На полголовы впереди

Мерсер остановился, что-то ей ответил и улыбнулся, а остальные молча вошли в вагон. Стоит ли с ними так нянчиться, подумал я, благодарности все равно не дождешься. Но с Мерсером, с этим святым, который слеп ко всему на свете, нянчиться почему-то всегда хотелось.

Филмер поднялся в свой спальный вагон, и я видел через окно, как он устраивается у себя в купе. Как развешивает свои пиджаки, как моет руки самые обычные действия. "Как отличить хорошего человека от плохого? – подумал я. – Один стремится строить, а другой – наводить страх и разрушать. Но плохой человек может получать от жизни больше удовлетворения и радости, чем хороший, – такова уж горькая ирония судьбы".

Я дошел до вагона, где находилось мое купе, положил сумку и снял плащ, оставшись в привычной "ливрее". Только одну ночь остается мне пробыть официантом Томми. Один ужин, один завтрак. Жаль, подумал я: к Томми я уже порядком привязался.

Джордж прыгнул на подножку, когда поезд уже плавно тронулся, и с довольным видом ухмыльнулся, увидев меня.

– Повезло нам, что отопление в поезде работает, а? – сказал он.

– А что? – спросил я. – Тут очень тепло.

– Они никак не могли разжечь котел. – Казалось, он относится к этому как к веселой шутке. – И знаете, почему?

Я отрицательно покачал головой.

– Не было горючего.

Я с недоумением взглянул на него.

– Но ведь... Они же могли заправиться?

– И заправились, будьте уверены, – сказал он. – Только два дня назад залили полный бак, а? Когда мы прибыли в Банф. Или думали, что залили. Но когда мы посмотрели, из донного слива вытекали последние капли, а его открывают только изредка, когда надо промыть бак, а? – Он выжидательно посмотрел на меня весело блестящими глазами.

– Кто-то украл горючее?

Он усмехнулся:

– Либо слил его из бака, либо его вообще не заливали, а слив открыли, чтобы замести следы.

– И много горючего вылилось на землю? – спросил я.

– Вы не такой уж плохой детектив, да? Много.

– Что вы по этому поводу думаете?

– Я думаю, что его вообще не залили сколько нужно, – вероятно, ровно столько, чтобы мы могли отъехать подальше от Лейк-Луиз, и приоткрыли слив, чтобы мы подумали, будто все горючее случайно вытекло по дороге, а?

Только они просчитались. Слишком широко открыли слив. – В голосе его слышался смех. – Вот была бы история, если бы поезд остался без отопления в горах, а? Поморозились бы все лошади. Скандал!

– Вас это, кажется, не очень волнует.

– Но ведь этого не случилось, верно?

– Пожалуй, да.

– Мы все равно должны были заправляться снова в Ревелстоке, – сказал он. – Это здорово подпортило бы ваш грандиозный банкет, а? Но умереть никто бы не умер. Сомневаюсь даже, чтобы кто-нибудь обморозился, все-таки сейчас не январь. Температура здесь после захода солнца опускается ниже нуля, это будет довольно скоро, но дорога идет по долинам, не по горам, а? И потом в вагонах нет ветра.

– Но было бы очень неуютно.

– Очень. – Глаза его сияли. – Когда я уезжал из Банфа, там была такая суматоха – прямо осиное гнездо. Пытались выяснить, кто это сделал.

Меня все это привело в не столь беззаботное настроение, как его.

– А может что-нибудь еще случиться с поездом? – спросил я. – Например, вода в котле есть?

– Можете не волноваться, – успокоил он меня. – Воду мы проверили. До самого верхнего крана. Бак полон, как и положено. Котел не взорвется.

– А как насчет двигателя?

– Мы облазили каждый дюйм, а? Но горючее украл всего лишь какой-то обыкновенный жулик.

– Вроде того обыкновенного жулика, который отцепил вагон Лорриморов?

Он со скептическим видом задумался.

– Согласен, именно этот поезд мог особо заинтересовать психов, потому что шума из-за него получится больше, а только этого им и надо. Но связи между обоими происшествиями не видно. – Он усмехнулся. – Украсть могут что угодно, не только горючее. Однажды кто-то украл восемь этих голубых кожаных стульев из вагона-ресторана. Подъехал на машине, когда поезд отстаивался на запасном пути станции Мимико, в Торонто, подогнал фургон с надписью "Ремонт мебели" на борту и просто так погрузил туда восемь новеньких стульев, а?

Больше никто никогда их не видел.

Он взялся за бумаги, разложенные на столике, и я, расставшись с ним, направился в вагон-ресторан, но не прошел и двух шагов, как вспомнил про человека с костлявым лицом, достал его фотографию и вернулся к Джорджу.

– Кто это? – спросил он, слегка нахмурившись. – Да, по-моему, он едет этим поездом. Он был в Банфе, когда мы стояли на боковом пути... – Он задумался, пытаясь припомнить. – Сегодня днем, а? – вдруг воскликнул он. – Точно. Когда сцепляли поезд. Понимаете, лошадей привезли утром из Калгари с товарным составом – их вагон прицепили головным. Его оставили на боковом пути. Потом наш локомотив подобрал сначала вагон с лошадьми, потом вагоны с болельщиками... – Он снова задумался. – Этот человек – он был на перроне, рядом с поездом, стучал палкой в дверь вагона с лошадьми, из него вышла эта наша дамочка-дракон и спросила, что ему нужно, а он сказал, что должен кое-что передать конюху, который состоит при серой лошади, и дамочка-дракон велела ему подождать и привела этого конюха, только он сказал, что это не тот конюх, а? А этот конюх сказал, что тот конюх сошел в Калгари, и он вместо него, и тогда ваш человек с фотографии ушел. Я не видел, куда. То есть не поинтересовался.

Я вздохнул:

– Не видно было, что этот человек рассержен или что-нибудь в этом роде?

– Не заметил. Я пошел туда перед отправлением и спросил мисс Браун, все ли в порядке, и она сказала, что все. Сказала, что конюхи там, при своих лошадях, ухаживают за ними, и занимались этим весь день, и пробудут там до самого отправления. Все лошади у нее под хорошим присмотром, а? И конюхи тоже. К ней не придерешься, а?

– Нет.

Он протянул мне фотографию, но я сказал, чтобы он оставил ее у себя, и осторожно спросил, не может ли он, если у него найдется время, показать ее проводникам спального вагона для болельщиков, чтобы наверняка знать, не ехал ли этот человек среди пассажиров от самого Торонто.

– А что он такого сделал? Уже что-то успел?

– Запугал одного конюха до того, что он сбежал.

Джордж уставился на меня:

– Не такое уж страшное преступление, а? – Глаза его смеялись. – За это большой срок не дадут.

Я был вынужден с ним согласиться. Оставив его в приятных размышлениях о слабостях рода человеческого, я пошел в вагон-ресторан. По дороге я встретил своего приятеля – проводника спального вагона, который снова отдыхал в коридоре, глядя, как за окном сменяют друг друга заснеженные гиганты.

– Не часто мне приходится это видеть, – сказал он вместо приветствия.

– Обычно я не езжу дальше Виннипега. Здорово, правда?

Я согласился – это и в самом деле было здорово.

– В котором часу вы опускаете койки? – спросил я.

– В любое время после того, как все пассажиры уйдут в ресторан. Сейчас половина у себя в купе – переодеваются. Я только что отнес двоим по лишнему полотенцу.

– Если хотите, я попозже помогу вам с койками.

– Правда? – Он был удивлен и обрадован. – Это было бы замечательно.