На сеновал с Зевсом

— Алка, смотри, это не Саша? — спросила я Трошкину, не вполне доверяя собственным глазам.

Мало ли, вдруг интересный парень начал мне мерещиться?

— Майор Романов из Западного УВД? — уточнила подружка. — Он самый! Да я же говорила, что видела его в одном из кабинетов, а ты меня и слушать не стала, все твердила: «Вперед, вперед!»

— Вперед! — повторила я и побежала.

Я не верю в простые совпадения. По моему твердому убеждению, все, что происходит с нами, не случайно. Возможно, это влияние мамули-писательницы, но у меня есть ощущение, что наша жизнь — это огромный, сложный, но стройный сценарий. Все, что ни делается, имеет смысл и цель. И если мужчина появляется в моей жизни в третий раз, значит, это для чего-нибудь нужно.

«Короче, хватит подводить философскую базу под свой амурный интерес! — подстегнул меня внутренний голос. — Нравится тебе парень — хватай его, а там разберешься!»

Увы, настичь отступающего Алехандро мне не удалось. Нас разделяло не более пяти метров, когда в распахнувшуюся дверь со сцены повалила толпа раскрасневшихся девиц в трико и чешках. Мы с Алкой на несколько минут застряли в плотном встречном потоке, а когда выбрались — мачо уже исчез.

— На выход! — скомандовала я, подныривая под ограждение рядом с турникетом.

Со стоянки у служебного хода как раз отчалил автомобиль. В темноте я не смогла разглядеть его как следует, но это совершенно точно был джип.

— Как жаль, что Саша уехал, не подождав нас! Теперь придется вызывать такси! — вздохнула у меня под ухом простодушная Трошкина.

— Ты думаешь, мы догоняли его, чтобы напроситься в попутчицы? — фыркнула я.

— Разве нет? — удивилась Алка. — А зачем тогда?

Ответа для нее у меня не было, зато имелись свои вопросы. Рядом с опускающимся шлагбаумом автостоянки я увидела дедушку в тулупе — типичного сторожа — и направилась прямиком к нему. Верная Трошкина увязалась за мной.

— Добрый вечер, моя фамилия Кузнецова, я из комитета по культуре, — соврала я, показав сторожу одну из мамулиных визиток. — Не подскажете, кто это сейчас на джипе уехал? Случайно не режиссер Тупиковский?

— Да что вы, милочка, какой джип? У Тупиковского «девятка», — басовито хохотнул дед. — Это бизнесмен к нам по рекламным делам приезжал. У наших-то театральных дорогих машин не водится, заработки не те. У директора, правда, «Мазда», да у бухгалтера «Хонда», а прочие на чем попроще катаются. Вот как Борюсик — на скутере!

Тут дедок сделал паузу, чтобы приподнять шлагбаум и выпустить со стоянки упомянутый транспорт. Я терпеливо ждала продолжения, надеясь узнать что-нибудь полезное.

— У нас в основном «Жигули», «Москвичи», мотоциклы и велосипеды, — заключил дед. — Ну, и такси. А приму Любичевскую хахаль на машине с водителем отправляет.

Чужие хахали меня не интересовали. Мы с Алкой вернулись на крылечко, и я достала мобильник, чтобы вызвать такси, а Трошкина подумала вслух:

— Это же был Саша из милиции, правда? А майор милиции не может быть бизнесменом.

Я промолчала. Мое мнение о том, кем может или не может быть Алехандро, менялось в третий раз за сутки.

«Он мексиканский негодяй, торговец и милиционер — три в одном! Синьор интендант-майор!» — хихикнул, как умалишенный, внутренний голос.

— Я думаю, майор Романов дедушку сторожа обманул, — сказала Алка. — Он, типа, работал под прикрытием! Сказал, что приехал по рекламным делам, а сам тут парня допрашивал.

— Какого парня? — машинально спросила я (про парней мне всегда интересно).

— Да этого, который на мопеде уехал! Борюсика! — Трошкина махнула лапкой вслед тарахтящему скутеру. — Я видела: Саша его за воротник взял, приподнял и к стеночке притиснул. А это нетипичный подход к проведению деловой встречи, не так ли?

— Для отечественного бизнеса — почти норма, — автоматически возразила я.

И тут до меня дошел смысл сказанного.

«Выходит, Алехандро вовсе не за тобой в театр увязался! — сделал неутешительный вывод внутренний голос. — У него тут какие-то свои дела были, ради них он и приезжал, а с тобой встречаться как раз не рвался, потому и убежал без оглядки».

Настроение мое сделалось черным, как дольчегаббановский плащ, и домой я вернулась мрачнее тучи.

— Вот твоя расческа! — сердито сказала я мамуле, которая с неведомой целью выгуливала по коридору свой воздушный шар с пиратской эмблемой.

— О, как раз кстати! — вскричала она, принимая парикмахерский стилет. — Спасибо, Дюшенька!

— Не за что, — мрачно ответила я, без промедления удаляясь к себе.

Ближайшие тридцать минут я собиралась посвятить рыданиям в подушку и размышлениям на тему: «Почему я нынче такая несчастная и кого за это нужно казнить». Непосредственно к казни я планировала приступить уже на тридцать первой минуте.

Я рухнула на диван, страстно обняла подушку и приготовилась издать первое тоскливое «О-о-о!», но тут на кухне за стеной что-то с грохотом упало, и послышался мучительный нечеловеческий стон.

Я непредумышленно упала с дивана в эффектном спецназовском кувырке, вскочила, споткнулась о подушку, вылетела из комнаты в крутом пике, зацепила плечом вешалку в прихожей, но все-таки опередила на пути в пищеблок хромоногого Зяму. Он прискакал следом за мной, распинав по углам свалившиеся с вешалки одежки. За закрытой дверью ванной загремели падающие флаконы, и в коридор выскочил папуля. Одна щека у него была розовая, а другая белая, вся в мыле.

— Что-о случилось? — трубным голосом проорала бабуля, внеся посильный вклад в общий переполох.

На кухне уже не стонала, а хрипела мамуля. Глаза у нее были огромные, в пол-лица, а вторую половину физиономии закрывала густая светло-голубая пена. С мамули запросто можно было писать портрет младого Синего Бороды! Я онемела, Зяма обалдело выматерился, а папуля сразу же скомандовал:

— Дети, «Скорую»!

— Тьфу! — звучно плюнула мамуля, уронив на пол клок пены размером с мочалку. — Воды!

Она повернулась к нам спиной и согнулась над раковиной. Зяма тоже наклонился, присмотрелся к пене на полу и повторно выматерился, ухитрившись из одних ругательств построить стройное вопросительное предложение. Я тут же озвучила его приблизительный перевод на русский литературный язык:

— Откуда берется эта гадкая пена?

Изначально пена шла из уст мамули, но гадость продолжала жить своей жизнью и после того, как они расстались: голубое месиво на полу шипело, шкворчало и увеличивалось в объеме!