На Забайкальском фронте(Документальные повести, очерки)

— Выходит, что так, — ответил Худяков.

Через несколько минут взвод снова тронулся в путь. Худяков и Конобеевских шли рядом, оба были заметно возбуждены. Глядя на них, Кучмасов вспомнил свой разговор с секретарем партбюро и тактические занятия, в которых участвовал его взвод вскоре после того разговора. Тогда тоже надо было поддерживать пехоту. Только брали они не высоту, а мостик через речушку.

Занятия проходили ранней весной. Погода стояла капризная. Падал мокрый снег, тут же превращаясь в месиво. Двигаться было очень трудно. Но, несмотря ни на что, сержант Худяков снова показал высокие командирские качества. Он действовал смело, решительно.

«Молодец! Просто молодец! — думал Кучмасов. — Жаль вот только, что его мало тревожат неудачи соседа. Как повлиять на эгоиста?»

После занятий старший лейтенант Кучмасов собрал взвод. Худяков стоял поблизости от командира и выбрасывал из карманов шинели набившийся туда водянистый снег, как бы подчеркивая этим: «Успех, брат, даром не дается. Поползай!». По его виду можно было заметить, что он надеялся на похвалу.

Кучмасов действительно отметил старание минометного расчета сержанта Худякова. Но потом вдруг заговорил о другом.

— Да, расчет Худякова работал прекрасно. — И Кучмасов бросил взгляд на сержанта. — Но, к сожалению, труд его пропал даром…

Эти слова заставили Худякова насторожиться. Он выше приподнял голову, прислушался. А Кучмасов продолжал:

— Пропал он даром по простой причине — соседи подвели. Когда сержант Худяков прекращал огонь, чтобы сменить позицию, темп стрельбы во взводе настолько ослабевал, что огневые точки «противника» быстро оживали и затрудняли продвижение нашей пехоты. А виноваты некоторые номера второго расчета. Их заряжающий Гончар до сих пор не научился плавно выгонять поперечный уровень и задерживал этим темп стрельбы. И вот вам результат — отличные действия Худякова были, по существу, смазаны. Скажу больше: в настоящем бою его расчет мог быть уничтожен вместе с пехотой. Ведь прикрытия-то настоящего не было.

Худяков чувствовал себя неловко. Как же так? Его отличный расчет мог быть уничтожен!

— Нехорошо подводить товарищей, — полушутя-полусерьезно заметил Худяков своему напарнику после разбора занятий.

Старший лейтенант Кучмасов встревожил и заставил призадуматься не только Худякова, но и весь его расчет. Вернувшись с занятий, солдаты долго толковали о соседях, обсуждали причины их промахов.

— Я, примерно, догадываюсь, почему Гончар не умеет плавно выводить уровень, — сказал беспокойный Черняшук. — Он, наверное, руку чересчур напрягает. Была и у меня такая ошибка…

— Так помочь надо, — сказал Худяков. — Или силы не хватит?

На следующий день после занятий Черняшук подошел к заряжающему второго расчета Гончару:

— Пойдем-ка к миномету…

Они долго возились у миномета. Черняшук ощупывал руку Гончара, когда тот выводил поперечный уровень. Потом брался выводить сам. Снова менялись местами, и Гончар наконец понял свою ошибку.

Командир взвода, внимательно следивший за всем, что делалось в расчетах после того разбора, высоко оценил поступок Черняшука.

— Кто не помнит прекрасный суворовский девиз: «Сам погибай, а товарища выручай». А кто не помнит подвига сталинградца Героя Советского Союза Макарова, который в трудную минуту боя поднял свой расчет на выручку товарищам? Эта прекрасная традиция живет и у нас. Ее можно увидеть и в скромном поступке солдата Черняшука. Он болеет душой за успехи товарища, тот всегда чувствует его локоть. Вот это по-фронтовому, по-гвардейски!

Многим захотелось после таких слов помочь своим друзьям. И помогали. Дружба между расчетами крепла.

Шагая сейчас к болоту рядом с сержантом Конобеевских, Худяков бросал иногда беглый взгляд на его солдат и был очень доволен тем, что они не хуже других ни по виду, ни по выучке. Месяц назад на одном из занятий они снова совместно поддерживали пехоту и справились в основном со своей задачей.

Болото подступало постепенно. Все больше и больше пахло мхом, водорослями. Зажужжали комары. Еще несколько десятков шагов — и среди кочек, кустов желтого камыша заблестели зеленоватые лужицы. Обогнув вывороченную из земли коряжину, первый и второй расчеты пошли через болото левой стороной.

— Да, асфальт неподходящий, — шутил Худяков, медленно вытаскивая то одну, то другую ногу.

Идти обычным порядком было нельзя: не выдерживала зыбучая трясина. Солдаты первого расчета шли гуськом, соблюдая порядочную дистанцию.

С первых же трудных шагов сержант Худяков оценил обстановку: нужна не только осмотрительность, но и быстрота. Главное — суметь проскользнуть, чтоб не успела тебя засосать трясина.

— А ну живей! — торопил он минометчиков.

— Без шеста не пройти, — заныл кто-то.

— Еще рывок, еще один, — не умолкал Худяков.

Через несколько минут первый расчет форсировал трясину. Облегченно вздохнув, Худяков вытер со лба пот и посмотрел на часы. В назначенное место прибыли на двадцать две минуты раньше срока. «Вот будет доволен командир подразделения! Опять скажет: „Худяков впереди“».

Но скоро удовлетворение сменилось у сержанта беспокойством: «А как же второй расчет? Без поддержки соседа отличной оценки не получишь».

Подождав минуты две-три, он твердо сказал:

— Надо помочь! Одним нам не выполнить задачи.

Худяков отыскал расчет сержанта Конобеевских на середине болота. Соседи оказались в очень невыгодном положении. Единственная узкая полоска мало-мальски твердой почвы, по которой двигался первый расчет, была теперь совершенно размыта, кое-где опустилась, заполнилась липкой, чавкающей грязью, и приходилось тащиться по зыбучей трясине.

— По шестам надо. Дело пойдет, как на лыжах — советовал Худяков.

— Давай-ка свою плиту, — сказал Гулашвили застрявшему в кочках солдату Балакиреву. — Давай, давай…

Он взвалил на спину плиту и по шесту перенес ее к белесому, высохшему кусту камыша.

Сообща дело пошло веселее. Через несколько минут самое зыбкое место осталось позади, почва стала тверже. Еще одно дружное усилие — и солдаты выбрались к ракитовым кустам, за которыми уже виднелся косогор, усыпанный белыми ромашками.

— Взвод! — послышался призывный голос Кучмасова. — Огневая позиция у сопки Бурой, направление стрельбы высота Веселая, к бою!

Минометчики работали проворно и слаженно. Метким сосредоточенным огнем они заставили замолчать огневые точки «противника» и открыли путь пехоте. Пехотинцы ринулись в атаку. Отставать от них нельзя! И когда Худяков по приказу командира устремился вперед, второй расчет заработал с небывалым проворством. Разгоряченный Конобеевских старался отдать все, что мог: силы, знания, чтобы только обеспечить успех, не остаться в долгу перед товарищем.