На свои круги
Шрифт:
Потом уехал граф, и барон вызвал её к себе. Ания пришла вместе с ребёнком на руках и замерла, узнав на столе мужа знакомый кубок. Он что, собирается устроить ей проверку? Он совсем выжил из ума?
– Проходи, дорогая. Садись.- Барон указал ей на стул с высокой спинкой, как раз у самого стола. Он и сам сидел тут же на втором стуле.
Ания подчинилась, чувствуя, как тревога прокрадывается в душу, страх сковывает движения. Чего он хочет? Зачем это всё?
– Я думаю, ты прекрасно понимаешь, зачем я вызвал тебя сюда. Я не хотел заводить это всё при графе, но я не забыл, не думай и не надейся.
–
Пальцы, сжимающие тело ребёнка, начали нервно дрожать в предчувствии неприятностей.
– Я хочу, чтобы ты выпила вина, дорогая.
– Я не хочу вина.
– Ты не можешь отказаться. Я пойму это по-своему, и ты это прекрасно понимаешь.- Его голос был вкрадчивым, почти ласковым, и Ания чувствовала, что не только боится, но и начинает злиться на своего мужа.
Он рассматривал её, наблюдал за её руками, как держит она ребёнка, как её ладони поддерживают его.
– Надо было оставить его няне,- заговорил мягко.
– Я не хочу оставлять его няне, я соскучилась по нему.- Ания не узнала своего голоса. Что она делает? Она же выдаст себя! Он всё-всё поймёт, он обо всём догадается!
– Ну, играйся пока, пока он маленький. Когда ему станет пять лет, я отдам его на воспитание в какую-нибудь семью, где он будет жить в строгости и в дисциплине. Там не будут его целовать и сдувать былинки с него не будут, уж поверь мне, я сделаю всё для этого...
– Пять лет?- голос Ании дрожал от возмущения.
– Этого достаточно. Я не повторю ошибки, как со своим старшим... Его мать избаловала его и разнежила! Он вырос сопляком и слюнтяем. Мне нужен мой сын! И он будет таким, каким я захочу!- В его голосе пропала былая мнимая ласковость, прорезались нотки упрямства и злой решимости. Ания даже не сомневалась, что он сделает именно так, как сказал.
Будь ты проклят, старый изверг! Ты будешь мучить его, издеваться над моим сыном, превращать его в копию себя. А он даже не твой сын! И, слава богу, что Орвила воспитала его мать, а не ты или твои пресловутые воспитатели с их дисциплиной и строгостью.
Не дам! Я не отдам тебе своего сына!
Она невольно прижала его к себе, притиснулась подбородком к макушке ребёнка, глядела на барона, зло стискивая зубы, негодуя от возмущения и несогласия.
– Ладно. Это всё потом.- Барон сидел на втором стуле как раз напротив Ании, и по скатерти стола продвинул свой кубок в сторону Ании.- Пей! Я хочу знать, что ты не лжёшь мне...
Ания не шевельнулась, глядела на мужа исподлобья. Ребёнок на её руках словно придавал ей сил и решимости.
– Чего вы хотите?
– Правды!
– Какой правды? Я не лгу вам.
– Вот и докажи это!
– Что вас интересует? Что я встречалась с вашим сыном, и было ли у меня с ним что-то? Это – да?
– И это тоже.- Он медленно кивнул.- И мой оруженосец – тоже интересует.
– Оруженосец?- Ания фыркнула, дёрнув подбородком.- Да мы всю дорогу лаялись с ним, как две собаки! Вы что думаете, что у меня могло с ним что-то быть? Это же смешно!
– Пей!
– Как вы можете при своей серьёзности, со своим нравом доверять простой вещи? Всего лишь
кубок! Просто кубок! Это же смешно! Это нелепо! Это глупо!– Пей!
– Почему вы просто не можете поверить мне на слово? Я же сказала вам, я всё рассказала, как было, и этот оруженосец, он подтвердил мои слова, зачем это снова? Для чего? Чего вы добиваетесь?
– Пей!
Она не знала, что ещё сказать ему, понимая, что он не отступит, он добьётся своего, он заставит её выпить из этого кубка, или хотя бы попробовать выпить.
Ну и пусть! Пусть получает, что хочет! Подавись! Мне наплевать! Катись ты на все четыре стороны!
– Хорошо!- Она согласно кивнула. Странно, что за всё время разговора ребёнок не мешал ей, тихо сидел на коленях, придавая сил и уверенности своим присутствием.- Я не лгу вам! Я видела вашего сына, мы поговорили, он дал мне лошадей и отпустил. У нас ничего не было. И с вашим оруженосцем у меня тоже ничего не было, честно.
– А теперь пей!
Она протянула руку и сама заметила, что пальцы перестали дрожать. Спокойно взяла кубок за резную ножку, поднесла к губам, отпила несколько глотков густого хорошего вина и вернула кубок на стол. И ничего!
Не разразилась гроза, и молния не ударила её с неба, она не облилась и не опрокинула кубок на стол! Она спокойно выпила из него, как самая безгрешная душа на земле!
Барон, всё время внимательно следивший за ней, осклабился и откинулся на спинку стула, запрокинул голову, выставив жилистую шею и острый кадык, смотрел с запрокинутой головы в сторону жены.
Он не ожидал этого! Он ждал другого!
Да и она сама ожидала другого!
Почему? Почему ей удалось это? Что она сделала не так?
Ания подхватила ребёнка с колен и уткнулась лицом в грудь сына, пряча победную улыбку. Да! Да! Она смогла обмануть этот волшебный кубок! Она сумела разгадать его! Она нашла подход к нему!
Надо каждый раз знать, за что ты пьёшь из него... Не за все грешные поступки всей жизни, а знать, за что здесь и сейчас... Вот и всё!
– Это – правда?- спросил барон, до сих пор не веря своим глазам.
– Как видите. Но вам же нужны были подтверждения. Вы не верили только моему слову или словам своего сквайра. Вам этого мало.
– Теперь – верю...- Он опустил голову и смотрел чуть исподлобья. Как бы он хотел другого исхода.
– Может быть, теперь вы отпустите своего оруженосца?- Ания впервые после возвращения осмелилась заговорить о посаженном в тюрьму Эрвине, но ни разу не переставала думать о нём, чувствуя вину перед ним.
– Нет!- барон отрезал решительно.
– Почему? Вы же знаете, что между нами нет лжи, вы знаете правду! Почему? За что вы так жестоки с ним? Отпустите его! Милорд! Пожалуйста!
– Нет! Он там не за твою ложь! Он там за предательство меня и моих интересов. Понятно?
Ания несколько раз растерянно моргнула.
– Накажите его по-другому...
– Нет! Я уже наказал его!
– Позвольте хоть помогать ему! Он на хлебе и воде, ночи такие холодные, он не видит солнца... Пусть хоть другие оруженосцы получат возможность помочь ему, служанки с кухни... Я – не буду! Честное слово! Но пусть хоть они смогут это... Пожалуйста! Милорд?
Барон молча слушал её просьбы, давая ей возможность выговориться, слушал, прищурив глаза.