На перламутровых облаках

Королева же и король были больше ошарашены, чем огорчены.

Почему вдруг принцесса позволила себе такое бесстыдство? Да еще в день своей свадьбы! Она должна была умереть в царских покоях, а не как сумасшедшая девка, бросившись вниз с башни!

Когда нежный ветер уложил принцессу в саду, сверху прилетела крупная черная бабочка и присела прямо на лицо девушки, прикрытое фатой. Уснувшая принцесса и сад стали ее домом, а скульптура ангела на могиле Лейли ее любимым местом. Она частенько порхала рядом.

Новоиспечённый король и подумать не мог, что так скоро овдовеет. Но венчание свершилось, и кузен взошел на трон.

Глубоко обиженный он горевал до конца дней. Отец и мать Лейли лишь усиливали его хандру, и он изгнал их из королевства. Но до самой смерти прослыл самым ворчливым и унылым правителем.

Девочка за розовым тюлем

Бледно-розовый тюль, свисающий до самого пола, загораживал вид из открытого окна.

Эсин смотрела сквозь него, словно невеста через фату силилась разглядеть жениха.

За окном виднелся соседский дом. Он напоминал медведя, который ещё не проснулся от зимней спячки. Шторы плотно закрывали его окна-глаза, словно косолапый и не думал просыпаться, а тропинка к калитке поросла сорной травой, по которой давно никто не ходил.

Дом прятался за высокими кустарниками.

После зимы они походили на гигантские метлы, расставленные в ряд, сухие ветви загораживали маленькую калитку, окрашенную в голубой цвет.

Кусты давно надо было бы выкорчевать и сжечь, чтоб пустить свет в сонное царство и разбудить лежебоку-медведя.

Посреди спящего дворика медленно зарастал ряской и тиной маленький пруд.

Ох, и чудной это был пруд!

Давно-давно хозяин дома – Великан вырыл яму могучими ручищами. Затем он вставил в неё гигантскую глиняную чашку с потрескавшимися краями и налил воду.

Зимой пруд превращался в каток, весной происходило наводнение, летом в нем, откуда не возьмись, появлялись рыбки. Великан любил рыбачить, поэтому к осени рыба из пруда исчезала, а листья с соседних деревьев падали прямо в огромную чашку и засыпали ее так густо, что она сливалась с землей!

Сейчас лёд в пруду растаял, и рыжие отголоски октября плавали по нему, не понимая толком, почему они вдруг пробудились в начале марта.

И вот раздался громкий шум, дом-медведь потянулся и зевнул, раскрыв свою пасть, из которой выбежали две девочки.

Одна оказалась яркая как солнце и такая же круглая. Ни дать, ни взять распустившийся одуванчик. Другую с большим трудом можно было назвать девочкой, она походила на диковинное существо-ящерку лавандового цвета.

У существа был лиловый хвостик, на нем росли бирюзовые отростки-пупырышки. Несформировавшиеся крылья украшали и без того волшебный облик необычной ящерки. Лететь с их помощью вряд ли бы получилось.

Такие существа жили в сказках и летали по небу, изрыгая пламя из пасти, но соседка показалась милой и огнем не баловалась.

Странные девочки играли в догонялки, хохотали и резвились.

Эсин вдруг сделалось страшно от их беззаботности и веселья.

А если Великан проснется?

Эсин задрожала, страх сжал сердце, словно кулак трепещущую птичку. Оно билось так сильно, будто вот-вот оторвётся и провалится в ноги. Ужас повелел девочке бежать, что есть силы, но сил не осталось.

Так и стояла Эсин с отяжелевшими руками и ногами, не в силах пошевелиться, и не моргая, наблюдала за девочками.

Набегавшись, они решили подкрепиться. Накрыв маленький столик прямо перед прудом, они уселись друг напротив дружки, распивая чай из огромного самовара.

Звонкий смех затих, уступая очередь звяканью ложек о чашки и шуму разливающегося кипятка.

Во дворе наступила почти тишина, и даже умиротворение.

Сердце Эсин же все не утихало.

И не зря.

Внутри дома-медведя кто-то проснулся.

Это был Великан.

Он насильно распахнул шторы, впуская солнечный свет, и Эсин почувствовала недовольство потревоженного дома.

Странные девочки даже не испугались и продолжали пить чай.

Но вот Великан вышел из дома.

Им оказался высокий-высокий дядька с большими руками и ногами. У него были длинные прямые русые волосы с проседью, собранные в хвост, а с тяжёлого подбородка свисала спутанная борода такого же цвета. В ней застряли фантики от конфет и прилипшие леденцы. Наверное, этот груз был слишком ощутим для Великана, потому что его нижняя челюсть отвисла

Взгляд Великана был затуманенный, сам он слегка шатался, и, казалось, еле держался на огромных ногах в ботинках пятидесятого размера.

На нем болталась безразмерная мятая розово-лиловая пижама с желтыми кружочками. Глядя на яркую расцветку, Эсин медленно перевела взгляд на странных девочек.

Одуванчик и Ящерка – жёлтые кружочки и лиловый цвет – таких совпадений не могло быть! Великан – отец девочек!

Эсин продолжала наблюдать за семейством.

Дети радостно поприветствовали папу-великана и пригласили на чаепитие.

Эсин, пересилив оцепенение, сначала медленно, потом быстро замотала головой, предупреждая девочек опасаться Великана, хотя они и не видели ее.

Отец же вмиг обернулся злодеем и напал на дочерей.

Те, спасались, как могли. Одуванчик юркнула в огромный самовар. Ящерку стошнило чаем прямо на белоснежную скатерть.

В глазах Эсин потемнело, она потеряла сознание.

* * *

Волнистые узоры на ковре обвивали крупные красные розы, что пестрили на нем.

Разбросанные бумажки, грязное белье и черепки от недавно разбитой кружки мешали полностью разглядеть рисунок, но Гюнеш помнил, как он выглядел до беспорядка.

На обоях цвета топлёного молока плясала вереница из полевых цветов.

Золотистые шторы были плотно задернуты, и не позволяли свету просочиться в комнату.

Здесь было темно, тоскливо и так тихо, что лишь секундная стрелка на висящих на стене часах, нарушала затянувшееся одиночество.

Незаметно наступил вечер, и за стенами началось движение.

Кто-то болтал без умолку, кто-то пел песни, кто-то смеялся, а кто-то плакал, печально завывая.

Гюнеш же томился в ожидании. Должны были вот-вот принести еду, а он страшно проголодался.