Начальник Америки

Настоящий морской хронометр добыть так и не не удалось. Похоже требовалось потерпеть ещё лет десять, а то и все двадцать, прежде чем они станут массовым продуктом, а до того времени морякам предстоит полагаться на счисление и астрономические наблюдения. Однако посещение одной из часовых мастерских на Пэлл-Мэлл натолкнуло меня на другую идею. Я увидел разложенные тут и там части большого механизма башенных часов, или возможно это были комнатные часы для какого-то особенно высокого зала.

— Хочу! — сказал я.

Мне пришла в голову поставить в Виктории что-нибудь вроде ещё не построенного лондонского Биг-Бена. Ведь жизнь у нас била ключом и давно требовала точного времени для назначения встреч, организации работы, часов приема и прочего в этом роде. Карманных часов на всех не напасешься. Но даже снабдив ими каждого жителя, требовалось все равно где-то сверять время.

Конечно, куранты так запросто подобно «луковице» в магазине не купишь. Их следовало заказывать, а специалистов, готовых взяться за работу, осталось немного. Часовые башни строили редко, они ещё не приобрели викторианской популярности. Некоторые даже демонтировали вроде знаменитого столба на площади Семи циферблатов (впрочем их было шесть и они были солнечными). Дело усугублялось тем, что среди часовых мастеров возобладали идеи миниатюризации. Мастерство определялось размерами механизма. Особым шиком считалось встроить его в кулон или перстень.

Однако даже старые часы на ратушах или башнях требовали ремонта или замены. Поэтому какие-то навыки сохранились и мне повезло наткнуться на нужных людей. Стоило такое удовольствие недешево, но когда я стоял за ценой?

Мы проговорили с мастером и его учеником. Обсудили разные модели и остановились на простейшем устройстве. Схема выглядела как ходики, которые я помнил из детства в том смысле, что требовалось раз в несколько дней тянуть за цепочку, чтобы поднять гири. Здесь всё оказалось таким же, только и цепочки, и гири, и маятник, и циферблат были больше. Да еще огромный колокол. Зато он был единственным. Часы должны были отбивать по одному удару каждый час, что избавляло от более сложных деталей и веса. Детали и без того весили по пуду и мне предстояло все это таскать на себе а потом монтировать.

Я выбрал дизайн с двумя белыми циферблатами, диаметром по десять футов каждый. Медные римские цифры (с нестандартной четвёркой из четырех палочек), медные же стрелки в четыре и два фута. И ничего лишнего. Никаких астрономических символов, орбит, никаких звезд или фигур.

Записав основные размеры я отправился в Викторию сооружать башню.

Прежде всего, конечно, предстояло подобрать место и разработать подходящий проект. Два циферблата могли располагаться лишь на противоположных сторонах башни, поэтому ставить её следовало посередине между избранными городскими локациями. Мне хотелось чтобы один циферблат можно было увидеть с кораблей в гавани, из окон гостиницы «Императрица» и Главное здания конторы, а другой смотрел бы на поле, где мы устраивали потлачи, ярмарки и спортивные состязания.

Подходящее место располагалось ближе к мысу на Новой набережной, между школой и больницей, неподалеку от моего особняка. Причем плоскую башню следовало поставить не параллельно набережной, а под углом в сорок пять градусов. Это ломало красную линию, зато максимально отвечало потребностям.

Что до архитектурного стиля, то я сразу же отказался от барокко, готики и прочей вычурности, потому что хотел сделать доминантой сами часы, а не прятать их среди украшений. Поэтому башне предстояло стать строгим чёрным прямоугольником, вроде монолита из «Космической одиссеи», но с белыми бросающимися в глаза циферблатами.

Такую и построить будет проще, и часы внутри смонтировать. На крыше можно будет поставить временный кран для подъема частей механизма, а внутри как раз помещалась лестница, между пролетами которой предстояло болтаться маятнику.

Набрасывая эскизы башни и общего вида с ней Новой набережной, я кстати вспомнил и о списке революционных преобразований, которые собирался предпринять в отсутствие Расстриги и Тропинина. Одной из моих идей-фикс было введение нормального европейского календаря. А что могло быть проще, чем ввести его явочным порядком?

Я придумал поставить в башню два барабана или диска с табличками, на которых написаны месяцы и числа. Потом решил, что их не следует подключать к часовому механизму (что потребовало бы изменений в проекте), а гораздо проще поворачивать раз в день вручную, что заодно избавляло от учета неравного количества дней в месяцах. Проще значит быстрее. Быстрее и дешевле. Мне хотелось закончить дело до возвращения Тропинина из Индийского похода. Устроить товарищу небольшой сюрприз.

Однако я слишком увлекся и фантазия понесла меня дальше нужного. Следующей гениальной идеей было прикрепить к башне термометр со шкалой Цельсия. Пустить большую стеклянную трубу по торцу, так чтобы её можно было видеть с двух сторон. Спирта у нас имелось в избытке (хвосты от перегонки виски), его следовало подкрасить, загнать в трубу и откалибровать шкалу. Затем, раз уж на часы предстояло смотреть морякам, я подумал об огромном барометре, флюгере с указанием направления и силы ветра, а также о каком-нибудь хитром приборе, сообщающем высоту прилива или отлива.

Эскиз обрастал деталями. Башня становилась похоже на уродливый настольный календарь гипертрофированных размеров. Четкая симметричная архитектура прямоугольника нарушалась всеми этими флюгерами, шкалами, уровнями и циферблатами разных размеров и форм. Поэтому я с сожалением отказался от излишеств, оставив Чёрной башне лишь время и календарь. А для разнообразных погодных параметров решил соорудить еще одну башню, поставив её возле обсерватории морского училища. Все равно требовалось бы регулярно проверять приборы, а курсанты могли присматривать за ними, постигая заодно суть вещей. Ясютин был в восторге от идеи. Он даже подал идею, что в некоторых случаях, вроде приливов и отливов, проще поручить курсантам выставлять нужные цифры, чем тянуть от гавани трубы и создавать громоздкие автоматические системы. Так что я со спокойной душой свалил этот вопрос на него.

Силуэту Чёрной башни предстояло украсить логотип новой газеты. Вместо герба, которого у нас еще не было, или орденов с медалями, которыми некому было нас награждать. Изданием я занялся, пока небольшая бригада строителей (основная часть ещё не вернулись с Оаху) медленно поднимала стены.

Газету я назвал именем города, то есть «Виктория», как это было принято в итальянских землях. Правда ещё до того, как придумать название, я спохватился, что мне нечем его набирать. Шрифты, предназначенные для заголовков, были слишком малы, а от буквиц я отказался, полагая, что обойдусь без подобной вычурности. К тому же логотип они заменить все равно не могли. Его следовало заказать отдельно, а вместе с ним и разнообразные стандартные картинки, виньетки, уголки — всё, что позволяло разбавить текст.

Так что пришлось вернуться в Харлем и под ухмылки работников типографии оформить дополнительный заказ.

Статья о битве за Оаху стала первой в новой газете и занимала всю первую полосу. Она была выдержана в духе британских или французских морских релизов. Строгих, лаконичных, с умеренным пафосом.

«…Флагманская шхуна „Афина“ бросила якорь у входа в бухту, откуда подвергла пушечному обстрелу захваченный корабль „Колумбия“, который спустя полчаса был покинут противником и затонул. Флотилия канонерок благополучно вернулась к форту, потеряв два баркаса и шестерых моряков убитыми, потерь в крепости не имелось…»

Не то чтобы много людей смогли бы статью прочесть. Но ради неё я даже заказал серию отдельных рисунков — тонущую шхуну, крепость палящую из пушек, толпу дикарей с дубинками.

Я сам написал и все статьи первого номера. Большая часть заметок касалась практических советов или торговых объявлений. Окунев предоставил выписку о нахождении наших шхун, кое-какую статистику грузоперевозок. Пара некрологов, поздравительных адресов. Вот пожалуй и всё. Но лиха беда начало.

Дабы разбавить местные новости я разместил сообщение о смерти английского мореплавателя Кука («недавно удостоившего нас своим визитом»), сведения о ценах на зерно и пушнину в Охотске, на Камчатке. Несколько европейских новостей годичной давности. Среди прочего о вступлении Франции в войну на стороне мятежных британских колоний. О смерти Вольтера и Руссо, хотя я сомневался, что кто-нибудь кроме меня с Тропининым слышал эти имена.