На Севере дальнем

— Ну, что там? — послышался голос Адольфа.

— Лезь, лезь сюда, — усмехаясь, сказал Дэвид, не отры­вая своего взгляда от огромных неподвижных глаз Тома.

Адольф несмело переступил порог чердака.

— Вон, видишь? — спросил его Дэвид, указывая рукой на Тома.

— Э-те-те, те-те... — только и мог сказать Адольф.

Сжимая кулаки, братья Кэмби приближались к маленько­му негру. А Том, втянув голову в плечи, все плотнее и плотнее жался в угол чердака, мысленно призывая на помощь отца, Чочоя и его дядю Гоомо.

— Вор! Грязный негр, вор! — взвизгнул Адольф, делая еще шаг в сторону Тома.

Очер рванулся с привязи, оскалив клыки. Адольф отсту­пил и, вдруг повернувшись, побежал к выходу, громко крича:

— Сюда, сюда! Мы поймали вора! Грязный негритенок-вор украл нашу собаку!

Рассчитав расстояние так, чтобы его не достала собака, Дэвид опустился на корточки и тихо спросил с той же не­доброй ухмылкой на лице:

— Ты слышишь, черномазый, о чем оповещает людей мой брат Адольф?

Тот открыл рот, хотел что-то сказать, но голос у него пе­рехватило. Он откашлялся и наконец сказал:

— Я... я не вор. Я спасал Очера...

Дэвид засмеялся и переспросил:

— Спасал Очера? От кого же ты его спасал?

Том поднялся на колени и, прижав дрожащие руки к гру­ди, заговорил горячо, быстро, порой всхлипывая, глотая слезы:

— Я не вор! Нет, я не вор! Не надо меня трогать... не троньте меня, я вас умоляю... У меня отец без ноги... Ведь ты же человек, Дэвид, а? Ты же видел, что у отца моего деревян­ная нога... Он старый, совсем старый, он не сможет жить без меня. Умоляю вас, пощадите меня!

Ноздри Дэвида раздувались. Чувствовалось, что смот­реть на объятого ужасом мальчика-негра для него было огромным наслаждением. А Том продолжал:

— Отпусти меня, Дэвид... Я умоляю тебя!

— Отпустить тебя?

Глянув на собаку, Дэвид понял, что к мальчику она не подпустит.

— Ну-ну, беги из своего угла. Твои горячие слова разжа­лобили мое сердце. Я готов отпустить тебя...

В глазах Тома мелькнул проблеск надежды. Он быстро встал на ноги, сделал нерешительный шаг и, пытаясь улыб­нуться, спросил:

— Это правда, Дэвид, а? Ты меня не обманешь? Ты меня не тронешь, а? Ведь ты же человек, Дэвид!.. У меня отец с деревянной ногой, ему помогать надо...

— Иди, иди! Конечно же, я человек, — ответил Дэвид.

Том втянул голову в плечи и бросился мимо Дэвида. Но тот вскочил и что было силы ударил мальчика точно таким же ударом, как били гангстеры из только что им прочитанной книги. Том упал навзничь. Очер рванулся вперед и с гром­ким лаем забился на привязи. У хижины послышались шаги, сердитые возгласы Кэмби, Адольфа и еще доброго десятка американцев.

Таичи с тревогой спрашивал у Чочоя, не знает ли он, где может быть Очер.

— Худо получается, Чочой: Кэмби не отстает от меня — говорит, что я виноват в пропаже собаки.

Чочой молчал. Низко опустив голову, он лихорадочно ду­мал о том, что ему делать. Полумрак хижины скрывал его волнение, но Таичи догадывался, что с Чочоем творится не­ладное. «Это он, однако, где-нибудь прячет собаку», — дога­дался старик.

— Подумай, Чочой, хорошо подумай, где сейчас мог бы находиться Очер, — ласково упрашивал Таичи. — Можешь сказать потом, я могу подождать... Да-да, могу подождать...

Еще ниже опустив голову, Чочой вышел из хижины.

Не успел он открыть дверь, как услыхал истошный лай Очера. «Нашли Очера, нашли!» — пронеслось в его голове. Чочой побежал к хижине Тома. Метрах в десяти он остано­вился. На чердаке хижины по-прежнему слышались неумолч­ный лай Очера, ругань, сердитые возгласы многих людей.

«А где Том? Что, если он там, на чердаке!..»

От этой мысли Чочою стало не по себе. Он рванулся к лест­нице, но в это время доски крыши затрещали, вход на чердак стал гораздо шире.

— Бросай, бросай его на землю! — послышался чей-то истеричный голос, и через, секунду несколько пар рук что-то сбросили с чердака.

Чочой узнал безжизненное тело Тома. Он пошатнулся и присел на землю, чувствуя, что голове его становится нестер­пимо горячо, а в груди не хватает воздуха.

Заскрипела лестница. Один за другим спустились на зем­лю разъяренные люди. Кто-то взял Тома за ноги и поволок прочь от хижины.

Чочой не в силах был сразу осмыслить, что произошло. «Они его убьют, убьют! Быть может, даже убили!» — нако­нец пришло ему в голову. Вскочив на ноги, Чочой бросился к толпе:

—Это я! Я прятал собаку! Не троньте Тома, это я!..

Тяжелый пинок сапогом в живот повалил Чочоя на зем­лю, удары обрушились на голову, и он потерял сознание.

...Когда в мальчике-негре уже нельзя было узнать челове­ка, Кэмби и его друзья отошли в сторону, красные, растре­панные.

— Вот жаль только, что мы балахоны не надели, креста не зажгли: не по форме вышло, — сказал Кэмби, стирая тыль­ной стороной ладони пот со лба.

На руке мистера Кэмби была кровь, и теперь на его лбу появились багровые пятна. Увидев это, Дэвид вздрогнул, пе­ревел взгляд на растерзанного мальчика и, побледнев, вдруг зашагал прочь, пугливо озираясь.

— Назад! Назад! — закричал мистер Кэмби.

— Тряпка! — с презрением прошипел Адольф. — А еще меня уговаривал надеть белый балахон.

Адольф торжествовал. Наконец-то сегодня не Дэвид, а именно он, Адольф, будет считаться настоящим героем.

— Назад! — еще громче закричал мистер Кэмби, срывая голос.

Но вслед за Дэвидом от толпы отделилось еще несколько куклуксклановцев, участвовавших в суде. Линча. Точно так же, как и Дэвид, они, втянув головы в плечи и пугливо ози­раясь, уходили прочь. Ветер хлестал им в глаза мокрым сне­гом, бил резкими толчками в грудь, словно вынуждал повер­нуться назад и посмотреть на то, чего они сейчас так боялись.

Над притихшим поселком с тревожными криками носилась стая чаек, порой взмывающая к черным косматым тучам. И чудилось, что чайки прячутся в тучах, чтобы не видеть ни трусливо уходивших от места расправы преступников, ни их жертвы.

Чочой очнулся в хижине Таичи. Голова его разламывалась от боли. В первую минуту он не мог понять, что с ним проис­ходит, но наконец вспомнил все и, приподняв голову, возбуж­денно крикиул:

— Где Том? Что они сделали с ним?..

Голова у мальчика закружилась, и он снова упал на по­стель.