На Севере дальнем

Хижина Джима стояла по-прежнему свыбитым окном, безлюдная, жалкая. Том и Чочой иногда забирались в нее и долго оставались там, изобретая одну игру за другой. Часто они брали с собой и Очера. Очер любил своих маленьких дру­зей. Он позволял делать с собой все, что приходило им в го­лову.

Как-то мальчики нарядили Очера в нечто похожее на юбку, сделанную ими из старого мешка, и в рваную шляпу Джима, найденную под кроватью. Пес не противился. Маль­чики проверили, не слишком ли туго завязаны тесемки, при­держивающие юбку и шляпу на Очере, а затем попросили его встать на задние лапы, пройтись по полу. Очер с видимым удовольствием выполнил просьбу: ступая только задними лапами и смешно пригнув передние, он пошел, лукаво поглядывая то на Чочоя, то па Тома. Мальчики от души смеялись. И вдруг у разбитого окна послышались голоса. Чочой и Том вздрогнули, повернулись к окну и увидели сыно­вей Кэмби.

— Слушай, Дэвид, а мы с тобой забыли об этой чудесной собаке! — воскликнул Адольф.

— Ну что ж, не поздно и вспомнить, — отозвался Дэвид.

Чочой, обхватив Очера за шею, забился в угол. Рядом с ним встал его друг Том. Оба мальчика с затаенной нена­вистью смотрели на непрошеных гостей.

— Как звать собаку? — со своей недоброй ухмылкой спро­сил Дэвид.

Мальчики молчали.

— Я вас спрашиваю, черномазые, как звать собаку? — по­вторил вопрос Дэвид.

Чочой плотнее прижался к стене, а Очер угрожающе зары­чал, оскалив свои крепкие белые клыки.

— Нам с тобой ее не увести. Надо напомнить отцу, чтобы он распорядился доставить собаку к нам во двор, — сказал Адольф.

— Я никому не отдам Очера! — заявил Чочой.

— Что?! — изумился Дэвид.

Он вошел в дверь и сделал шаг вперед к мальчику, но тут снова зарычал Очер.

— Пойдем отсюда, — сказал Адольф. — Ведь это хижина грязного негра.

Но, прежде чем выйти из хижины, Дэвид сказал, отчетли­во выговаривая каждое слово:

— Ты, Чочой, помни: дядя твой далеко, а у нас с Адоль­фом характер решительный...

Чочой молчал.

Когда сыновья Кэмби ушли, мальчики сняли с собаки шля­пу и юбку и горестно задумались, не зная, что же им делать.

— Может, дядя Гоомо скоро вернется, — неуверенно ска­зал Чочой. —Н ам бы только до его прихода спрятать куда-нибудь Очера.

Решение это было у мальчиков твердое, но, где именно спрятать Очера, они долго не могли придумать. Друзья пере­брали в памяти все известные им укромные места, но ни одно из них не было надежным.

И вдруг Том воскликнул:

— Придумал! — Он поднял кверху палец, указывая на по­толок. — Будем прятать Очера на чердаке. Вход на чердак с западной стороны, а с той стороны нет как раз ни одного дома.

Чочой одобрил предложение Тома, хотя и выразил опа­сение, что, если Очер будет выть, его могут узнать по го­лосу.

— Я и сам боюсь этого, — сознался Том, — но другого нам ничего не придумать. Только там можно спрятать Очера.

Очутившись на чердаке, Очер приуныл. Глядя в грустные лица своих друзей, он, казалось, понял, что случилось не­ладное.

— Не будешь выть, а? — спросил Чочой у собаки.

Очер поднял голову, завилял хвостом.

— Не надо выть, не надо лаять, Очер, — ласково попросил Чочой, обнимая пушистую шею собаки.

Посидев еще немного с Очером, мальчики спустились вниз и, стараясь не попадаться на глаза сыновьям Кэмби, ушли к Таичи.

Не успели они пройти и двух десятков метров, как из-за соседней хижины показался сам мистер Кэмби.

— Где собака? — спросил он Чочоя, подходя вплотную.

— Чья собака? — спросил, в свою очередь, Чочой, отсту­пая назад.

— Моя, моя собака. По вине твоего отца погибло сорок оленей, и мне пришлось рассчитываться за них перед Стивен­соном! Очер теперь мой, понимаешь?

Чочой молчал, опустив голову.

— Так где же собака, я тебя спрашиваю? — не унимался Кэмби.

— Я не знаю, где Очер. Поищите — может, найдете, — ти­хо сказал мальчик.

Кэмби шумно потянул носом воздух, повел вниз-вверх бро­вями и пошел в хижину Таичи.

Три дня искал собаку Кэмби. Мальчики могли навещать Очера только тайком. Они хорошо знали, что ждет их, если убежище собаки будет раскрыто, и с нетерпением ждали воз­вращения Гоомо.

На четвертый день Том сказал Чочою:

— Ты не ходи к моей хижине. Собаку я сегодня сам на­кормлю и напою. Если они поймают тебя, то станут бить.

— Они и тебя будут бить, — горестно ответил Чочой.— Лучше пойдем вместе, все же не так страшно.

Однако Том сделал по-своему. Под вечер он завернул в тряпку кусок моржового мяса для Очера и отправился обход­ным путем к своей хижине.

Холодный ветер дул прямо в лицо Тому. Шел дождь по­полам со снегом. Небо было покрыто свинцовыми тучами. Тя­желые волны сшибали одну с другой огромные льдины, дробя их в куски. Над морем стоял грохот.

Том, стараясь быть незамеченным, нагибался как можно ниже; подойдя к хижине, прижался к ее стенам. Вот он, слов­но тень, ловко взобрался по мокрой, скользкой лестнице на чердак...

Очер бросился с привязи к нему навстречу, жалобно за­скулил. У Тома тревожно сжалось сердце. В два прыжка он очутился возле собаки, схватил ее руками за челюсти. Очер вырвался, встал передними лапами на колени Тома и про­тяжно завыл.

— Не надо, не надо так. Слышишь, не надо... — вполго­лоса умолял мальчик собаку, чутко прислушиваясь к тому, что происходит на улице.

Быстро развернув мясо, Том положил его перед собакой. Очер обнюхал мясо, но есть не стал.

— Ты, наверное, Чочоя хочешь видеть? — спросил Том.

Очер рванулся с привязи и снова завыл громко, порой пре­рывая свои завывания жалобным лаем.

Том был в отчаянии. Два чувства боролись в нем: убежать, пока Кэмби и его сыновья не услыхали воя Очера, и второе — остаться и как-нибудь успокоить Очера, чтобы он не выдал своего убежища.

— Замолчи, ну замолчи же, Очер! — умолял Том соба­ку.— Ведь тебя же в поселке услышат, мистер Кэмби заберет тебя, и ты больше никогда не будешь играть с нами. Чочой страдать будет, да и я люблю тебя, как человека...

Но Очер был неумолим. Том метался по чердаку, не ре­шаясь убежать. «Если я уйду, он еще сильнее станет выть», — подумал Том, бросаясь перед Очером на колени и хватая его за челюсти.

И вдруг сердце Тома дрогнуло: ему почудился голос Дэ­вида.

Заскрипела лестница. Том в ужасе попятился в угол чер­дака. Почувствовав чужого человека, собака зарычала.

— Здесь! — закричал Дэвид, и в ту же минуту показалась его голова.

Дэвид с минуту всматривался в чердачный мрак и наконец заметил расширенные, полные ужаса глаза Тома. На лице Дэвида появилась недобрая усмешка. Он сделал резкий шаг вперед, но, услышав сердитое рычание Очера, снова остано­вился.