На переломе. Философские дискуссии 20-х годов

Вторая группа вопросов, входящих в состав философии, обнимает проблемы систематизации данных научного знания и других культурных систем в некоторое общее и цельное представление о мире, о природе, человечестве и о самом индивидууме в его отношении к миру, природе и обществу. Совокупность этих данных составляет то, что называют «мировоззрением» и что служит основой субъективного «мироощущения».

Вопрос о том, что такое «мировоззрение», вообще еще не вполне выяснен. Интересно в этом отношении сопоставить то воззрение, согласно которому всякое вообще мировоззрение определяется исключительно классовым самоопределением и самосознанием субъекта (в разных формах в сочинениях, специально посвященных историческому материализму) с воззрениями хотя бы В. Дильтея (в статье «Сущность философии» в книге «Философия в систематическом изложении», представляющей собою один из томов серии «Die Kultur der Gegenwart» [159] ) или В. И. Вернадского — о «Научном мировоззрении». Оба последних автора отмечают сложный характер «научного мировоззрения» каждой эпохи, зависимость его от современного состояния научного знания и влияние на него других культурных систем. Мы убеждены в том, что оба указанные воззрения частично правы. Несомненно, общественноклассовый момент играет видную роль в мотивах и динамике мировоззрения, но материал последнего берется из весьма разнообразных источников. Центральное место составляют положения научного знания, как оно понимается в данную эпоху. Однако эти положения отдельных наук, в силу их разрозненности, требуют связи, систематизации, основания и выводы отдельных дисциплин должны быть поставлены в определенные отношения для того, чтобы они могли стать элементами целого. Наряду с этим в «мировоззрении» должны учитываться и положения философской методологии, указывающие степень познавательной ценности различных единиц познания (законов, гипотез, аналогий, фикций и т. д.), а в зависимости от такой оценки и в меру ее учитываться и сами эти гипотезы (в космологически-онтологической сфере), и наконец, точки зрения и выводы, вытекающие из оценивающей деятельности человеческого ума. Во всяком случае, те крайности, в какие впал покойный В. Шулятиков в своей книге «Оправдание капитализма в новой философии» (в смысле сведения всей философии на простое отражение отношений производственного разделения труда), являются совершенно неприемлемыми; они представляют собою недопустимое упрощение серьезной проблемы, сопровождавшееся к тому же полным игнорированием самых несомненных фактов из истории научно-философской мысли (например, Шулятиков игнорирует влияние математики на философию Декарта и Лейбница, эстетического созерцания величия механизма мировой машины на Спинозу и т. д. и т. д.).

159

«Современная культура». Ред.

Третий отдел философии — это область вопросов, связанных с фактами оценки, оценивающих деятельность человека…

Эти три отдела философии (методологический, систематический и оценивающий), охватывая всю науку и все вообще культурные системы как со стороны их обоснования (метода), так и со стороны систематизации их результатов и оценки их, как целых, уясняют нам, приводят нас к сознанию культуры, как целого. Поэтому можно сказать, что философия есть осознание человеком основ той культуры, которою он живет, или самосознание культурного, общественного человека, коротко говоря, самосознание культуры (в человеке).

Само собою разумеется, что такое самосознание культуры не дано раз навсегда; оно не неподвижно, а изменяется в зависимости от изменения самой культуры. И всякая новая эпоха, всякий новый культурный народ или общественный класс перерабатывает это самосознание соответственно своей культуре, принимая, конечно, во внимание, общую культурную традицию и исторически накопленное знание.

Это «самосознание культуры», принципиально говоря, должно быть независимым от какого бы то ни было внешнего авторитета: философия должна обращаться только к разуму, к мысли человека, — ее последней основой не могут, не должны быть ни так наз. «откровение», ни «мудрость веков», традиции старины, ни инстинктивные, безотчетные уверенности, ни голос эмоций и настроений. Философия есть прежде всего наука, а потому она подлежит всем разумным критериям истинности и доказательности, логического обоснования и рациональной уверенности. Очень многие мыслители определяли «философию» как внутренне согласованную и проверенную систему понятий, продуктов человеческой мысли.

Конечно, нередко бывало и бывает, что философия теряла эту свою самостоятельность, эту независимость от чего бы то ни было, кроме доводов разума. Сказывалось это обычно на том отделе философии, который касается проблем «мировоззрения» в узком смысле, и объяснялось весьма сложными историческими причинами — обратными влияниями на философию со стороны других культурных систем. Но поскольку философия твердо держалась и держится принципов критико-методологических, постольку она в общем оставалась и остается независимой от этих привходящих влияний.

Соответственно этому и мы отстаиваем максимальную возможную независимость философских точек зрения и методов анализа и возможно строгое проведение «судящей» (греч. термин «критической») позиции философии. Вспомним, что греческая философия создалась только тогда, когда древнегреческая мысль вышла из подчинения религиозному авторитету и начала под влиянием новых потребностей и запросов самочинно исследовать проблемы бытия и познания. С такого же освобождения критической мысли начинала философия всякий период своих успехов.

В этой принципиальной независимости философии от отдельных культурных систем, в этом возвышении ее точек зрения над каждой такой системой состояла главная причина, главный источник того освобождающего умственные силы влияния, какое имела следовавшая этим заветам философия. Правда, в полной мере такая независимость имела место лишь сравнительно редко; но даже частичное ее проявление сказывалось благотворными результатами. Рассматривая всю совокупность знания и культуры с некоторой более общей и широкой точки зрения, истинная философия не может не отучать человека от косного догматизма; представляя его уму динамику культуры, она делает его воззрения и оценки более широкими, более способными схватывать истинный дух и смысл явлений — «диалектическими» в том смысле, в каком это слово употреблял покойный Г. В. Плеханов.

Границы между указанными тремя отделами философии не надо понимать в абсолютном смысле. Это — не столько вполне замкнутые, отделенные друг от друга области, сколько различные точки зрения на один и тот же материал, различные стороны или подходы к одному и тому же содержанию — к совокупности того, что мы называем культурой. Действительно, к каждому предмету мысли мы можем подойти и с точки зрения метода его познания (или произведения), и с точки зрения его места в общем составе наших представлений о действительности и, наконец, с точки зрения его оценки в тех или других отношениях. Отсюда понятно, что эти три аспекта, три задачи философии, несмотря на различия в их исходных точках зрения, связаны друг с другом тем материалом, с которым они имеют дело.

К тому же сами эти три точки зрения в известной степени обусловливают друг друга; они составляют как бы отрезки одной окружности, непосредственно переходящие друг в друга, и решить, которая точка зрения исходная, очень трудно. Место того или другого элемента в системе мировоззрения объясняется его ценностью, его значением; значение зависит от того, в какой степени удовлетворяют нашим логическим требованиям методы, какими данный элемент познается или доказывается; методы, в свою очередь, имеют ту или другую ценность и т. д. Особо важное значение имеет оценка с точки зрения истинности (или ложности). Что такое «истина», выяснить это ставят себе задачей логика и другие методологические дисциплины, но особенное значение «истине» мы придаем в силу наших оценивающих размышлений; а от высокой оценки истины зависит и то место, какое мы ей отводим в составе мировоззрения. Но то же самое имеет силу и в применении к основным понятиям прочих культурных систем. Так, строй и законы эстетически-творческой деятельности человека выясняет нам методология искусства (включающая и психологию творчества). На этих данных основывается та или иная оценка значения художественной деятельности для полноты и богатства жизни, для развития сил человеческой личности; а отсюда и то место, какое займет в нашем мировоззрении способность к эстетическому творчеству и продукты этой способности… Конечно, в «личных», субъективных философиях приговоры могут быть иные, чем в критической, научной философии, прошедшей школу специальной работы над этими проблемами: и, например, художник (или вообще человек, живущий эстетически-творческой деятельностью) может процессы художественного творчества ставить в центре своего мировоззрения, окрашивая ими все остальное и отводя «истине» в собственном смысле второстепенное место. Но научная философия частию исправляет крайности личных взглядов, частию объясняет их, признавая их относительную ценность, в качестве исходных пунктов личного творчества…

Методологическое введение в философию.

Минск, 1923. Т. I. С. XXXV–XXXVI, 43–59

Э. Л. Радлов О марксистской философии (из книги «Очерк истории русской философии») [160]

Последнее слово западного и по преимуществу немецкого влияния заключается в марксизме, столь пышно расцветшем на русской почве. Легко заметить связь марксизма с гегельянством. Уже Хомяков обвинял левое гегельянство в распространении материализма, а Гиляров-Платонов в 1846 году высказал мысль, что после падения гегелевского рационализма воззрение, ставшее на его место, должно перенести свои исследования в другую сферу и искать полного своего выражения в решении других вопросов, а не в вопросе о природе мысли, как делал это рационализм. «Приличные новому воззрению вопросы открылись, по преимуществу, в сфере политической экономии и, говоря вообще, в сфере тех внешних отношений промеж себя и к окружающей природе, которыми условливается чувственное наслаждение». Н. Н. Страхов отрицал связь гегельянства с материализмом, указывая на отсутствие в материализме диалектики, но Страхов ошибался, ибо марксизм воспринял материализм вместе с диалектикой Гегеля.

160

Радлов Э. Очерк истории русской философии. 2-е изд. Пг., 1920 (на обложке — 1921).

Главная отличительная черта марксизма от всякой другой философии заключается в том, что он не желает быть только объяснением явлений, а хочет влиять и на самую природу, создавая и направляя, например, исторические явления. Марксизм есть практическая философия и не только объяснение практики, но сама практика. Будучи одним из видов социалистической философии, марксизм естественно на первом месте ставит вопросы экономического и политического характера, остальные вопросы — гносеологические и физические — играют в марксизме лишь второстепенную роль. В то время как в вопросах политических и экономических все марксисты твердо держатся учения Маркса и Энгельса, в остальных между ними довольно значительные разногласия. Центральным и безотносительным является в марксизме человек и его интересы. Человек есть безусловное начало, заменившее собой Бога, и Достоевский, приравнивавший социализм к атеизму, конечно, прав.

Философский интерес марксизма заключается в его диалектике, в его материализме, в особенности в экономическом материализме, и, наконец, в его попытке создать гносеологию более удовлетворительную, чем та, которая дается материализмом. На остальных сторонах марксизма, т. е. на его экономическом и политическом учениях, нет основания останавливаться.

Марксизм проник в Россию весьма рано; о нем говорили уже в конце 40-х годов, и с тех пор интерес к Марксу, а также Маркса к России постоянно возрастал. В 60-х годах Ткачев стал проповедовать экономический материализм. Главою русского марксизма считается Г. Плеханов, оруженосцем Плеханова можно назвать Аксельрода (Ортодокса). Плеханову принадлежит целый ряд трудов, в которых он защищает и материалистическую гносеологию, и экономический материализм, например, «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», «Наши разногласия» и др. Как на Западе под влиянием Бернштейна появились ревизионисты, так и в России ревизионизм, т. е. пополнение марксизма гносеологией, появился со времени книги Бердяева о субъективизме (1901), к которой П. Б. Струве написал введение. Среди марксистов произошел раскол, часть из них перешла во враждебный лагерь (например, С. Булгаков и др.); оставшиеся верными Марксу стали подправлять материализм эмпириокритическими или новокантианскими теориями. Первоначальное знакомство с русскими марксистами можно почерпнуть из ряда сборников, выпущенных ими, частью в противовес идеалистическим тенденциям конца прошлого столетия, выразившимся в сборниках «Проблемы идеализма и «Вехи». Марксистские сборники имеют следующие заглавия: «Очерки реалистического мировоззрения» (2-е изд., 1905), «Очерки философии марксизма» (Спб., 1908), «Очерки философии коллективизма» (Спб., 1909), «Литературный распад» (Кн. I и II. Спб., 1908–1909). В этих сборниках участвовали А. Богданов, В. Базаров, А. Луначарский, С. Суворов, Ю. Мартов, А. Потресов, П. Юшкевич, Ю. Стеклов, Ю. Каменев, Л. Троцкий и М. Горький. Подобно тому как названные лица разошлись впоследствии в политическом отношении, так и в философском у них не было полного согласия. К числу марксистов принадлежат еще и Н. Ленин, Валентинов, Оленев, Туган-Барановский, И. Давыдов, Ст. Вольский, Деборин, Рахов, Брам и др. К марксистам может быть отнесен и В. Чернов, хотя он старается сочетать Маркса с Михайловским и с философией Шуппе — задание чрезвычайно трудное. О том, как мало согласия среди русских марксистов по философским вопросам, можно судить по словам Ильина (Ленина), сказанным о сборнике «Очерки по философии марксизма» в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Охарактеризовав кратко участников сборника, Ильин говорит: «Вы сразу чувствуете дух новой линии. Частные разногласия между ними стираются самым фактом коллективного выступления против (а не «по»), марксизма и реакционные черты марксизма, как течения, становятся очевидными».