На подсосе

— Ладно, — сказала она. — Я знаю, как бывает, если… э… вдруг понимаешь, что неподконтрольные тебе силы превращают тебя в такое, к чему нет инструкции пользователя. Я понимаю, что значит не знать. Но кто-то же где-то знает. Кто-то может вам рассказать, что происходит. — «И есть надежда, что они при этом не просто ебут тебе мозг», — хотела она добавить, но сдержалась.

— О чем вы? — спросил он.

— От вас умирают люди, правда, Чарли? — Джоди сама не знала, зачем сказала это, но едва слова прозвучали, она поняла, что это правда. Совсем как бывает, когда все ее чувства вывернуты на одиннадцать, и она чует что-то совершенно новое, как помехи на телефонной линии. Так и тут.

— Откуда вы?..

— Потому что я это делаю, — ответила Джоди. — Не как вы, но тем не менее. Найдите их, Чарли. Пройдите по своим следам и отыщите того, кто был рядом, когда ваш мир изменился.

Не следовало говорить этого, конечно, — Джоди поняла, еще не договорив. Она только что передала ему предмет, которым владел человек, забранный ею всего двадцать минут назад. Но пожалев, что вручила ему улику против себя, Джоди тут же осознала: Томми она точно так же оставила болтаться на ветру. Хоть и всего на несколько часов — но он точно так же не умел быть вампиром. Сказать правду, он и человеком-то быть не особо умел. Обычный балбес из Индианы, а она бросила его на растерзание безжалостному Городу.

Джоди повернулась и выбежала из лавки старьевщика.

— Какао? — спросил Томми. — Похоже, ты замерзла. — На улице он дал ей свою куртку.

«Какой галантный, — подумала Эбби. — Наверно, хочет напоить меня какао, чтоб сахар в крови поднялся, и он выпьет все из моих вен».

Почти всю жизнь Эбби надеялась, что с нею случится что-то необыкновенное. Где бы ни была она, более интересный мир всегда располагался где-то в другом месте. Эбби прогрессировала — сначала ей хотелось жить в фантастическом кавайно-пластиковом мире «Хелло-Киски», затем — неоново-космической девочки-леденца в кедах на платформе из японских манга, ну а пару лет назад она переселилась в мрачную готическую вселенную псевдовампиров, поэтов-самоубийц и романтического разочарования. То был темный соблазнительный мир, в котором по выходным ложишься спать очень поздно. И она была верна своей темной природе — старалась поддерживать себя в состоянии изможденной хандры, а любые восторги, что могли возникнуть по какому-либо поводу, преобразовывала в движитель неизбежного разочарования. А прежде всего — старалась подавлять в себе природную жизнерадостность, хотя ее подруга Лили и сказала, что от нее Эбби не избавится никогда. Случилось это, когда Эбби отказалась выбрасывать свой рюкзачок с «Хелло-Киской» и приканчивать виртуального щенка английской гончей, жившего у нее в приставке «Нинтендо».

— У него виртуальный парвовирус, — сказала тогда Лили. — Придется его усыпить.

— Нет у него никакого парво, — стояла на своем Эбби. — Он просто устал.

— Он обречен, а ты симпатяшка и безнадежный бодрячок, — поддразнила ее Лили.

— А вот и нет. Я сложна и смурна.

— Ты бодрячок, а у твоей электронной собачки виртуальный вирусняк.

— Азараил мне свидетель, я никогда в жизни больше не буду бодра, — сказала Эбби, трагически поднеся запястья к челу. Лили стояла рядом, когда она бросала картридж «Нинтендо» под колеса полночного автобуса-экспресса номер 91.

И вот ее избрало настоящее исчадье тьмы, и она будет верна даденному слову: бодрость ее осталась позади. Эбби пила горячий шоколад и рассматривала вампира Хлада, сидевшего напротив. Как это умно, что с первого взгляда он такой простой и туповатый — но он, вероятно, способен принимать множество обличий.

— Я могу стать рабыней ваших темнейших желаний, — сказала Эбби. — Я много разного умею. Все, чего захотите.

Вампира Хлада скрутило приступом кашля. А когда он вновь овладел собой — сказал:

— М-да, это ужасно здорово, потому что у нас скопилось много стирки, а в квартире страшный бардак.

Он ее испытывает. Проверяет, достойна ли, прежде чем ввести в свой мир.

— Чего бы вы ни пожелали, мой владыка. Я могу стирать, убирать, приносить вам зверюшек, дабы вы могли утолять свою жажду, покуда не стану достойна я.

Вампир Хлад прыснул.

— Это так четко, — сказал он. — И стирать ты мне будешь, вот просто так?

Эбби понимала: ступать здесь нужно осторожно, чтобы не угодить в расставленный им капкан.

— Что угодно, — подтвердила она.

— Квартиры искала когда-нибудь?

— Еще бы, — соврала она.

— Хорошо, тогда завтра же можешь и начать. Тебе нужно отыскать нам квартиру.

Эбби окаменела от ужаса. Вообще-то она пока не успела примерить на себя мысль о том, что с прежней жизнью нужно так быстро расстаться. Но все это не будет значить уже ничего, стоит ей стать бессмертной и выйти на охоту вместе с детьми ночи. А вот мама взбесится.

— Я не смогу переехать к вам так быстро, мой владыка. Перед преображением мне нужно привести в порядок свои дела.

Вампир Хлад улыбнулся — клыки его были теперь едва видны.

— О, это не для тебя. Есть еще кое-кто. — Он умолк и подался к ней ближе через стол. — Старший, — прошептал он.

Есть и еще вампиры? Ее что — принесут в жертву целому шабашу нежити? Ладно, без разницы. Лили обзавидуется.

— Как вам будет угодно, мой владыка, — сказала она.

— Ты это… можешь не париться с «моим владыкой», — сказал вампир Хлад.

— Извините.

— Ничего. И ты понимаешь, что все должно остаться в тайне, правда?

— Правда. Тайна.

— То есть мне-то ничего, но вот другая — старшая — у нее жуткий нрав.

— У нее?

— Ага, знаешь — такая рыжая ирландка.

— Значит, она кельтская графиня? Та, что была с вами в «Уолгринз»?

— Точно.

— Клево! — выпалила Эбби. Ничего не смогла с собой поделать. И немедленно постаралась скрыть свою латентную бодрость тем, что укусила чашку с какао за край.

— У тебя тут шоколад, вот. — Вампир Хлад показал ей на губу. — Типа зефирных усиков.

— Извините, — сказала Эбби, яростно вытирая рот тыльной стороной ажурной перчатки, и черная помада размазалась у нее на пол-лица.

— Все в порядке, — сказал вампир Хлад. — Симпатично.

— Блядь! — сказала Эбби.

9 Это как путешествия во времени, только типа медленней…

Хроники Эбби Нормал — измученной жертвы дневных обитателей

Я снова здесь — раскроить себе вены и выпустить свою боль на страницы твои, дневничок. Мой темный друг, после шестнадцати лет тотально тягостного существования я наконец пришла к тебе с проблеском надежды, пробившимся сквозь мракъ, коий есть моя жалкая жизнь. ОБМ! Я отыскала его! Вернее будет сказать — он отыскал меня.

Все так, меня нашел мой Темный Владыка. Достоподлинный вурдалак. Прозывается вурдалак Хлад, и он не говорил, но мне думается, родом он из европейских королевских кровей — виконт, дисконт или кто-то из этих.

Я пришла в «Уолгринз» с Джередом — и там увидела его. ОЯЕ, он такой отпадный — но совсем тотально украдкой. Сперва я бы решила, что он тотально заурядный ботан или типа того, фланелевая рубашка и джинсы, но он у нас спросил, где купить шприцев, и я тотально заметила, как у него вылезли клыки. И я типа такая: «Могу вывести вас на моего сбытчика», — раз и все, он тут поглядел на мою футболку и увидел на ней портрет Байрона — и процитировал «Она идет во всей красе», а это типа мой любимый стих после того у Бодлера, где он пишет про свою подругу, что она просто пища для червей и ничего больше, [9] вот только Лили ставит его на первое место, потому что Бодлер у нее любимый поэт, поэтому футболку она себе затарила с ним, хотя Байрон гораздо няшнее, с ним бы я возлегла даже на острый гравий, если бы получилось.

9

Имеется в виду стихотворение французского поэта-символиста Шарля Бодлера (1821–1867) «Падаль» из сборника «Цветы зла» (1857).