На подсосе

А она даже не притормозила. Шагов десять до витрины магаза осталось, а Графиня схватила такую стальную мусорную урну, смяла ее, как картонную, и фигак в окно. А сама дальше идет! На нее стекло мелким кубиком сыплется, а она просто зашла в магаз через эту переднюю витрину, как хозяйка и его, и всех, кто в нем. Что, правда, так и есть.

Я еще сама туда забежать не успела, как она возвращается и волочет из-за угла этого кучерявого за глотку. Швырнула его против стенда с винными бутылками, они поразбивались все, по полу сплошь красное, и кассы заляпало, и все.

Я вся такая: «Ох ёпть, ща Графиня те жопу запредел расколет. Ну ты и в просёре, беломазый!» (Я в целом не расположена слишком часто злоупотреблять арготизмами хип-хоперов, но бывают такие времена, когда они, как французский, просто-напросто лучше выражают ощущение момента.)

И тут вся толпа тех парней, которых я видела в лимузине, выруливает из-за угла. Графиня хватает со стенда бутылку и, ни секунды не раздумывая, мечет ее — прямо в первого парня, высокого такого, он на хиппи смахивает. Тому прямо в лоб тресь, и он падает, как подстреленный.

Она такая: «Назад!» — и все давай назад, за угол, из-за которого выскочили, кроме хипана этого, он в полном отрубе валяется.

Тогда Графиня берет очкастого за горло. А он хоть и на фут выше, она его, как тряпичную куклу, как пошла мотылять, пока он не заорал что-то про Сатану с Исусом, не велел ей изыдить и прочую херню. А Графиня вся такая: «Где Томми?»

А он ей: «Не знаю. Не знаю».

Тогда Графиня как хвать его за волосы и к стенду с вином прижала, рука даж не дрогнет. И в натуре холодно так ему говорит: «Клинт, я сейчас вырву у тебя правый глаз. Потом, если ты не скажешь мне, где сейчас Томми, я вырву у тебя оставшийся. Готов? На счет три. Раз… два…»

Тут он такой весь: «Я тут совершенно ни при чем. Она сатанинское отродье, я им так и сказал».

«Три!» — говорит Графиня.

«Он дома у Хлёста на Северном Мысу. Адреса не знаю».

А Графиня такая как заорет: «Адрес?» — на весь магаз.

Тут из-за стойки с «Бодрячками» черный парень высунулся и такой: «Северный Мыс, шесть девяносто три, квартира 361». А какой-то другой парень его обратно затянул.

Тогда Графиня вся такая: «Спасибо. Если его покалечили, я вернусь». И как швырнет этого Клинта на стойку с «Доритами», там все сырные добряки начо по всему магазу разлетелись.

И потом такая мне: «Что ж, вот так приятный сюрприз».

А я ей такая: «Какой — что Владыка Хлад в квартире на Северном Мысу?»

«Нет, — говорит, — я не думала, что они знают. Я просто не соображала, с чего мне еще начать».

«Вероятно, ваши чувства настроились на присутствие Владыки Хлада за все эти зоны лет», — говорю.

А она такая только: «Пойдем, Эбби».

И тут я сама не знаю, зачем, наверно, потому, что сахару мало в организме после потери крови, но типа такая: «А можно мне жвачки?»

А она вся такая: «Конечно. И кофе прихвати. В зернах. У нас почти кончился».

Я и прихватила. А когда ее догнала, она уже чуть не всю парковку перемахнула — шла обратно к площади Гирарделли, а кубики осколков у нее в волосах по-прежнему сияли, и она мне улыбнулась, когда я ее догнала, а я ничего не могла с собой поделать, потому что круче я в жизни ничего не видала. Поэтому я вся такая: «Графиня, я вас люблю».

А она меня обняла, поцеловала в лоб и говорит: «Пойдем Томми вызволим».

Наверно, вампирские силы я уже почувствую завтра ночью, а пока я какой-то, блядь, тотальный обсос. Но только школа начнется, я так буду рулить, что мама дорогая.

18 Никто не любит дохлых шлюх

Если находишь своего молодого человека привязанного голым к перевернутой кровати, он весь в крови, а у ног его валяется мертвая синяя доминатрисса, вера некоторых женщин в крепость отношений может и пошатнуться. Некоторые женщины могут даже воспринять это как признак неприятностей. Но Джоди была одинока не один год, она ходила с рок-музыкантами и брокерами, а поэтому привыкла к необычайным ухабам на дорогах романтики. Поэтому она просто вздохнула и пнула шлюху в ребра — скорее разговор поддержать, чем убедиться, что блядь действительно мертва. И сказала:

— Ну что, бурная ночь?

— Ой неудобня-ак, — пропела Эбби, заглянув в дверь, и тут же спряталась обратно в коридор.

— Я забыл стоп-слово, — сказал Томми.

Джоди кивнула:

— Да, это, наверное, стыдно.

— Она меня била.

— Ты как?

— Сейчас нормально. Но больно. Очень. — Томми посмотрел за Джоди на дверь. — Привет, Эбби.

Та вынырнула из-за косяка.

— Владыка Хлад, — произнесла она, кивнув и слегка улыбнувшись. Затем взгляд ее упал на тело, глаза распахнулись, и она снова слилась в коридор.

— Как вши у сестры? — крикнул ей вслед Томми.

— Шампунь не помог, — отозвалась Эбби, не заглядывая в комнату. — Пришлось ее побрить.

— Скверно это слышать.

— Да ничего. Она как бы клево смотрится, типа деток из фонда «Загадай желание». [21]

Джоди сказала:

— Эбби, ты бы не могла зайти и закрыть за собой дверь? Если кто-то мимо пойдет и сюда заглянет… ну, я не знаю, может крышу немножко снести.

— Хор, — ответила Эбби, ступила в комнату и придержала дверь, пока та закрывалась, словно щелчок замка как раз и способен привлечь внимание.

21

Make-A-Wish Foundation (с 1980) — международный благотворительный фонд, помогающий исполнять желания смертельно больным детям.

— По-моему, я ее убил, — сказал Томми. — Она меня лупила и хотела, чтоб я ее укусил, ну я и укусил. По-моему, я ее насухо выпил.

— Ну, мертвая-то она мертвая. — Джоди нагнулась и подбросила вялую синюю руку. Та безвольно рухнула обратно. — Но ты ее не опустошил.

— Правда?

— Если б выпил досуха, она бы обратилась в прах. У нее сердце сдало, удар приключился или что-то. Похоже, почти вся кровь из нее вылилась на тебя и на ковер.

— Ну, я как бы глотку ей вырвал, а она упала, не успел я попить.

— Ну так, а чего она ждала? Ты же был связан.

— Тебя это как-то не волнует. Я думал, ты будешь ревновать.

— Ты просил ее привести тебя сюда и бить тебя, пока ты не озвереешь и ее не прикончишь?

— Не-а.

— Ты подстрекал ее тебя бить, пока ты не озвереешь и ее не прикончишь?

— Нет, конечно.

— И ты не дрочил на то, что она тебя бьет, пока ты не озвереешь и ее не прикончишь?

— Честно?

— Томми, ты голый и привязан к раме кровати, а от меня до стека — как и до твоих гениталий — всего несколько дюймов. Мне кажется, политика честности тут будет уместнее всего.