.

— Это и есть то самое место? А вода где?

— Подо льдом и снегом.

— Что, везде? — он повел рукой, очерчивая пространство.

— Ну да. — Я усмехнулся. Пожалуй, будь я на месте полукровки, тоже не смог бы сдержать удивления. Насколько знаю, водоемы Эвры малочисленны и мелки. Обернулся к Шеду и заметил, как вздрагивают крылья его носа.

— Что-нибудь чуешь?

Парень замер и прикрыл глаза, словно прислушиваясь.

— Общий фон тут интересный. Насыщенный… — Потом привстал в стременах, вгляделся вдаль и с довольным видом кивнул. — Не слишком похоже на песок Эвры, но это определенно источник какой-то силы. Он находится не здесь, нити дальше ведут.

И махнул рукой в сторону деревни. Молчавший до того Фолл заинтересованно хмыкнул.

— Значит, это не то озеро. Ладно, потом поговорим. — Я пришпорил лошадь и пустил шагом вдоль берега — туда, где над деревьями вился дымок.

Бероль встретила нас сумерками, тонким запахом дыма из печных труб и умиротворенной тишиной, когда даже самые резкие звуки, кажется, тонут в снегу. На небе зажглись первые звезды, заметно похолодало, и мороз снова принялся испытывать мою израненную щеку. Из-за плетней нам вслед лениво гавкали сторожевые собаки. Неподалеку скрипнула дверь и сгорбленная старуха с ведром, настороженно оглядывая нашу компанию, все же объяснила, как добраться до старосты.

Нужный дом стоял неподалеку от въезда в поселок и отличался от остальных разве что резным флюгером-петушком да двором пошире.

Пока мы спешивались и привязывали лошадей к плетню, на крыльце появился хозяин — широкоплечий мужик с окладистой бородой. Окинул нас быстрым взглядом, а я отметил, что, несмотря на дремучий вид и неопрятный медвежий тулупище, староста далеко не промах. Всяко, глаза у него были умные, цепкие, а движения спокойные, уверенные и в то же время легкие.

— Чем обязан? — поинтересовался он басом и цыкнул на рычащую из конуры дворнягу.