Начальник Америки

Человек одетый лучше других (по-видимому это и был шкипер) скрылся в низенькой надстройке, матросы потянулись к носовому люку. Их было больше, поэтому подчинились они неохотно. Но в тот же момент прибыла шлюпка с «Паллады», что удвоило наши силы. Переведя дух, Анчо и пара гвардейцев принялись мерить палубу раскладным футом.

— Пятнадцать футов, четыре дюйма по миделю, — сообщил один помощник другому, а тот тут же записал цифры в тетрадь.

— Сколько это выйдет, тонн пятьдесят? — поинтересовался Анчо.

— Пожалуй что, больше. Семьдесят пять. Где-то так.

Спокойные, даже какие-то рутинные действия произвел на моряков нужное впечатление. А переговоры смуглых азиатов на английском языке только запутали дело.

— Джеймс Ханна, — представился шкипер и протянул бумаги. — Судно «Хармон», Макао. Хожу под португальским флагом. В чём меня обвиняют?

— Вы капитан этого судна, господин Ханна? — Тропинин со скукой на лице листал судовые документы.

— Да.

— А кто владелец?

— Я и есть владелец, на паях с товарищами, которые ждут меня в Макао.

Он ткнул пальцем в одну из бумаг.

— И вряд ли дождутся, — пробурчал Тропинин и вдруг воскликнул. — Джон Генри Кокс? Знакомое имя.

— Вряд ли вы его знаете. Он давно живет в Кантоне.

— Мне приходилось бывать там, — заметил Тропинин, продолжая изучать бумаги. — Впрочем с британцами я дел не имел. Джон Рид. Тоже живет в Кантоне?

— Это австрийский консул.

— Имя не похоже на австрийское.

— Он шотландец.

— Вот как?

Тем временем гвардейцы обыскали кораблик и вытащили из чрева на палубу еще несколько человек. Они выглядели помятыми. Похоже отсыпались после хорошей попойки.

— Чёртовы содомиты, — бросил сквозь зубы один из них.

— Имя? — рявкнул мистер Спиджик так грозно, будто всю жизнь служил на королевском флоте.

Парень не ожидал такого и вытянулся перед нашим капитаном.

— Блоу, сэр.

— Удивительное дело, мистер Эмонтай, — обратился ко мне Спиджик. — Флаг португальский, но на борту одни англичане. Наверняка сплошь разбойники и дезертиры. Сдается мне, тут нет ни одного паписта, если только не затесался какой-нибудь ирландец. А как известно, португальцы все сплошь паписты.

— Вы англичанин? — уставился на него Ханна.

До сих пор он слышал от нас английскую речь в несовершенном исполнении.

— Можно и так сказать, — хмыкнул Спиджик.

— А что у вас за флаг?

— Независимая колония Виктория, — отчеканил Спиджик.

— Не слыхал о такой. Где-то рядом с Вирджинией?

— Мы не имеем отношение к мятежникам, мистер Ханна. Это тихоокеанская колония. И прекратите расспрашивать. Вы не в том положении.

— А в каком я положении? — все же спросил Ханна. — В чём меня обвиняют?

— Убийство, — сообщил я. — Вы посадили нашего товарища на бочонок с порохом и взорвали.

— Это был дикарь, а не ваш товарищ. И то был не бочонок с порохом а небольшая шутиха под стулом. Этот дикарь стащил у нас долото, после чего парни решили его проучить. Он испугался взрыва и убежал в лес.

— И его больше никто не видел. Слабая отговорка. Быть может вы скормили тело рыбам?

— Да какое вам дело до дикаря? — возмутился шкипер.

— Он наш союзник, — отрезал Тропинин. — А мы своих не бросаем.

— Затем началась стычка, в которой вы убили еще дюжину человек, — добавил я.

— Дикарей, — поправил Ханна.

— Наших союзников, — нажал Тропинин.

— Послушайте, — шкипер развел руками. — Они собирались взять меня на абордаж, что я должен был делать?

— Кроме того вы обвиняетесь в незаконном промысле, — добавил Тропинин и торговле с подданными Ея Императорского Величества.

— Ея Императорского Величества? — теперь Ханна выглядел абсолютно потерянным.

— Русская царица Екатерина, — пояснил Спиджик.

— Ах вот оно что. Но разве это русские земли? И почему здесь запрещён промысел?

— А вы как полагаете? — нарочито удивился Тропинин. — Мы желаем сохранить зверя, равно как и народы, промышляющие его. А иноземным судам сюда и подавно нет хода. Попробовал бы я сунуться во владение вашей Ост-индийской компании!

Именно это он и проделал совсем недавно, и видимо какие-то счеты с британцами у Лешки остались, потому что он выглядел злым.

— Промысел на территории запуска, нелегальная скупка пушнины, продажа туземцам спиртного, убийство… — загибая пальцы, вновь вступил я в игру. — Тут, джентльмены, виселица вырисовывается. В лучшем случае каторга. Не доводилось бывать на российских рудниках? Ничего особенного, если уж честно, Такая же каторга как в любой цивилизованной стране. Не хуже и не лучше вашей Принстонской тюрьмы.

Тюрьма эта вряд ли уже существовала, я даже не был уверен, реальность она или выдумка Конан Дойла, но речь прозвучала убедительно.

Гвардейцы разделили пленных матросов на несколько партий, часть заперли в носовом кубрике, других повели к шлюпке, чтобы переправить на «Палладу». Шкипер поёжился.

— Но может быть, мы сможем как-то договориться? — пробормотал он.

Это вопроса мы с Тропининым ждали, словно голодная собака кости.

— Мы мзды не берём, — почти хором воскликнули мы. — Нам за державу обидно!

На английском прозвучало не столь пафосно. Господин Ханна, однако, сник, а мы, довольные собой, плюнули на червячка и забросили крючок в воду.

— Есть одна возможность избежать каторги, — как бы подумал вслух Тропинин.

«Как бы» — поскольку произнёс он мысль на английском, и предназначалась она конкретным ушам. Но капитан не заметил подвоха, а возможно напротив всё понял и ухватился за соломинку.

— Не хотите ли пройти в мою каюту, господа? — встрепенулся он.

— Пожалуй, — кивнул Тропинин. — Всё равно следует опечатать имущество. И присмотреть, чтобы до него не добрались союзные индейцы.

Шкипер извлёк бутылку рома из формально уже конфискованных нами запасов, мы добавили к ней «Незевая». Нашлись и закуски.

Шкипер нам понравился, а мы, судя по всему, понравились ему. Что-то такое было в нём от наших угрюмых зверобоев, хитрых и беспощадных купцов, бесшабашных капитанов. Он выглядел как типичный представитель фронтира.

— Вы поднимались до Японии? — спросил я, листая судовой журнал.

— Да.

— А затем шли по сороковой параллели?

— Да. Там хорошие попутные ветры. Мы дошли за три месяца.