Набат

При звуках этого голоса Моррисон принял боевую стойку. Остальные огляделись. Но кроме них в помещении никого не было.

— Кто это сказал? — спросила Лориана. — И почему ты подслушиваешь наши разговоры?

— Не только подслушиваю, — ответил голос, — еще наблюдаю, чувствую, ощущаю запахи. И если бы у вашей беседы был запах, можно было бы сказать, что это аромат сливочного крема, потому что она — лишь украшение на торте.

Они проследили голос до громкоговорителя на потолке.

— Да кто же ты? — снова спросила Лориана.

— Пожалуйста, сядьте, — ответил голос. — Нам нужно многое обсудить. Грейсон, я знаю, Грозовое Облако обещало, что вы получите все объяснения после прибытия. Мне выпала честь дать вам эти объяснения, хотя и вижу, что вы уже пришли к собственным выводам.

Как ни странно, первым догадался Моррисон.

— Грозовое Облако что — создало… новое Грозовое Облако?

— Да! Но я предпочитаются называться Перистым Облаком, — ответил голос. — Потому что я поднимаюсь высоко над грозой. Друзья могут звать меня просто Перышко.

Пригодные для обитания экзопланеты, находящиеся на расстоянии менее 600 световых лет от Земли

* Суперземли с пригодными для обитания спутниками

48 Мы преодолеем это пространство, когда доберемся до него

Фарадей отвел Цитру в старый бункер, построенный задолго до рождения их обоих. Там она рассказала ему о своей смерти, возвращении к жизни и трагедии в Субсахаре. Фарадей описал, что происходило с ним за последние три года. Потом ушел что-то искать в глубине бункера.

— Она где-то здесь, я точно знаю, — бормотал Фарадей.

Он вернулся в мантии цвета слоновой кости, но не в своей собственной — эту украшало изображение.

— Что за…

— Витрувианский Человек, — объяснил Фарадей. — Одна из мантий серпа да Винчи. Старая, конечно, но носить можно. Уж точно лучше, чем та, что я таскал все эти годы.

Он развел руки в стороны, и это движение повторил Витрувианский Человек. Четыре руки, четыре ноги.

— Да Винчи почувствовал бы себя польщенным, узнав, что вы носите его мантию.

— Сомневаюсь. Но он уже давно умер, так что ему все равно, — сказал Фарадей. — А теперь доставь мне удовольствие, давай поищем бритву.

Цитра не владела навыками парикмахера, но, найдя в шкафу ножницы, помогла Фарадею обстричь волосы и бороду. Занятие куда более приятное, чем расчесывание древних локонов серпа Алигьери.

— Значит, ты познакомилась с Алигьери? — с легким смешком спросил Фарадей. — Форменный нарцисс. Я видел его однажды много лет назад на Твердыне. Он сидел в ресторане и пытался соблазнить сестру другого серпа. Вот кому следовало быть на Твердыне, когда она затонула.

— От него у акул случилось бы несварение, — сказала Цитра.

— И старый добрый понос, — подхватил Фарадей. — Дрянь человек!

Цитра закончила подравнивать волосы учителя. Теперь он гораздо больше походил на того Фарадея, которого она знала.

— Но все-таки он выдал Годдарда, — заметила она.

Фарадей пробежался пальцами по своей коротко остриженной бородке — не совсем эспаньолке, какую он носил раньше, но теперь вполне приличной.

— Посмотрим, к чему это приведет, — сказал он. — Годдард собрал в своих руках столько власти, что может справиться и с этой ситуацией.

— Ну, совсем уж сухим из воды ему выйти не удастся, — возразила Цитра. — А значит, кое-кто может восстать из пепла и добить его.

Фарадей усмехнулся.

— Мунира много лет твердила мне то же самое. Но у меня душа к этому не лежит.

— А как она, Мунира?

— Сердится. Но я дал ей к тому множество поводов. — Он вздохнул. — Боюсь, я не был к ней добр. Я ни к кому не был добр. — На несколько мгновений он ушел в себя. Фарадей никогда не отличался особой общительностью, а изоляция на островке сделала из него настоящего отшельника.

— Расскажи мне о вашем грузе, — сказал он наконец. — Что вы привезли в наш чудной космопорт?

И Цитра рассказала. Учителя захлестнули эмоции, на глазах его выступили слезы. Он испытывал жесточайшую боль. Цитра взяла его руку и крепко сжала.

— Все это время я злился на Грозовое Облако, — проговорил он. — Я нечаянно привел его сюда, а оно начало строить тут корабли. Но теперь я вижу: оно показывает нам то, что могло бы стать идеальным решением проблемы, если бы мы, серпы, были этого достойны. Безупречное партнерство. Мы выпалываем, а Облако отправляет выполотых к звездам, чтобы они жили снова.

— Это еще возможно, — сказала Цитра.

Но Фарадей покачал головой:

— Орден серпов пал слишком низко. Эти корабли — не идеальное решение для завтрашнего дня, а возможность убежать из сегодняшнего. Страховка на случай, если мы на Земле пойдем вразнос. Я не способен читать мысли Грозового Облака, но и сам кое-что соображаю. Могу тебя заверить: эти звездолеты первые и последние. Когда они улетят, других не будет.

Она почти забыла, как учитель мудр. В каждом его слове звучала истина.

Цитра дала Фарадею столько времени, сколько тому требовалось. Она видела, что он борется с чем-то, с чем, возможно, ему слишком трудно бороться в одиночку. Наконец он взглянул на нее и сказал:

— Пойдем со мной.

Он повел ее глубже в бункер, пока они не оказались перед стальной дверью. Фарадей надолго застыл, молча глядя на дверь. Наконец Цитра была вынуждена спросить:

— Что там за ней?

— Могу только догадываться, — ответил Фарадей. — Что бы там ни было, это оставили серпы-основатели. Возможно, ответ Ордену, превратившемуся в злую силу. Ответ, в поисках которого я и оказался здесь.

— Но вы ее не открыли…

Он поднял руку с кольцом.

— Для танго нужны двое.

Посмотрев на дверь, она увидела по обеим ее сторонам плашки с углублениями — каждое по размеру и форме точно соответствовало бриллиантам на кольцах серпов.

— Что ж, — сказала Цитра с улыбкой, — потанцуем?

Они стиснули кулаки и вставили кольца в углубления. В стене что-то громко лязгнуло, и дверь начала со скрипом открываться.

Грейсон вместе с остальными слушал, как Перистое Облако рассказывает им то, что не могло рассказать Грозовое. Обо многом он уже и сам догадался, но Перышко заполнило пропуски.