Наблюдатель. Господин изобретатель. Часть VI
Шрифт:
Письмо от Ивана, где он написал, что был в Петербурге и заходил ко мне домой. Нас, естественно, не было, но его хорошо приняли, накормили и разместили, Иван удивился красивому богатому дому и написал, что гордится тем, что брат у него — настоящий князь с гербом на доме. Он оставил подарки и приглашал к себе, у Ивана уже две лавки, новая — в самом Екатеринбурге, где он в числе именитых купцов и теперь хочет подать прошение в первую гильдию. Ответил: «Жаль, что ты не заехал в Москву — повидался бы с маменькой, она живет в дедовом доме на Рогожской. Помню про свое обещание угостить твоим сыром государя: можешь прислать его в Крым, на мою дачу в Ливадии в течение следующего месяца? Государь, наверно еще будет здесь, по крайней мере, императрица иногда заезжает к нам на чай, вот и угостил бы ее твоим сыром, а там, если понравится, и в поставщики двора попадешь, но уж тогда лучше купцом-первогильдейцем, так что поторопись.
Целый ворох писем от желающих ехать добровольцами в Эфиопию (видимо, думают, что я тут — главный эфиоп и формирую армию). Хоть секретаря заводи, ведь ответить людям надо и не пропустить, если в этом ворохе писем затеряется что-то важное. Письма я теперь фельдегерской почтой могу отправлять, вот сегодня и оставлю дежурному флигель-адъютанту, когда поеду к государю на вечерний чай (приглашение еще вчера привезли).
В кабинете императора, кроме него, были я и генерал Черевин.
— Должен огорчить тебя, купец, не успел твой человек. Харар взят и сожжен. Хорошо, если ювелир спасся, а то про харарского князя и его семью точно не известно: некоторые говорят, что спаслись, другие, что сгорели вместе с дворцом, но тел никто не видел.
Оказывается, рас Микаэл, вспомнив, что он когда-то был мусульманином, перешел вместе со своими войсками на сторону союза кочевников и признал власть эмира Абу Салеха. Мусульмане давно имели зуб на Мэконнына, — он же захватил их земли и обложил несусветными налогами. Теперь, отомстив, кочевники не собираются идти в горы, на Аддис-Абебу, они там не бойцы, зато устремились в Уганду, которую немцы уже считали своей (подсуетились британские советники, натравили), а ведь кочевники могли бы пойти и на Александрию, — без малого сто тысяч конницы — это не босоногие махдисты. Пустыня им не помеха, половина воинов на верблюдах, а для хотя и привычных к пустыне местных лошадок, верблюды и мулы потащили бы воду. Но англичанам было выгодно перевести стрелки на немцев, впрочем, пусть не радуются, насколько я знаю Абу-Салеха, ем у наплевать и на немцев и на англичан, он потом, когда разграбит Уганду, у немцев попросит денег и оружия и пойдет на Александрию, бить уже англичан.
Таиту лютует, по донесению Артамонова, переданное им с оказией в Массауа, вылавливают всех, сотрудничавших с иностранцами, неважно, какими. К русским пока относятся чуть получше, помнят, что мы присылали госпиталь, а не просто пушки и вся помощь была бесплатная, поэтому Таиту пока не трогает посольство, но это — до поры, до времени. Оцепление вокруг посольства стоит, пропускают только воду и продукты по минимуму. В качестве жеста устрашения прямо перед окнами посольства посадили на кол бывшего министра Альфреда Ильга и сменившего подданство бывшего капитана Букина. Глашатай громко, чтобы слышали в посольстве, зачитал обвинения в государственной измене и шпионаже: Ильга сразу в пользу трех держав: Германии, Британии и Франции, Букина — России и Австро-Венгрии. Ильг умер на колу сразу, от болевого шока, а Букин долго мучился и кричал, чтобы его пристрелили, а потом затих. Трупы не убирают, над ними вьются тучи мух и они страшно распухли на солнце. Посол написал, что, в случае штурма, наши будут сражаться до последнего и живыми не сдадутся.
На юге Африки тоже неспокойно, бурский президент Крюгер, по существу, национализировал в пользу бурской республики Трансвааль золотые шахты, принадлежавшие англичанам. Ясно, что бритты это дело так не оставят.
Я подумал — вот он, шанс, прикупить английские золотоносные участки и шахты по цене бумаги их акций. Надо что-то быстро делать, в России я маклера не найму, русская биржа пока не занимается зарубежными операциями.
Потом перешли к положению на Дальнем Востоке. Японцы продолжают высаживаться в Циндао и Даляне, несмотря на попытку китайских крейсеров, базирующихся в Вэйхавее, перехватить японские транспорты. В результате боя один транспорт был потоплен, но китайцы потеряли крейсер, а второй, получив сильные повреждения, вышел из боя и судьба его не известна. Военный агент в Пекине пишет, что крейсер, скорее всего собирался укрыться в устье реки Ялу, где сейчас основные силы, но не дошел до места и затонул. Еще три китайских крейсера были рассеяны метким огнем японцев и беспорядочно отошли. Вэйхавей блокирован японцами и, видимо, в скором времени, его постигнет участь Циндао. Китайцы стреляли плохо и существенного урона японцам не нанесли. Видимо, в ближайшее время, по мнению агента, следует ждать решающего морского сражения.
Китайские броненосцы, старые крейсера и транспорты сейчас находятся в устье реки Ялу, Китай послал туда экспедиционный корпус, официально — чтобы помочь корейскому вану Коджону справится с тонхаками, восстание которых
набирает силу[3]. Тонхаки — реальная угроза Коджону и прояпонскому лобби в его правительстве, поэтому китайцы воспользовались случаем попытаться установить протекторат над Кореей, для чего и послали десант. Еще несколько китайских транспортов разгрузились в Инчхоне (у нас его называют Чемульпо), это 30 километров по железной дороге до Сеула и уже блокировали правительственный квартал, взяв его «под защиту».— Вот мне Гирс отписал, что Япония и Китай собираются прислать в Петербург высоких сановников. Не иначе будут просить денег и оружия. Что ты думаешь по этому поводу, купец? Кого поддержать надо?
— Государь, к бабке не ходи, будут просить… Вопрос что дать, кому и за что. У Японии сейчас ничего нет, она и так в долгу как в шелку. Китай — другое дело — сокровищница у Цыси и так ломится, так что денег китайцы просить не будут, а будут просить оружие. Японцы же будут просить и оружия и денег, но денег я бы им не давал, неизвестно, отдадут ли еще и когда. Вот старое оружие я бы продал обеим сторонам, чтобы не обидно. Кто первым придет — тому похуже, а кто вторым, — получше, вроде, от себя отрываю, только из большого уважения к желтым братьям.
И от Китая можно потребовать расплатится землей вдоль правого берега Амура на 200 верст границу отодвинуть, а Манчжурию объявить демилитаризованной зоной и буферным государством, союзным России.
Продать можно старые корабли, те которые еще с парусным рангоутом, все равно их модернизируй, не модернизируй — как были старыми калошами, так ими и останутся, они уже по 20 лет плавают: броненосные и полуброненосные фрегаты «Князь Пожарский», Минин», «Генерал-адмирал», «Герцог Эдинбургский». Крейсера 1 ранга «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Нахимов», а также клипера, они же крейсера 2 ранга «Наездник» и «Гайдамак» вообще находятся на Дальнем Востоке и могут быть переданы (небезвозмездно, естественно) новым владельцам незамедлительно. Я бы и броненосец «Петр Великий» отдал, вместе с батареей «Не тронь меня», да, боюсь, они не дойдут до Дальнего Востока. Из стрелкового оружия продать можно старые берданки, их на складах уже два миллиона, а дойдет до шести, половину продать — вообще, без проблем, плюс еще по нескольку сот тысяч старых винтовок Крнка и Карле.
— Постой, ты мне сейчас всю армию безоружной оставишь!
— Какое это оружие, государь, слезы одни! Вот то, что я тебе на днях показывал — это оружие и чтобы его сделать, нужны деньги. Это удача, что война случилась между странами, не производящими своего оружия — шанс спихнуть им то, что потом просто сгниет. Деньги сами в руки плывут! Вооружать армию нужно новыми трехлинейками, а не за ржавые берданки держаться, начать строить новые корабли, потому что старые калоши через пять лет будут годиться разве что на мишени. Про свои изобретения я не говорю, видать их время еще не пришло, но 30 пистолетов пулеметов уже в Петербурге, а две гусеничные машины готовы к отправке. Я написал шведу, что большие заказы возможны только, если завод будет в России и цена будет в два раза ниже, посмотрим, что он ответит.
Тут в разговор встрял Черевин, вспомнив об обещанных пистолетах-пулеметах, я сказал, что помню и на полтора десятка он может сейчас рассчитывать, остальное — чуть позже. После жестокой торговли сошлись на двадцати и я сказал, что, как только будет ясно, сколько я еще должен заплатить за таможню и за транспортировку, можно оплатить мне на счет и забирать. То же и с машинами — я пошлю счет на военное ведомство, как только мне оплатят, машины будут отгружены на Обуховский.
Царь сказал, что хотел отдохнуть еще недели три-четыре, но поедет в Петербург, раз много неотложных дел.
Я спросил нет ли в Ливадии британских газет Financial Times или Financial News, оказалось, что есть, только их никто не читает, кроме Витте, когда он здесь бывает, для него и выписывали. Попросил разрешения посмотреть газеты, ничего про Южную Африку там не говорилось, так как газеты недельной давности, а сообщение о беспорядках в Трансваале пришло вчера по телеграфу.
28 сентября.
Позвонил Витте и договорился о встрече, в 12 был в министерстве. Сергей Юльевич был официален, но когда я сказал, что речь может идти о приватном бизнесе, отмяк взглядом и душой. Спросил, слышал ли он о событиях в Трансваале. Оказывается, слышал. Я объяснил, что стоимость акций золотых шахт, принадлежащих англичанам рухнула и сейчас самое время скупить ценные бумаги. Думал, нужно будет уговаривать Юльича вложиться, но он все понял и, самое главное, понял то, что, несмотря симпатии всего мира к «угнетенным бурам», они все равно проиграют. Интересно, кто их угнетает, не иначе ойтлендеры-англичане, которые платят «кафрам» за работу минимум в два раза больше, чем богобоязненные немытые кальвинисты с бородами и в широких шляпах — но это так, мои измышления.