На пути к мысу Горн

Подойдя ближе к названному кораблю, Иона увидел тут же возле него кучку купцов в шелковых халатах и разноцветных чалмах, расшитых жемчугом и золотой ниткой, в туфлях с задранными носами. Иона приостановился, прислушиваясь к обрывкам речи купцов, но торговые люди говорили на чужом языке, показывая пальцами то на корабль, то на свои большие тюки с товаром.

Иона еще сильнее нагнулся, закрывая лицо полой халата, и еще ниже натянул шляпу, почти что на глаза. Ему казалось, что уже весь мир знает, от кого он убегает и его нечистые помыслы.

Жуя кусок хлеба, у трапа корабля стоял вахтенный матрос с плоской макушкой, широким лицом и толстым носом. Желваки на его челюстях торчали так, как будто у него под ушами нарывало. За кожаным поясом торчал кинжал с короткой рукояткой. Иона повернулся спиной к купцам, чтобы они не слышали, и спросил неуверенно:

– Этот корабль идет на Фарсис?

– Да, – угрюмо ответил вахтенный.

– Могу я видеть вашего корабельщика (капитана)? – Лицо Ионы было бледным и взволнованным.

– А зачем он вам? – Матрос продолжал жевать корку свежевыпеченного хлеба.

– У меня к нему важное дело, – схитрил Иона.

– Ну, тогда ладно, проходи, он у себя в кормовой каюте. – Вахтенный вновь принялся шумно перемалывать челюстями свой хлеб, прислонившись плечом к поручням трапа, согнув в колене правую ногу, а вся тяжесть тела легла на левую ногу, обутую в яловые сапоги.

Иона быстро поспешил на борт корабля. Палуба была завалена грузом, шли последние сборы перед выходом в море, напоминая сходство с последними мазками живописца при окончании картины, на них уходит больше времени, чем на все основное полотно.

Иона начал спускаться в трюм, как в бездну веков, по корабельному трапу, ступая так, словно боялся раздавить под ногами яйцо. И все-таки нижняя перекладина заскрипела под его тяжестью. Однако этот шум никого не привлек. Внутри было темно, но не совсем; Иона осторожно прошел по коридору к приоткрытой двери корабельщика.

Каюты старинных кораблей совсем не были похожи на каюты современных пароходов. Каюта, в которую вошел Иона, размещалась в кормовой части и была низкой и темной. Иллюминаторов в бортах не было. Несильный свет исходил от единственного люка, ведущего на палубу.

Первое, что бросилось в глаза Ионе, – это массивный, прибитый к палубе коваными гвоздями стол, за которым сидел корабельщик. Стол был накрыт персидским зеленым ковром. Роскоши в каюте никакой, она была доступна в то время только немногим. Чуть слева от головы корабельщика висел фонарь, покосившийся на правый борт из-за крена. По всей видимости, моряки неправильно разместили груз, и корабль немного накренился в сторону причала.

Иона поклонился, растягивая слова, представился: «Я Иона, сын Амафиина».

Корабельщик поднял от стола перекошенное лицо, кивнул на кресло рядом с собой, и пока Иона подходил и усаживался в не очень удобное жесткое кресло, тем временем успел рассмотреть человека, от которого сейчас зависела его судьба. Больше всего Иону беспокоило, чтобы корабельщик не узнал подлинную причину его путешествия, тогда он побоится взять на борт своего корабля такого пассажира.

Иона уселся в это жесткое кресло поудобней, будто сознавая, что ему долго придется ждать. Перед ним за столом сидел, уткнувшись в пожелтевшие и потрепанные бумаги, угрюмый суровый мужчина лет пятидесяти. Его смуглое, обветренное лицо было твердым, как кулак, с правильными чертами. Только губы были неприятно тонкими, но тем не менее ничто в нем не говорило о дурном характере.

Вокруг были разбросаны навигационные карты, что давало понять – он занят прокладкой курса предстоящего плавания. Морские карты тех времен были не очень точны, на их полях нарисованы орнаменты из диковинных морских чудищ и роз ветров. В распоряжении корабельщика были сложные штурманские приборы: угломерные инструменты для измерения высоты светила, а также горизонтальных углов.

Корабельщик не очень тревожился неточностью карт, на его корабле находился проворный египетский проводник (лоцман) Савей. Он не один десяток лет проводит корабли этим путем. Их предстоящее плавание будет проходить сначала вдоль северного побережья Африки до Геркулесовых столбов. Пройдя Гибралтарские скалы, надо будет свернуть на северо-запад, и через два дня откроется порт Фарсис.

А сейчас Иона с тревогой ждет, пока капитан закончит заполнять астрономические таблицы, в которых каждую букву и цифру, украшая завитушками, он выписывает с большой тщательностью. Даже не верится, что такой высокий, широкоплечий человек весом в сто с лишним килограммов может так старательно выводить буквы. Сегодня писания тех времен могут прочесть лишь редкие знатоки.

Но вот наконец корабельщик закончил свои расчеты, встал со своего потертого кресла, зевнул, расправил широкие плечи и стал внимательно приглядываться к будущему пассажиру с бледным и взволнованным лицом.

Под этим взглядом Иона чувствовал себя не в своей тарелке, не очень уютно. Даже для той эпохи Иона был невысокого роста, коренастый, с бородой, в которой уже появились седые волосы, одет он был в темную одежду, покрытую пылью. Несмотря на жару, на голове его была фетровая шляпа с опущенными полями. Из-под шляпы выглядывали черные вьющиеся волосы. На испуганном лице блуждали глаза. На вид ему было лет сорок – сорок пять. Весь его облик соответствовал этому возрасту.

Корабельщик отметил про себя, что этот человек – коренной житель пустыни. Это можно было заметить по его задубелой от жгучего солнца коже на лице и по жилистым, в трещинах рукам.

«Вы хотите плыть с нами?» – громко спросил корабельщик и в упор посмотрел на Иону.

Иона тихим, дрожащим голосом произнес: «Да, – и тут же торопливо спросил: – А когда вы отплываете и сколько я должен заплатить?»

«Корабль отходит завтра, с первым отливом». – Темное, словно прокопченное, лицо хозяина корабля выражало снисходительную недоверчивость к такому странному пассажиру. Брови у корабельщика сошлись на переносице. Он подумал несколько секунд и назвал сумму. Иона опешил было, но скоро нашелся, что сказать. «Я согласен», – пробормотал он быстро и невыразительно. И тут же достал из-за пазухи кожаный мешочек, отвязал ремешок и встал вполоборота от корабельщика, чтобы тот не видел всех денег в его кошельке. Зацепив горстью из мешочка звенящие монеты, начал отсчитывать положенную сумму.

Корабельщик, увидев деньги, облизнул пересохшие губы. На лице его было написано брезгливо-жадное выражение. Сколько запросил хозяин корабля, никому не известно. И мне тоже. В книге пророка Ионы очень коротко сказано: Иона «отдал плату за провоз и вошел в него, чтобы плыть с ними в Фарсис от лица Господа».

Деньги, полученные за проезд, корабельщик брал по одной монете и подносил к свету фонаря, рассматривал монету за монетой, шевеля губами – не фальшивая ли? Затем стучал ими о край стола, проверяя на звук, и убедился, что Иона не фальшивомонетчик, по крайней мере. Сгреб деньги со стола огромной рукой и сунул в свой карман. Поднял блестящие глаза на Иону и тягуче сказал: «Не с добром ты хочешь плыть с нами».