Наблюдатели

– Если не понравится, уедем. Пока не собираемся. И нас очень интересует история нашего дома.

– А! – махнула рукой Мэрилин. – Это совсем неинтересно.

– Не стану мешать вам, пойду, – Катя поняла, что зря теряет время.

Но не сделала и нескольких шагов, как к ней подбежала Клавдия Никитична. Глаза горели, она шептала:

– Дом проклят! Беги оттуда скорее, а то станешь такой же, как они…

– Как кто, Клавдия Никитична?

Однако Мэрилин – тут как тут. Схватив старуху, решительно повела ее в дом.

– Успокойтесь, мамочка.

На веранде Клавдия Никитична обернулась к Кате и повторила:

– Как они!

Очередной закидон сумасшедшей, или?.. Но в таком случае кого она имеет в виду?

Снова она ничего не узнала. Хотя что-то появилось. Мэрилин сказала, что раньше на этом месте была деревенька. Что за деревенька?

Катя вернулась домой и вновь открыла Интернет, надеясь отыскать информацию о старом поселении. Но ничего не нашла.

Ее оторвал звонок, опять Иван. Он сообщил, что совещание уже закончилось, и он свободен.

– И что? – Катя постаралась придать голосу полное безразличие.

– Можем встретиться.

– А можем и не встречаться.

– Катя… я очень хочу видеть тебя. Тем более я обещал кое-что рассказать.

– Хорошо.

– Через час заеду.

Катя отчаянно убеждала себя, что ее встреча с Иваном будет носить исключительно деловой характер. Есть вопросы, на которые следует получить ответ. А чтобы так просто бежать, сломя голову, за этим самонадеянным нахалом…

Увы, ей хотелось за ним бежать!

И тут она подумала: если рассказать Ивану о диктофоне? Пусть прослушает запись. Одна она блуждает в потемках, а вдвоем у них может родиться идея. Все-таки он следователь.

А как же предупреждение призрака о молчании? Он ведь палец к губам приложил.

Пусть прикладывает. Если есть хоть малейший шанс узнать о судьбе дяди, нужно им воспользоваться.

Она сидела у зеркала, наводила макияж и думала, гадала: сказать или нет? Желание иметь союзника побеждало.

Катя подошла к шкатулке, где была спрятан диктофон, открыла замочек и… аппарата на месте не оказалось. «Я могла спрятать его в другом месте?»

Нет! Она прекрасно помнила, как положила диктофон здесь. Но тогда где он?

Во время ее отсутствия в дом проникли воры?

Катя осмотрела комнаты. Все, представляющее хоть небольшой интерес для похитителей, на месте. Что же получается: воры не взяли ничего, что лежало на виду? Но открыли тайник и вытащили одну-единственную маленькую вещицу? Полная глупость.

Скорее всего – это тот же ночной гость. Он догадался, что Катя прокрутит запись своему приятелю. Подарок пришел, подарок ушел.

Катя находилась в такой растерянности, что не сразу услышала сигнал машины. Иван уже приехал и ждал ее.

Он тут же обратил внимание, что у Кати что-то случилось, напрямик спросил. Она лишь вздохнула:

– Я потеряла очень ценную вещь.

– Кольцо? Серьги?

– Не совсем.

– Это не невосполнимая утрата. Скажи, что, и я куплю тебе такую же вещицу.

Катя бросила на него пытливый взгляд:

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– Она может быть очень дорогая.

– Не разорюсь, – вздохнул Иван. – Должен же я побаловать девушку, которая мне безумно нравится.

– Спасибо, но купить ее невозможно.

– Даже так? Все равно не огорчайся.

Машина помчала их в город, но при въезде в него, они остановились. Перед Катериной возник величественный храм, окруженный высокой красной стеной. Уже глядя на нее, Катя залюбовалась изумительной работой старых мастеров: кирпичик к кирпичику. А какие узоры! Словно создавали все это не люди, а ангелы.

– Наша достопримечательность, – сказал Иван.

– Монастыри вообще главная достопримечательность Руси, – ответила Катя, упиваясь рассыпающимся золотом куполов.

Она осенила себя крестным знамением, и в тот же миг раздались мелодичные перепевы колоколов. Музыка была столь дивна, что Катя воскликнула:

– Как мне этого не хватало в Германии. Знаешь, Иван, где бы русский человек ни жил, на какую бы чужбину его не забрасывала судьба, он обязан помнить: есть на свете его земля, его народ, его вера. И если Русь позовет его, он должен отринуть богатство, успех, которых он может и достигнет в чужом краю, и поспешить на призыв своей Родины.

– Если бы все русские так рассуждали! – промолвил Иван и предложил подруге выйти, осмотреть монастырь.

Храмов оказалось три. Шла служба, пение хоров пробуждало к новой жизни, где торжествуют Истинные Ценности добра и любви, а уродливые обладатели кровавых миллионов не топчут красивых, духовно чистых людей. Бешеные ритмы словно исчезли навсегда, вместо них – покой и умиротворение. И где-то далеко-далеко отсюда осталось поклонение законам зла. Словно гигантская птица расправила над этим местом крылья, дабы нести Божественное откровение. Монахи, что им встречались на пути, приветливо улыбались, и в каждой улыбке Катя прочитывала: «Во славу Божию!»

Катя заходила в каждый храм, ставила свечку, падала ниц перед образами и просила прощения. За что? Может за то, что долго была оторвана от своей земли, крайне мало интересовалась ее проблемами. Но, даже вернувшись сюда, так и не научилась до конца быть русской.

Они покинули монастырь, приехали в город. Иван показывал ей сначала старинные улицы, переулки, потом – новые современные районы и, под конец, привез уставшую от путешествия подругу в ресторан. Он не спешил с серьезным разговором, завел его лишь после того, как Катя закончила ужин.

– Ты мне что-то хотела рассказать.

– Ты тоже. Насчет Николая.

– Точно. Так вот, один из соседей видел его в день исчезновения. Этот свидетель пришел к нам позже остальных, был в длительной командировке, и не знал, важна ли его информация.

– И что сказал?

– Если соседка в доме напротив утверждала, что Николай спешил к себе, он заявляет другое: Николай действительно почти бежал, однако у самого особняка вдруг остановился, прислонился к воротам и стоял так некоторое время. И еще: на твоем дяде лица не было.