(На)следственные мероприятия

Ну да, мужчина. В самом полном из всех возможных определений.

А потом мужчин стало несколько больше. Прибежал блондинистый хлыщ, подкатился охранник. Элисабет, воспользовавшись ситуацией, метнулась за угол, слава богу, в противоположную от меня сторону, Амано поискал ее глазами, не нашел и, соорудив на лице скорбную мину, удалился. Вместе со всеми остальными.

Я выдержал паузу, убедился, что в ближайшие секунды никто не появится из дверей палаццо, и последовал за инфантой. Чтобы прямо за углом дома чуть не налететь на нее и добиться-таки наилучшего завершения череды непрерывно сотрясающих мою психику событий: ушел в глубокий обморок.

Чем хорошо полное отсутствие сознания? Тем, что, когда возвращаешься, кажется: всего лишь моргнул.

– Эй, коматозник, вставай уже!

Я продолжил упрямо сжимать веки. Предплечье обожгло укусом, только не пчелы или комара, а насекомого со стальным жалом.

– Вот ты еще раз мне что-нибудь вколешь, – ласково пообещал я Брендону на ушко, – и я тебе руки оторву. По самую шею.

– Да ладно злиться-то! – Он забарахтался, стараясь вырваться из моих объятий. – Иглу сломаешь!

– А тебе что? Она у тебя последняя? Или самая любимая?

– Хватит уже, – решил Диего и развел нас в стороны, слегка придушив каждого чуть повыше кадыка. Потом почему-то довольно улыбнулся во весь рот, глядя на меня.

– Чего скалишься?

– А ты молодец. Поупирался для вида, но сделал все что надо.

– Что сделал? – уточнил я, чувствуя запоздалые мурашки, прорезавшиеся на спине.

Вместо слов верзила покачал у меня перед глазами золотистой металлической штукой, очень похожей…

– А ну отдай!

Я не смог добраться до его руки: упал, как только попытался вскочить. Видимо, в шприце Брендона был релаксант. Не спорю, после паралича и неподвижности – самое то, чтобы расслабить мышцы, но снова оказаться лежащим носом в пол только потому, что у тебя позорным образом ноги разъехались в стороны… Обидно как-то. Хотя и привычно.

– Отдай.

С пола просьба прозвучала еще смехотворнее, чем в первый раз, но, как ни странно, подействовала лучше угрозы: брегет опустился мне в ладонь.

– Для памяти хочешь оставить? Да забирай! – подмигнул Диего. – Криминальные сводки уже захлебнулись душераздирающей новостью об ограблении дома Тоцци.

– О чем?!

Брендон, успевший убрать медицинские инструменты подальше от моих негодующих конечностей, щелкнул пультом, разворачивая на стене экран. Наверное, ажиотаж уже успел слегка схлынуть, потому что сообщение о «вопиющем преступлении, совершенном в доме одного из самых уважаемых людей города» вышло в эфир не первым и даже не вторым в очереди, зато все-таки удостоилось пяти минут с выездом репортеров на место и почти удавшейся попыткой запечатлеть омраченное великой потерей лицо адмирала.

Захотелось взвыть. Я снова перевернулся на живот, сграбастал брегет и уткнулся в него лбом. Ведущие канала новостей продолжали что-то оживленно верещать уже на темы политики, шоу-бизнеса и погоды, но ни одно слово не добиралось до моего слуха. Мешал яростный шум крови в ушах.

Этого не могло быть, и все-таки это случилось. Что же ты наделала, моя донна? Зачем… Хотя зачем – и ежу понятно. Чтобы помочь. Зачем, как говорится, тянуть резину, если и цель, и средства, и возможность – все под рукой? Решительная моя… Догадываешься ли ты хоть немного, насколько удлинила дистанцию между нами?

Как, какими словами я смогу объяснить твоему дяде, что весь тот спектакль был затеян и исполнен не в интересах следствия? Другие, официальные причины, возможно, как раз могли бы его успокоить, служба есть служба и все такое. Но мое нелепое рыцарство… Он же никогда не поверит. А если поверит, то устроит племяннице допрос с пристрастием. На предмет того, почему она не смогла найти достойный объект приложения своих чувств, выбрав какого-то странного клоуна.

Клоуна…

Есть ведь еще одно объяснение случившегося. Объяснение, которое я малодушно задвинул в самый дальний угол. Весь этот цирк мог служить одной очень простой цели: избавиться от меня теперь уже окончательно и навсегда. Проникновение в дом под странным предлогом, покушение на женскую честь, трусливое бегство, да еще, до кучи, кража – отличный набор! Одним махом, что называется, убил все хоть сколько-нибудь правдоподобные варианты собственного условно-счастливого будущего.

Но не могла же она притворяться настолько искусно! Или… могла?

Взвыть захотелось еще сильнее.

– Хватит разлеживаться! Так и простудиться недолго, даром что лето… Ты чего, обиделся? Ну хорошо, в следующий раз колоть не буду, дам выпить, только учти: вкус у этого зелья такой, что желудок не расслабится, а напряжется, и тогда…

– Ли, оставь его в покое. Не маленький. Замерзнет – сам сообразит, что делать.

Шаги прошлепали по полу: тяжелые, источником которых был Диего, и шаркающие – Брендона. Хлопнула дверь. Я повернулся на бок и подтянул колени к груди.

Лежать было больно. Хотя мне сейчас все было больно делать, даже думать. Брегет жег пальцы, как будто вдруг оказался раскаленным докрасна. Как я мог не почувствовать его тяжесть в кармане? Хлопало же что-то по боку, помню. Всего-то и надо было: остановиться, проверить. А потом зашвырнуть обратно в окно, и плевать, что после этого перелета старинная штуковина годилась бы только на сдачу в металлолом!

К черту. Надоело. Пора все бросить. Как только доберусь до общения с тетушкой, сообщу о своем выходе из игры. Решено! И пусть все они, как хотят, как могут, как им заблагорассудится… Пусть справляются сами!

Дверь хлопнула еще раз. Тихо-тихо. И шаги прозвучали совсем невесомо, будто ангел решил пройтись по земле, но отважился дотронуться до нее лишь кончиками крыльев.

– Вы не спите, Дэниел?

А, инфанта явилась по мою душу. По мою растерзанную и пропащую душу.

– Нет, сеньора.

– Тогда почему вы лежите? Ли сказал, что лекарство уже должно было перестать действовать.

– Оно и перестало.

Девочка помолчала несколько минут, но, видно, то, о чем ей хотелось поговорить, жгло юное сердце не хуже, чем брегет – мои руки.

– Я могу спросить?

– Даже можете приказать мне отвечать.

– Я не… Я не буду приказывать.

– Так о чем спросить хотели?

Судя по звукам, она тоже присела на пол. У противоположной стены.

– Скажите… Вы хорошо знаете того детектива?

Ага. Блистательный образ Амано Сэна оставил-таки неизгладимый след в детской душе. Ну, примерно как катание на карусели в облаках конфетти и сахарной ваты.

– Можно сказать, да.

Еще одна маленькая пауза, похожая на передышку перед новым подвигом.

– А скажите… Он мог бы испытывать… чувствовать… думать что-то хорошее о человеке, который… находится на другой стороне?

– На другой стороне чего?

– Ну, совсем на другой. – Девочка явно смутилась. – Вот он же детектив? А я… то есть все мы – вовсе наоборот.

Я повернулся и сел, невольно почти копируя позу Элисабет. Инфанта взглянула на меня то ли с надеждой, то ли жалобно и снова уткнула взгляд в пол.

– Вы еще ни на какой стороне не находитесь, если это вас действительно волнует. И не будете находиться, пока не пройдете все испытания.