На поле славы

Потом снова заговорил:

— У вас нет состояния — это не беда… У меня есть достаточно. Мне нужны вы, а не богатство! Хотите ли вы быть госпожой этого дома? Вы собирались выйти за Понговского, а ведь я не хуже. Только не говорите мне: «нет»! Ради всего святого, не говорите: «нет», иначе я не ручаюсь за себя!.. Вы моя чудная!

С этими словами он вдруг упал на колени и, обняв ее ноги, прижал их к своей груди. Но, неожиданно для нее самой, страх ее в тот же момент исчез без следа. В ней заиграла рыцарская кровь, пробудилась готовность бороться до последнего воздыхания. Она начала изо всех сил отталкивать его орошенное потом лицо, прижимавшееся к ее коленям.

— Нет! Нет! Лучше тысячу раз умереть! Нет!

Тогда он поднялся весь бледный, с ощетинившимися волосами, преисполненный холодного бешенства. Усы его, из-под которых были видны длинные, гнилые зубы, заметно дрожали. Но он еще владел собой, сознание еще не совсем покинуло его. Однако, когда девушка бросилась внезапно к дверям, он заступил ей дорогу.

— Да? — хрипло спросил он, — вы не хотите меня? Повторите мне это прямо в глаза! Не хотите?

— Не хочу! И вы не грозите мне, потому что я не боюсь!

— Я не грожу вам, а хочу жениться на вас! Да! Еще раз прошу, опомнитесь, ради Бога! Опомнитесь!

— В чем мне опомниться? Я вольна распоряжаться собой, потому что я дворянка. И я прямо говорю вам: никогда!

А он придвинулся к ней так близко, что лицо его почти прикасалось к ее лицу, и продолжал:

— Тогда, может быть, вместо того, чтобы быть госпожой, вы желаете лучше носить дрова на кухню? Тоже не хотите? Как же так можно дворянке? В какое свое имение вы отправитесь отсюда? А если останетесь здесь, то чей хлеб будете есть? На чьей милости жить? В чьей вы будете власти? Чье то ложе и чья комната, в которой вы спите? Что будет, если я прикажу снять задвижку? А вы меня спрашиваете, в чем опомниться? А в том, что выбрать: или венец или без венца…

— Подлец! — воскликнула панна Сенинская.

Но тут случилось нечто невообразимое. Охваченный внезапным бешенством, Кржепецкий рявкнул нечеловеческим голосом и, схватив девушку за волосы, начал с каким-то зверским наслаждением бить ее без милосердия и без памяти. Чем дольше владел он собой до сих пор, тем сильнее и страшнее становилось теперь его бешенство. Он, наверное, убил бы ее, если бы на ее крик о помощи не сбежалась вся дворня. Первым прибежал работник, рубивший дрова возле кухни, который влез в комнату через окно с топором в руке; за ним прибежали кухонные мужики, потом обе панны Кржепецкие, ключник и двое из прежней челяди пана Понговского.

Ключник был шляхтич из далекой усадьбы на Мазурах, а кроме того, человек необыкновенной силы, хотя и старый. Схватив Мартьяна сзади за плечи, он сжал их так, что локти почти сошлись у него за спиной, и сказал:

— Так нельзя, ваша милость! Стыдно!..

— Пусти! — прорычал Кржепецкий.

Но железные руки держали его точно в клещах, и мрачный, сдержанный голос проговорил возле самого его уха:

— Успокойтесь, ваша милость, а не то… кости поломаю!

Между тем сестры Кржепецкие схватили девушку и выпроводили, или, вернее, вынесли ее из столовой. Ключник продолжал:

— Пожалуйте, ваша милость, в канцелярию… отдохнуть. Очень советую вам…

И он начал подталкивать его вперед, как ребенка, а тот, правда, скрежетал зубами, брыкался короткими ногами, требовал веревок и палача, но не мог вырваться, так как после своей вспышки он вдруг так ослаб, что не мог даже держаться на ногах без посторонней помощи.

Поэтому, когда ключник, придя в канцелярию, бросил его на покрытую конской шкурой постель, он даже не попробовал подняться и лежал неподвижно, как колода, тяжело сопя и раздувая бока, как усталая лошадь.

— Пить! — прохрипел он.

Ключник приоткрыл дверь, позвал слугу и, шепнув ему на ухо несколько слов, отдал ему ключи, а тот моментально вернулся, неся флягу с водкой и огромную кружку.

Шляхтич налил ее доверху, понюхал и, подойдя к Мартьяну, сказал:

— Пейте, ваша милость.

Кржепецкий схватил ее обеими руками, но они у него так дрожали, что жидкость полилась ему на грудь. Тогда ключник приподнял его на постели, поднес кружку к его губам и начал постепенно наклонять.

Мартьян пил не отрываясь, жадно придерживая кружку, когда шляхтич пробовал отнять ее от его губ.

Наконец он опорожнил ее до дна и упал навзничь.

— Не будет ли слишком много? — проговорил ключник. — Но ведь ваша милость очень ослабли.

Мартьян хотел ответить, но только громко втянул в себя воздух, как человек, обжегший губы чем-то горячим. А шляхтич продолжал:

— Эй, ваша милость! Вы должны мне поставить добрый магарыч, потому что я оказал вам немалую услугу… Вдруг бы, упаси Господи, что случилось?.. Ведь за такое дело топор и палач, не говоря уже о том, что и сейчас могло бы приключиться несчастье. Люди здесь страшно любят девушку… И перед ксендзом Творковским трудно будет скрыть, хотя я и прикажу слугам молчать. Как вы себя чувствуете?

А Мартьян смотрел на него помутившимися зрачками, не переставая ловить воздух открытым ртом. Он пытался что-то сказать, но у него сделалась икота и, закрыв глаза, он захрипел, как умирающий.

А ключник посмотрел на него и потом пробормотал:

— Спи, а то и околевай, плюгавый пес!

И, выйдя из комнаты, он отправился на фольварк, но через полчаса снова вернулся в дом и постучал в комнату панны Сенинской. Застав там обеих сестер Мартьяна, ключник сказал им:

— Не заглянете ли вы, сударыни, в канцелярию к молодому пану, а то он страшно ослабел. Только, если он спит, не надо его будить.

Потом, оставшись наедине с панной Сенинской, он склонился к ее ногам и сказал:

— Нужно бежать из этого дома! Все уже готово!

Несмотря на то что девушка была страшно избита и еле держалась на ногах, она моментально вскочила:

— Хорошо! Я тоже готова! Спасите меня!

— Запряженная коляска стоит за ручьем. Я провожу вас. Сегодня же ночью привезу и одежду… Пан Кржепецкий пьян как стелька и до завтра пролежит пластом. Наденьте только юбку и едем. Никто не задержит нас, не бойтесь!

— Бог вас вознаградит! Бог вас вознаградит! — лихорадочно повторяла она.

Они вышли, направляясь через сад к той калитке, через которую обыкновенно приходил Тачевский из Выромбок. По дороге ключник говорил:

— Вильчепольский уже давно приготовил это. Он уговорился с дворней, что если здесь будет сделано на вас какое-нибудь нападение, то они должны поджечь гумно. Пан Кржепецкий бросился бы тогда на пожар, а вы могли бы выскочить через сад к ручью, где Вильчепольский должен был специально ожидать вас с повозкой. Но лучше, что обошлось без поджога, ведь это все-таки уголовщина. Говорю вам, что Кржепецкий будет до утра лежать как пласт, поэтому вам нечего бояться никакой погони.