На Свободе . Беседы у микрофона. 1972-1979

Так вот, напротив моей крыши, через один дом, имелась такая же площадка на крыше дома, занимаемого строительным обществом «Барнлей Билдинг Сосайти», фасад его выходит на уютную и красивую Барклей-сквер.

Каждый день утром, точно без одной минуты девять, на площадке крыши здания «Барнлей Билдинг Сосайти» появлялся человек в форменном картузе со свертком под мышкой. В центре площадки имелась высокая мачта-флагшток. Человек разворачивал сверток — это был флаг, — прикреплял флаг к тросу и поднимал. Ветер его развевал, утреннее солнце эффектно освещало. Момент, когда флаг подползал к верхушке флагштока, совпадал с началом боя курантов на улице Пикадилли, неподалеку.

Флаг развевался весь день, а вечером, точно без одной минуты шесть, тот же человек выходил на крышу — и под звон курантов с Пикадилли спускал флаг. Можно было проверять время по нему: точно 8.59 утра, 5.59 вечера. Подъем и спуск флага. Как на корабле. Правда, это только в рабочие дни. По субботам и воскресеньям флаг не поднимался. Самое любопытное: что это был за флаг? Он представлял собой большое полотнище, расчерченное на белые и темно-синие квадраты, этакая бело-синяя шахматная доска, — и на ней белая абстрактная шестеренка. Это — частный флаг данного конкретного учреждения, флаг «Барнлей Билдинг Сосайти».

Приезжие обычно сразу замечают обилие разнообразных флагов в Лондоне. В Англии каждый, буквально каждый может соорудить и вывесить какой угодно флаг. Свои флаги имеют крупные фирмы и маленькие магазины, отели и учреждения, какой-нибудь отдельный дом или какое-нибудь общество коллекционеров. Кому только не лень. И потому, идя по шумной улице, вы видите не только витрины, рекламы, огни, но и флаги. Флаги — свисающие над входами, полощущиеся на уровне верхних этажей или гордо развевающиеся на флагштоках крыш, как то сине-белое шахматное с шестеренкой знамя «Барнлей Билдинг Сосайти».

Вот идете вы в знаменитый, самый крупный лондонский книжный магазин «Фоялз» — издалека уже видите на фасаде штангу и огромное желтое полотнище с буквами «Фоялз». Каждый любитель книги знает этот флаг. Над крышей известного магазина «Ивенс» на Оксфорд-стрит развеваются красные флаги с двумя белыми полосами на каждом. Какой-то крохотный, но, видимо, не низкого мнения о себе обувной магазинчик — флаг над входом: густо-фиолетовое поле, по нему яркие лимонные буквы «Равель». Отель «Бристоль» — конечно же над входом флаг: шикарно-зеленый, цвета дорогого бильярдного сукна, с вышитой по нему золотой хризантемой и вензелем «В». Кремовый флаг с белым прямоугольником и буквами «Диксонс» значит, что здесь вы найдете фото- и радиотовары. Однажды, идя по улице Мерилебон, я увидел издали красное знамя с желтыми серпом и молотом. «Странно», — подумал я, потому что на Мерилебон нет никаких советских учреждений, откуда тут взялся советский флаг? Подошел ближе — нет, это было совсем другое. Фирма, выпускающая зажигалки «Колибри», на первом этаже магазин «Колибри». Это у них, значит, над входом — такой красный, кумачовый флаг, по нему желтые буквы «Колибри», и первая буква — большое латинское «С», ее я и принял за серп издали.

Но настоящий красный флаг с серпом и молотом можно тоже увидеть в Лондоне. В Гайд-парке, где митингуют разные ораторы, — там, среди десятков прочих, виден флаг с серпом и молотом. Под ним постоянно говорят всегда одни и те же двое или трое коммунистов. Думаю, это у них партийная нагрузка от британской компартии. Красные флаги, серпы и молоты видны, конечно, над головами коммунистических демонстрантов, когда они идут по улице, но я должен заметить, что в Лондоне это бывает редко. На 1 мая главным образом. Итак, это о флагах разных.

Но все же самый частый, на каждом шагу, иногда в самых неожиданных местах или, как я уже говорил, на самых неожиданных предметах — конечно флаг британский. Непо обязанности, вневсяких дат или событий, нет, просто так — просто чувствуется, что британцы свой флаг любят. Окидываешь взглядом всю пестроту улиц — и видишь превалирующий национальный британский флаг. На том же магазине «Ивенс» на Оксфорд-стрит собственные флаги, красные с белыми полосами, они полощутся по углам здания, а по всему фасаду, во всю его длину шеренгой — флаги британские. Из-за этих флагов мне поначалу все казалось, что — праздник какой-то, что ли? Улицы Лондона имеют постоянно праздничный вид.

Да и у меня долго не укладывалось в голове, что каждый, любой человек в Англии может изобрести себе любой флаг. Выставить, если пришла такая блажь, над дверью, в окне, на флагштоке над трубой своего дома, и никого это не удивит, никто не побежит немедленно сообщать куда следует, никто не явится и не спросит: «Эт-та что такое?» Максимальное, что произойдет, — это, может, соседи заметят, усмехнутся. Пусть будут флаги, пусть будут разные. Британцы полагают, и, по-видимому, совершенно справедливо, что от этого государство не пострадает, не рухнет, не пошатнется. И, вы знаете, так смотришь — и видишь, что они правы. Действительно, ни-че-го плохого не происходит; а все же после жизни в Советском Союзе от таких вещей голова кругом идет.

Вспоминается мне в этой связи случай, описанный в украинском самиздате не так давно: в каком-то украинском селе колхозника арестовали и целое политическое дело ему пришили за то, что он выкрасил ворота желтой краской, а столбы синей (или наоборот, не помню). Умышленно ли, случайно ли у него так получилось, но власти усмотрели, конечно (ну а как же!), страшный намек на крамольное сочетание цветов украинского «желто-блакитного» флага. Намек! Политическое преступление!

Знаете, если просто так, без комментариев, кто-нибудь рассказал бы этот случай простому англичанину — он бы смеялся, он решил бы, что ему байки рассказывают.

27 февраля 1976 г.

Преступление в Виннице

Беседа 1

Небольшой документальный сборник лежит передо мной. В Советском Союзе простому человеку эти документы недоступны. Разными путями, в основном во время войны, они попали на Запад, они представляют события неполно, отрывочно, их надо рассматривать лишь как образец, лишь как какую-то энную, энную, микроскопически малую часть того, что могло бы и должно было бы быть вскрыто и собрано.

В 1943 году в тихом и уютном украинском городе Виннице (примерно сто тысяч населения до войны), во время немецкой оккупации, были проведены раскопки массовых могил с жертвами сталинского террора. Немецкие фашисты поначалу (главным образом из пропагандистских целей, естественно) делали такие расследования, но только лишь — как бы сказать — слегка прикоснулись. В Винницу, так же как и в Катынь, они пригласили международную комиссию, опубликовали результаты расследований. Но после Винницы нацисты перестали этим заниматься: во-первых, из-за поворота военных событий им стало не до того; во-вторых, они сами были заняты наполнением могил, ничуть не менее страшных. Результаты расследований, подобных Катыньским и Винницким, которые начинались в Киеве, Житомире, Каменец-Подольске и других местах, не были опубликованы.

В Виннице было раскопано примерно двенадцать тысяч трупов, по-видимому, еще много осталось неоткрытого. Слух говорит, что в Киеве и других местах открывались вещи, более крупные по масштабам. Но тех документов нет, мы можем лишь воображать себе общую картину, основываясь на ее малом винницком осколке.

За двадцать с лишним довоенных лет советской власти жители Винницы вместе со всем многомиллионным советским народом подвергались волнам террора. Массовые расстрелы в Виннице происходили в 1921–1922 годах, когда ЧК наполнила вблизи городского парка так называемое «интернациональное кладбище», на месте которого впоследствии был выстроен стадион. Далее особо крупные расстрелы происходили в 1928 году, когда ГПУ занималось делом так называемого Союза освобождения Украины. Следующая волна — 1929–1931 годы, во время принудительной коллективизации. Затем в 1933–1934 годах, без расстрелов, массово умирали люди от организованного по указанию Сталина голода. Затем мрачно знаменитый 1937 год, когда в городе со стотысячным населением оказалось в заключении тридцать тысяч. Временами камеры в городской тюрьме, а также в превращенной в тюрьму психиатрической лечебнице были так переполнены, что заключенные все время стояли, прижатые друг к другу.